несся оголтелым бегом, возможно он испугался?
— Эй, страж! — Галарий поднял голову, но позади себя обнаружил только Каси и оруженосцев.
Ланьен пропал из виду на несколько мгновений, пока Галарий не заметил того на самой тропе.
— Кажется я нашел еще следы, — Ланьен наклонил свою голову и уже полностью исчез в темноте. И они намного интереснее твоих.
Глава 17
Говорят, на землях нежити живут не только вампиры, но и другая нечисть. Курганные духи, упыри, вурдалаки, летучие мыши, зомби, отпрыски могил, волкодавы, восставшие принцы.
(с) Путеводитель по Делиону.
— Герцог, уже миновала ночная стража, что…
— Где твоя дочь? — прервал разглагольствование лекаря Ордерик и вытянув руку, оттолкнул его от входной двери.
Маленькие впалые глазки Сонье начали бегать из стороны в сторону, он сжимал кулаки, а верхняя губа у него немного потрясывалась. Небольшие усы ходили ходуном — лекарь если не боялся, то явно остерегался этого визита. Врачеватель отошел в сторону и попытался что-то было возразить Ордерику, но не нашлось никаких слов. Он долго ждал этого дня, чтобы покончить не только со всеми этими проклятыми обстоятельствами! Он хотел, чтобы этот день похоронил все его прошлое и сделал его и Миру свободными.
Ордерик без всяких любезностей вошел внутрь помещения, где пахло один из отваров, что варил Сонье, пока его не отвлек полуночный стук в дверь.
— Милорд, она давно отошла ко сну, — голос Сонье дрожал и выдавал его с потрохами.
Герцог знал, что врачеватель боялся не его, нет. Он боялся последующего акта этой театральной пьесы, впрочем, как и сам Ордерик. Но он решился на это только лишь ради своей Хильгиды, да пропади ты пропадом Рэвенфилд, гори в Пламени Бездны все Речноземье! Владыка Вороньего города хотел лишь одного — чтобы сны, стали явью. И ради своей любви он решил преодолеть природу своего естества.
— Разбуди ее, быстро, — Ордерик не мог стоять на одном месте, он тоже нервничал не хуже Сонье, а то и больше.
Герцог забыл свое оружие в замке, ну и ладно, в конце концов, сейчас оно ему не понадобится. Как только он сообщит Мире новость, ему стоит сразу отправится в свои покои, чтобы никто ничего не подозревал. Впрочем, а какая уже разница?
Лекарь незамедлительно отправился за вторую внутреннюю в помещение дверь, исполнять приказал своего милорда и исчез, пробираясь на второй этаж, где спала его дочь.
Эти минуты (а может быть даже и секунды) ожидания тянулись так же, как и все эти четырнадцать лет со смерти Хильгиды. Он ждал этого дня последние три года, от волнения его рот пересох, а горло начало першить. Прошли века с тех пор, как лекарь ушел, а Мира так и не появлялась.
"Может быть этот старый дуралей решил меня обмануть? Нет, вряд ли, он по уши увяз в дерьме и пойдет на все, лишь бы спасти свою возлюбленную дочь.
"Так же, как и я пойду даже на союз со Скованным, только пусть мы воссоединимся с Хильгидой."
На мгновение в его голове возникла сумятица и на некоторое время туда подселился хаос, хаос, который воцарится на ближайшие несколько минут. Ордерика одолевали муки выбора, которые понукались его совестью и воспитанием, которое когда-то прививал ему отец
"Правильно я поступил? Или предал себя, свой род? Если все узнают о моем предательстве, то до скончания времен меня будут проклинать и поносить. Но что мне до этого, когда Хильгиды нет со мною рядом? Разве не это самое скверное и тяжкое наказание?"
Наконец-то послышались глухие шаги за дверью и в комнату вошла заспанная девушка. Она была одета в ночнушку, ореол ее грудей проступал через полупрозрачную одежду, но Ордерик совершенно этого не замечал. У Миры был всполошенный вид, видимо она тоже не представляла, что когда-нибудь этот день наступит.
— Герцог? — подала голос дочь лекаря. — Мне отправить летучую мышь?
В самый последний миг в голове Ордерика начались целые внутреличностные дебаты, похожие на ораторское искусство имперского сената. Тысячи мыслей пробежало в его голове всего лишь за долю секунды, но в конце концов, перед ним предстала картина прекрасной жены в ее посмертный день.
— Да, — твердо и четко ответил герцог. — Как только ухвостень разберется со стражем и Ланьеном, преград для твоих родственников не будет.
Мира покорно кивнула головой и отбросила со своих глаз челку, прикрывавшую ее бледный лоб.
— Хорошо, милорд. Сию минуту.
— Погоди, — окликнул девчонку Ордерик. — Есть какие вести о Винарии и северянине?
— Сожалею милорд, но мои братья не могут их найти, — пожала плечами Мира. — Возможно, что они как-то незаметно проскользнули в город туманов, Лемион.
Мира уже развернулась, чтобы идти отправить сообщение, но голос герцога ее задержал.
— И приведи ко мне мальчишку. Даже если инквизитор и ошибся в нем, лучше перестраховаться.
Мира утвердительно кивнула головой. Сейчас ей нужны тишина и покой, чтобы восстановить свою связь с ухвостнем. Ее подручному монстру предстояло убить много рыцарей…
***
Флавиан обнаружил себе в очень влажной постели, весь его лоб был покрыт бусинками пота, которые медленно стекали на влажную мягкую подушку, набитую тростником и соломой. Чувствовал он себя не очень, от него жутко разило потом и страхом, в комнате было черным-черно, словно он был столь слепым, как и собеседник в его сновидениях. Прошло некоторое время, прежде чем глаз, смог различать в абсолютной темноте очертания предметов. Пастух приподнялся на кровати и заглянул за оконную раму — город был укутан мраком, а звезды словно попрятались по своим домам, боясь был свидетелями предстоящего зрелища.
— Мне страшно, — почти ели слышно произнес Флавиан, и он в первую очередь подумал о том, что Галария нет рядом.
Почему-то эта мысль причиняла ему дискомфорт. В этой комнатушки он чувствовал себя как птица в клетке, которую хозяин может раздавить в любое время. Недавнее сновидения тяжелым грузом легло на его сердце, он продолжал тяжело дышать и сжал в свои руки кусочки одеяла.
— Боги, боги, за что мне это? — Сетьюд не хотел прокручивать в голове свой сон, насильно пытаясь выкинуть его из своей головы.
Но этот кошмар был столь реален, что его можно было перепутать с явью, что с Флавианом и произошло. Сколько еще времени так просидел юноша? И много, и немного, много для того, что эти пророчества пробуравили всю его голову, и немного, потому, как рассвет все не наступал.
— О, двенадцать, мне так страшно, — по спине пастуха побежал озноб, ему не было так страшно