них не было радостным. Без Хильгиды весь мир казался ему мрачным и унылым, разве есть повод улыбаться в Делионе, который раздираем войнами, болезнями и предательством?
— Я надеюсь, ты придешь сегодня ко мне во сне, — прошептал Ордерик, лаская кулон указательным пальцем. — Мне сейчас так трудно. Видит Дева, боги возложили на меня непосильную ношу.
Отсвет кулона отразился прямо в глаза герцогу. Показалось, будто украшение отвечает ему.
— Но даже эта ноша не столь тяжела, как-то, что лежит у меня на сердце, — промолвил Ордерик, поднимаясь из-за стола. — Надеюсь, Всеблагая Дева простит меня.
Стражник, стоявший на посту у двери его покоев, проводил повелителя взглядом. Была уже поздняя ночь, воин вперил свой взгляд в спину герцога, но решил не интересоваться, куда собрался правитель в столь поздний час.
"Времена наступили опасные, а герцог куда-то намылился. Наверно опять к надгробию своей жены.", — с таким укором подумал стражник.
Ордерик смахнул с уголка глаза зачаток слезы, сейчас ему действительно хотелось преклонить свое колено перед гробницей своей возлюбленной. Прошло уже три дня с тех пор, как Хильгида последний раз являлась к нему во сне.
"Боги, почему ты молчишь, моя прекрасная? Может быть в империи теней с тобой что-то приключилось? Но будь то Дадур, или даже сама Бездна, я не оставлю тебя там, в том мире."
Ордерик широким шагом вышел из замка, стражники переглянулись между собой, но вслух ничего не произнесли. Герцог спешил, он хотел быстрее узреть свою возлюбленную жену и воссоединиться с нею. Ночь была подобно герцогским мыслям — темной и непроглядной, но он знал куда идет. Нет, он не свернул к северной стене, храм с гробницей подождет. И пока Ордерик направлялся к своей цели, он думал почему Хильгида перестала навещать его в сновидениях.
Миновало уже три оборота с той поры, когда Ордерик воочию не мог уверовать в настоящее чудо. Об этом никто не знал, даже своему неназванному больному брату он не открыл сей секрет. Он предпочел запереть эту тайну в подземных казематах за семью печатями и поклялся Хильгиде, что никто не узнает, что она посещает его. Три оборота назад.
"Моя роза, Светило моей души, зачем ты вновь встревожила мою едва затянувшуюся рану?"
Уже давно эта глубокая рана начала зарастать, оставив на сердце глубокий рубец, который лишь изредка щемил его душу. Сначала утрата Хильгиды грызла его душу, откусывая от нее большие куски жизни, и вскоре, он волочил лишь свое жалкое существование, совершенно позабыв об Оделии. Как только девочка появилась на свет…
"Хватит уже об этом думать", — Ордерик попытался заглушить собственные мысли, но они прерывались через преграды и были назойливы, словно мошкара в летнее время.
Одна жизнь взамен другой. Одна звезда на небесах погасла, чтобы зажглась другая. Веточка ивы сгорела, чтобы зажечь костер.
— Гори так, чтобы согревать других, — так когда-то сказала Хильгида.
Тут Ордерик понял, что даже не накинул ничего сверху на себя — он шагал по улицам без капюшона и его могли узнать, но ворачиваться он не стал. Было слишком темно, и на расстояние вытянутой руки нельзя было разглядеть хоть что-нибудь.
Но прошло немного времени, как навязчивые мысли снова поползли в его голову, словно ядовитые змеи, готовившиеся атаковать свою жертву. Четырнадцать лет назад, его возлюбленная почила в страшных муках, на родильном ложе, Ордерик не отходил от своей мертвой жены еще несколько дней. Герцог ни ел больше недели, пока лекарь не привел его в себя.
Вскоре он пришел к месту назначения. В окне тускло отражался свет от горевших свечей. Герцог старался не приходить сюда лишний раз, не мозолить глаза соседям, дабы те не сеяли слухи, ведь это одно из основных развлечений простолюдинов. На этот раз дом был окружен его личными стражниками, и они поприветствовали его.
Ордерик занес кулак и три раза постучал в дверь, стараясь при этом не перебудить соседей. Занавеска дернулась в сторону и оттуда высунулось неопрятное и уставшее лицо, в глазах хозяина можно было прочитать злобу и агрессию, но как только он увидел своего гостя, то сразу побежал к входной двери.
— Милорд, сию минуту, — послышался голос из-за двери, герцог ничего не ответил и терпеливо ждал, пока послышится характерный звук железа от задвижки.
Дверь открылась и Ордерик сразу смог учуять, что хозяин дома не спит, а продолжает что-то варить.
— Я вас ждал милорд, сильно перепугавшись ваших воинов в моем саду.
— Пришла пора действовать, Сонье, — ответил Ордерик и перешагнув порог, оказался в доме лекаря.
***
Воины послушались его, хотя Галарий этого и не ожидал. Рыцари беспрекословно подчинялись его требованиям, двигались аккуратно, как и просил их страж, по самой обочине тракта, чтобы не натоптать лишних следов. Как только они выехали за врата Рэвенфилда, на западную дорогу, их отряд перестроился в колонну по одному всаднику, по тому, что здесь была утрамбованная земля, а не каменный тракт, можно было смело предположить, что Империя не очень-то нуждалась в Восточной Марке. Имперская канцелярия хорошая знала речноземный менталитет, психологию рыцарей и вожделения их душ, ненависть к нежити была у них в крови, но странным являлось то обстоятельство, что верховный совет Речноземья, над которым главенствовал лорд-протектор Телий, имперский наместник, так и не объявили алтарный поход. Сейчас Рэвенфилд более всего нуждался в алтарном похоже на восток, Мертвенные Курганы подняли свою голову и хищническим взглядом посматривали на западные земли. Много сотен лет Рэвенфилд являлся щитом для всего Речноземья, но рыцари словно наплевали на всю Восточную марку и продолжали заниматься мелкими склоками между собой. Как только Риверланд попал под протекторат Империи междоусобные войны между герцогствами прекратились и перетекли в судебные тяжбы. Однако, даже под имперской властью феодалы находили в себе хитрость, чтобы отрезать лакомый кусок пирога — они нанимали на службу под нейтральными флагами различные кланы разбойников, поддевали документы и фабриковали претензии на соседние земли, в общем, занимались тем, чем обычно занимаются политики.
— Куда мы едем? — размышления Галарий прервались вопрос Ланьена.
Страж был знаком с его братом, в свою пору бывав в Просторе на очередном задание из Обители. Но Ланьена он увидел в первый раз здесь, в Рэвенфилде, и он мало походил на своего брата.
— На развилку, — ответил рыжебородый.
Рыцарь ехал вслед за стражем, словно он являлся главой отряда, а Галарий был всего лишь надстройкой, следопытом, который словно шавка мог найти следы.
— Развилку?
— Вы думали тут нет развилки? — Галарий притормозил лошадь и поравнялся с Ланьеном. — Да, тракт сворачивает на югу и первое