В комнате стояла свеча-часы: кольца темного воска отмечали каждый час. Мы проговорили целых три кольца, разжимая руки только затем, чтобы налить еще вина или навестить примитивный стульчак в углу за занавеской. Возвращаясь после одной из таких вылазок, Джейми зевнул и потянулся.
— Уже очень поздно, — отозвалась я на его жест. — Может, нам пора в постель?
— Пожалуй, — согласился он, потирая шею сзади. — Лечь в постель? Или улечься спать?
Он насмешливо приподнял бровь и усмехнулся чуть заметно уголком губ.
По правде говоря, я чувствовала себя с ним так уютно, что совершенно забыла, зачем мы здесь. Слова Джейми ввергли меня в легкую панику.
— Ну-у… — протянула я ослабевшим голосом.
— Как бы то ни было, но ты же не собираешься укладываться в постель в платье? — спросил он в обычной для него чисто практической манере.
— Полагаю, что нет.
Я спохватилась, что в водовороте событий последнего времени я как-то ни разу не подумала о ночной рубашке. Впрочем, у меня ее все равно не было. Я спала либо в нижней кофте, либо попросту нагишом — в зависимости от погоды.
У Джейми не было ничего, кроме того, что на нем надето, и спать он явно собирался в рубашке или голым, и такое положение вещей, вероятно, вскоре привело бы к ожидаемому завершению.
— Иди сюда, я помогу тебе со всякими твоими завязками…
Когда он начал раздевать меня, руки у него слегка дрожали. И он несколько утратил свое обычное самообладание, сражаясь со множеством крохотных крючков на моем корсаже.
— Ха! — произнес он торжествующе, справившись, наконец, с, последним из них, и мы оба рассмеялись.
— Позволь мне теперь помочь тебе, — предложила я, решив, что пора кончать с проволочками.
Я распустила ворот его рубашки, дотронулась руками до его обнаженных плеч. Медленно провела ладонями по груди, ощутив пружинистые волосы и мягкую кожу вокруг сосков. Он стоял неподвижно, почти не дыша, и я опустилась на колени, чтобы расстегнуть украшенный серебряными бляшками пояс на бедрах.
Если уж этому суждено произойти, то почему бы и не сейчас, подумалось мне; я медленно провела руками по его твердым, худощавым бедрам под килтом. Теперь-то я точно узнала, что носят шотландцы под своей юбкой — ровным счетом ничего, и меня это несколько поразило.
Джейми поднял меня на ноги и наклонился поцеловать в губы. Поцелуй затянулся, а тем временем руки его шарили по мне, отыскивая завязки нижней юбки и распуская их; юбка соскользнула на пол грудой накрахмаленных оборок, и я осталась в своей длинной нижней блузе.
— Где ты научился так целоваться? — спросила я, слегка задыхаясь.
Он улыбнулся и снова притянул меня к себе.
— Я говорил, что я девственник, но я не монах, — ответил он, поцеловав меня еще раз. — Если мне в чем-нибудь понадобится помощь, я о ней попрошу.
Он крепко прижал меня к себе, и я почувствовала, что он более чем готов к делу. С некоторым удивлением я поняла, что тоже готова. Было ли то следствием позднего времени, выпитого вина, привлекательности Джейми или просто долгого воздержания, но я хотела его — и очень сильно.
Я приподняла его рубашку и провела руками вверх до груди. Кончиками больших пальцев дотронулась до сосков, покрутила их, и они тотчас отвердели. Джейми вдруг изо всей силы притиснул меня к груди.
— Уф! — вырвалось у меня — я не могла вздохнуть.
Он отпустил меня и попросил прощения.
— Ничего, не беспокойся. Поцелуй меня еще.
Он поцеловал, одновременно спуская с плеч мою блузку. Приподнял потом одной рукой мои груди, а другой потрогал мои соски так же, как я перед этим — его. Я пыталась отстегнуть пряжку у него на килте, он помог мне, и пряжка отстегнулась.
Он взял меня на руки и уселся на постель, держа меня на коленях. Заговорил немного охрипшим голосом:
— Скажи мне, если я буду слишком груб, или вели перестать, если хочешь. В любую минуту… пока мы еще не вместе, потому что после этого я уже не смогу остановиться.
В ответ я обхватила руками его за шею и опрокинула на себя. Потом помогла ему попасть в увлажнившийся промежуток у меня между ног.
— Боже снятый! — произнес Джеймс Фрэзер, никогда не упоминавший имя Господа своего всуе.
— Теперь не останавливайся, — сказала я.
Лежа рядом со мной после совершившегося, он простым и естественным жестом привлек мою голову к себе на грудь. Нам было хорошо вместе; первоначальная неловкость и напряженность почти исчезли, растворившись во взаимном тяготении и новизне познания друг друга.
— Это было так, как ты себе представлял? — с любопытством спросила я.
— Почти. — Он вдруг хихикнул мне в самое ухо. — Но я думал… хотя нет, ничего.
— Нет, скажи мне! Что ты думал?
— Не скажу, ты будешь надо мной смеяться.
— Обещаю тебе не смеяться. Скажи!
Он пригладил мне волосы, убрав кудряшки с уха.
— Ну ладно. Я не знал, что это можно делать лицом к лицу. Я считал, что ты должна повернуться ко мне спиной… ну, понимаешь, как лошади…
Сдержать обещание было очень трудно, однако я не засмеялась.
— Я понимаю, что это звучит глупо, — сказал Джейми в свою защиту. — Просто… ну, ты, наверное, знаешь, что если в молодости что засядет в голову, так уж крепко.
— Ты никогда не видел, как люди занимаются любовью?
Я была удивлена этим, потому что успела повидать немало коттеджей, в которых на всю семью приходилась одна-единственная комната. Родители Джейми, правда, не принадлежали к числу мелких фермеров, но вообще-то, как я думала, редкий шотландский ребенок никогда не просыпался в то время, когда его отец и мать совокуплялись поблизости от него.
— Конечно, видел, но, в общем-то, оно происходило под одеялом. Я ничего не мог узнать, кроме того, что мужчина был сверху. Только и всего, не больше.
— Мм, это я заметила.
— Я тебя сильно придавил? — обеспокоенно спросил он.
— Не слишком. Но правда, это было так, как ты думал?
Я не рассмеялась, но не смогла удержать широкую улыбку. Он слегка покраснел — заметнее всего возле ушей.
— Да. Один раз я видел, как мужчина овладел женщиной на открытом месте, но… это было… это было насилие, самое настоящее, и он овладел ею сзади. Это произвело на меня сильное впечатление, я никак не мог от него отделаться.
Он продолжал держать меня в объятиях и тихонько гладил — теми же движениями, как своих лошадей, когда хотел их приласкать. Мало-помалу эти поглаживания меняли характер — в соответствии с определенной целью.
— Я хочу спросить тебя об одной вещи, — сказал он, ведя рукой сверху внизу у меня по спине.
— О какой же?
— Тебе понравилось? — не без робости задал он свой вопрос.
— Да, — ответила я совершенно честно.