За прошедшую неделю ему так и не удалось решить ни одну из многочисленных проблем, которые столько времени мучили его. Ридж отыскал Мануэлито и его клан и рассказал о своих переговорах в Санта-Фе. Он также сообщил вождю, что кавалерия прочесывает местность, составляя планы их посевов и фруктовых садов, чтобы затем уничтожить. Помимо предупреждения о присутствии кавалерии на землях, принадлежащих индейцам навахо, Ридж рассказал, что генерал Карлтон расставил засады на горных тропах, чтобы помешать индейцам совершать набеги на поселения белых в Нью-Мексико.
Молча слушая Риджа, Мануэлито изредка кивал головой, а затем голосом, полным решимости, он еще раз заявил, что Великие Духи и его предки жили здесь, на западе, и ничто не заставит его переселиться на восток. Он сослался на легенду, известную всем индейцам навахо, согласно которой индейцы ни при каких условиях не должны были занимать территории к западу от реки Колорадо и к востоку от Рио-Гранде, потому что иначе на весь их род падет проклятие. Мануэлито наотрез отказался покинуть горы Чуска, где он укрылся, поклявшись Риджу, что скорее будет жить голодной, полной лишений жизнью, чем покорится безжалостным белым.
Ридж отлично знал, что спорить с ним бесполезно. Индейцы навахо были гордыми и суеверными людьми, готовыми сражаться и умереть за то, во что верят. Конечно, среди них всегда найдутся и такие, кто готов подчиниться требованиям военных, кто соберет свои пожитки и покорно прибудет в Форт-Кэнби, но стойкие вожди, такие как Мануэлито, будут сражаться за право, жить на своей земле до последнего.
Расставшись с ним, Ридж бесцельно убивал время, разъезжая по огромным просторам Страны большого неба. Он встретился с вождями других кланов, которые были настроены менее воинственно и очень боялись кавалерии. Но дни одиночества не принесли ему душевного покоя, которого он так искал. Всматриваясь в величественные горные массивы, пестрые долины, заросшие полынью, можжевельником и сосной, он вспоминал, как еще маленьким мальчиком свято верил в легенды индейцев навахо, которые говорили, что достаточно посмотреть на священные горы и прочесть про себя молитву – и все неприятности превратятся в прах.
В ту ночь, когда после разговора с Сабриной в каньоне Чито-Бонито он покинул форт, Теннер поклялся раз и навсегда выбросить из головы эту упрямую нимфу. Но сказать это было гораздо легче, чем сделать. Каждый раз, когда он позволял себе чуточку расслабиться, перед его взором тотчас представало прелестное женское личико, обрамленное сияющими прядями серебристо-золотистых волос. Он мысленно вдыхал аромат ее тела, вспоминая волшебные ночи, проведенные вместе. Ридж помнил каждое мгновение восторга, которое делил с Сабриной, и тут же на память приходила ночь в каньоне Чито-Бонито. Он вспоминал, как смотрела на него Сабрина своими широко раскрытыми фиалковыми глазами, полными страха и недоверия.
Ридж едва слышно застонал и направился к армейским казармам. «И почему это я все время думаю о том, чтобы пойти на поводу у этой дикой кошки?» – спросил он себя с горечью. Многое в нем справедливо не нравилось Сабрине, но ведь она все еще его жена! С каких это пор он позволяет женщине командовать собой? Проклятие, пора и ему выставить свои требования! Он прищурился, вглядываясь сквозь темноту туда, где в глубине Мыльного ряда находилась хижина Сабрины. На душе у него скребли кошки, и ему было необходимо утешение, которое могла дать ему только Сабрина и ее роскошное тело. У него просто пухла голова от всех переговоров между военными и индейцами навахо. Сейчас Теннер мечтал только об одном – сжать в объятиях женщину, которая ему так недоступна.
И прежде чем Ридж успел сообразить, что происходит, ноги сами привели его к хижине Сабрины. Теннер долго стоял перед ее домиком, глядя на грубо обработанное дерево и гадая, с чего начать и что сказать ей. «Проклятие, а почему я должен ей что-то объяснять?» – спросил он себя и потянул за ручку, но дверь оказалась заперта.
Ридж замер в нерешительности, потом хитро улыбнулся, бесшумно обогнул дом, зашел за угол и вынул из-за пояса нож. Он осторожно вставил лезвие в щель рамы и беззвучно приоткрыл окно. Грациозным кошачьим движением он вспрыгнул на подоконник, а потом спустился на пол. Тихонько, стараясь не шуметь, он разделся, на ощупь добрался до маленькой спальни и с восхищением уставился на спящую в серебристом лунном свете красавицу.
У Риджа перехватило дыхание. Он стоял как зачарованный, глядя на светлые волосы, так похожие на водопад. Ночь была очень теплой, и Сабрина откинула одеяло. Ридж буквально пожирал взглядом ее прекрасное тело. Девушка лежала на боку, и тончайшая сорочка, облегая молодое стройное тело, соблазнительно подчеркивала изгибы бедер, оставляя открытыми ноги.
Смотреть на Сабрину вот так было одновременно раем и адом. Острое желание обладать ею сжигало Теннера, затмевая разум. Нечто подобное происходило с ним всякий раз, когда он оказывался рядом с Сабриной. Он возбуждался от одного ее вида. Аромат ее цветущего тела проникал в него, заставляя забыть обо всем на свете. Воспоминания возвращали его к ней, в то время как здравый смысл подсказывал, что надо бежать без оглядки. Каждый раз, когда он овладевал этой многоликой неуловимой богиней, страсть лишь на время отступала, однако желание обладать ею не исчезало, струясь в нем бесконечным потоком. Наоборот, оно становилось все острее, и после каждой близости с Сабриной потребность в ней возрастала. Сабрина зажгла огнем его кровь, он заболел ею, как болезнью, от которой нельзя было избавиться. Невозможно было предсказать ее действия, потому что она менялась с каждой новой ролью. Но, несмотря на эту непредсказуемость, она и завораживала его, и приводила в отчаяние.
Великое множество персонажей, которые скрывались в этом прекрасном теле, и забавляли и сердили его. Однако часто меняющиеся маски скрывали настоящую страсть, до которой Ридж еще только-только дотронулся. И сейчас, в этот бесценный миг его жизни, он насладится всеми радостями, которые она в состоянии дать ему. А когда Сабрина закончит все свои дела и захочет вернуться на залитую огнями сцену, он отпустит ее. Придется отпустить. У них разные жизни.
Ридж покорился своей судьбе, начертанной на небесах, понимая, что это один из тех немногих случаев, когда он не в состоянии ничего изменить. Он потеряет Сабрину, в душе останется пустота, но это будет потом. А сейчас…
Сквозь хрупкую пелену сна Сабрина почувствовала, как удивительно приятные ощущения распространяются по телу. Полные обожания ласки струились по телу подобно теплой неторопливой речке. Ее тело становилось мягким и податливым, как глина в искусных руках мастера, который лепил из нее все, что хотел. Влажные теплые губы что-то ласково прошептали у самого лица, а потом нежно коснулись плеча.