Когда Ройс открывал дверь своей спальни, Дженни уже пребывала в состоянии панического ужаса и беспомощности. В застывшем молчании она наблюдала, как он закрывает дверь, а изумленный взор ее с любопытством отметил чрезвычайные размеры и пышность покоев, где стояли гигантская четырехспальная кровать под балдахином с прекрасными бархатными занавесями, пара массивных кресел с резными ручками перед большим камином с навесом, три сундука у стены, большие, украшенные богатой резьбой, – один для одежд, не глядя догадалась Дженни, в остальных, видно, хранились деньги и прочие ценности, судя по величине тяжелых замков. Пара высоких серебряных канделябров с горящими свечами была установлена по обеим сторонам кровати, другая – по бокам возле камина. На стенах висели гобелены, и даже на натертом деревянном полу лежал коврик. Но самым поразительным в комнате оказалось окно – огромное окно-«фонарь» со стеклами в свинцовых переплетах, выходившее во двор замка; днем в покои через него должен был литься солнечный свет и свежий воздух.
Приоткрытая дверь слева вела на балкон; дверь справа, видимо, открывалась в комнату, которую заняла Дженни. Тщательно избегая смотреть на кровать, она уставилась на две другие двери, и как только Ройс шевельнулся, вздрогнула и выпалила первое, что пришло в голову:
– К-куда ведут эти две двери?
– Одна в туалетную, другая в чулан, – отвечал он, заметив, как она отворачивается от постели. – Не возражаете ли, если я попрошу объяснить, почему, как мне кажется, вы находите перспективу лечь со мной в постель более устрашающей теперь, когда мы женаты, чем прежде, когда вам было что терять?
– Прежде у меня не было выбора, – нервно огрызнулась она, поворачиваясь к нему лицом.
– У вас и теперь его нет, – резонно указал он.
У Дженни пересохло во рту. Она обхватила себя руками за талию, словно сильно замерзла, и глаза ее наполнились отчаянием и смятением.
– Я вас не понимаю, – попыталась она объясниться. – Никогда не знаю, чего от вас ждать. Иногда вы мне кажетесь почти добрым и вполне разумным. Но стоит мне только подумать, что вы в самом деле очень милы… я хочу сказать, нормальны, – поправилась она, – вы совершаете безумные поступки и высказываете сумасшедшие обвинения. – Она протянула руки, словно упрашивая его понять. – Я не могу легко чувствовать себя с непредсказуемым незнакомцем!
Он сделал вперед шаг, потом другой. Дженни пятилась назад, пока не наткнулась на кровать, да так и застыла в смятенном молчании.
– Не смейте прикасаться ко мне! Мне ненавистны ваши прикосновения! – дрожащим голосом предупредила она.
Он нахмурил темные брови, дотянулся, подцепил кончиком пальца ворот платья и, глядя прямо в глаза, погрузил палец в вырез, глубоко в ямку между грудями. Этот палец заерзал там вверх и вниз, лаская груди, пока крошечные пламенные искорки не забегали по всему телу Дженни, и она задышала неглубоко и часто.
– Ну расскажите-ка, до чего вам ненавистны мои прикосновения! – мягко сказал он, играя пальцами с отвердевшим соском.
Дженни чувствовала, как при каждом вдохе грудь заполняет его ладонь, отвернулась, неотрывно глядя на огонь в камине, и ее захлестнул стыд от того, что она не в силах справиться со своим предательским телом.
Он резко выдернул руку.
– Я начинаю думать, что вам нравится искушать меня, ибо у вас это выходит лучше, чем у кого-либо другого.
Сердясь и досадуя на себя, Ройс провел рукой по волосам, пошел к стоящему возле камина графину и налил немного подогретого вина с пряностями в чашу. Повернулся и принялся молча ее изучать. А через минуту сказал спокойным, почти извиняющимся тоном, который так изумил Дженни, что она глянула на него.
– Я сам виноват. Дело вовсе не в том, что вы меня искушаете. Вы лишь предоставили мне возможность сделать то, чего я жаждал с той самой минуты, когда впервые увидел вас в этом наряде.
Она молчала, следя за ним с настороженной подозрительностью, и он раздраженно вздохнул:
– Дженнифер, этот брак совершен не по нашему выбору, но дело сделано, и нам надо найти способ жить в согласии. Мы причинили друг другу зло, и ничто этого не изменит. Я надеялся похоронить прошлое, но, может быть, лучше позволить вам поговорить о нем, на что вы явно настроены. Хорошо, – заключил он, словно приняв решение, – давайте выкладывайте свои претензии. Что вы хотите узнать?
– Для начала две вещи, – колко ответила Дженни. – Когда вам наконец стало ясно, что вы передо мной виноваты? И как, ради Господа Бога, вы можете заявлять, будто я причинила вам зло?
– Я предпочел бы оставить последний вопрос без ответа, – бесстрастно заявил он. – Прежде чем прийти навестить вас нынче вечером, я провел два часа в этой комнате, обдумывая, что вы наделали, и решил обо всем позабыть.
– Какое неслыханное благородство с вашей стороны! – усмехнулась Дженни. – Раз уж на то пошло, милорд, я не сделала ничего, за что нуждалась бы в вашем прощении. Однако, – добавила она, – я буду счастлива дать любые объяснения, какие вам будут угодны, в обмен на ваши. Согласны?
Скривив губы в невольной усмешке, Ройс созерцал разгневанную красавицу в аквамариновом бархате, уже сменившую страх на ярость. Ему было по-настоящему больно, когда она боялась его. С усилием согнав с лица ухмылку, он кивнул:
– Совершенно согласен. Можете приступать.
Всматриваясь в его лицо в поисках каких-либо признаков обмана, Дженни резко спросила:
– Собирались вы или нет позволить Арику убить нынче того мальчишку в деревне?
– Нет, – уверенно отвечал он. – Не собирался.
Некоторые страхи и враждебность Дженни начали понемногу рассеиваться.
– Так почему ж ничего не сказали?
– В этом не было необходимости. Арик действует только по моему приказу. Он остановился не потому, что вы завизжали, а потому, что ждал моего решения.
– Вы… вы не врете? – уточнила она, исследуя его непроницаемые черты.
– А как вы думаете?
– Прошу прощения. Я вас нечаянно оскорбила.
– Продолжайте. Каким будет следующий вопрос?
Дженни глубоко вздохнула и медленно выдохнула, зная, что ступает теперь на опасный путь.
– Мне хотелось бы знать, почему вы сочли необходимым унизить моего отца и мое семейство, доказывая, что способны штурмовать оборонительные башни Меррика и выкрасть меня из собственной спальни? – Не обращая внимания на внезапную вспышку гнева в его глазах, она упрямо продолжила: – Всем прекрасно известны ваше искусство и храбрость в подобных делах. Зачем, если когда-нибудь вам хотелось, чтобы мы жили в согласии, надо было еще раз прибегать к столь ничтожному, дурацкому…
– Дженнифер, – резко перебил Ройс, – вы дважды выставили меня дураком и один раз заставили самого им выставиться. Это рекорд, – саркастически похвалил он. – Принимайте победный кубок, и покончим с этой темой.