– проявить всю возможную заботу о бедном старом короле. Ненужная война закончится желанным миром.
На какое-то безумное мгновение Хорнблауэр был почти близок к искушению на это пойти и тут же ужаснулся, поняв, какую измену чуть не позволил себе в фантазиях. Его долг – уходить от погони, сколько удастся. И кстати, «Августу» бы уже захватили, не смени он курс при первых звуках американской речи. С наветренной стороны на воде еще лежал туман, – если до него добраться, у «Августы» будет шанс ускользнуть. Болван Мелвилл, надо думать, окончательно заблудился в тумане.
На носу американца вырос клуб дыма, и в сотне ярдов от правой раковины взметнулся фонтан.
– Уведите его вниз, – коротко бросил Хорнблауэр шотландскому лорду, кивком указывая на короля.
– Нет! – воскликнул король, топая ногой.
Хорнблауэру некогда было спорить.
– Выдвинуть девятифунтовку, – приказал он.
Если удастся сбить вражескую мачту, они будут спасены.
Новый клуб дыма – и дикий вой над головами, будто вопят истязаемые бесы. Американцы стреляли разновидностью книппелей – цепных ядер. Это были просто куски цепей, соединенные посередине и смотанные в шар, которым и заряжали пушку. В полете цепи раскручивались и с визгом рассекали воздух, круша любой рангоут и такелаж на своем пути.
– Пошевеливайтесь с пушкой! – крикнул Хорнблауэр. – Вы что там, все инвалиды?
Матросы налегли на тали и выдвинули пушку. Командир расчета склонился над прицелом. В этот самый миг американец увалился под ветер и, как только все пушечные порты оказались развернуты к «Августе», дал бортовой залп. Воздух огласился визгом и воем целого бесовского хора крутящихся цепей. Хорнблауэр с тревогой глянул наверх и удивился, как же мало повреждений, потом вспомнил, что так же удивлялся в прежних сражениях. Море настолько велико, а цель настолько мала, что попасть очень трудно, а промахнуться – легче легкого. Лопнул фал – Уайт уже послал матроса наложить на него сплесень, – и в грот-марселе появилась длинная прореха. А противник, увалившись под ветер, отстал по меньшей мере на сто ярдов.
Громыхнуло погонное орудие, и Хорнблауэр, совсем про него забывший, подпрыгнул от неожиданности; оставалось лишь надеяться, что никто этого не заметил. Куда упало ядро, он не знал, – во всяком случае, на американском корабле повреждений видно не было.
Король стоял, глубоко вдыхая клубящийся пороховой дым. Происходящее явно ему нравилось. Безумец или нет, он демонстрировал традиционную фамильную храбрость. В любом случае не было смысла отправлять его вниз: тонкие борта яхты не защитят от двенадцатифунтовых ядер.
Американец вновь уваливался. Хорнблауэр зачарованно смотрел, как пушечные жерла одно за другим выглядывают из портов. Вновь клубы дыма, визг летящих книппелей и – в то же мгновение – оглушительный треск над головой. Казалось, все обрушилось разом. Грот-марса-рей перекосился – его топенанты перебило, фок-стеньга повисла верхушкой вниз. Всюду болтались обрывки тросов. Искалеченная маленькая «Августа» почти потеряла ход; теперь противник мог без усилий ее настигнуть. О том, чтобы продолжать бессмысленный поединок, не могло быть и речи – во всяком случае, с королем на борту. Хорнблауэр мог только выгадать время, заставив «Августу» двигаться сколько удастся.
– Расчистите это безобразие, мистер Уайт! – крикнул он бодро – ради матросов. – Эй там, на баке! За работу! Что стоим?
Матросы взялись за дело, но американский корабль надвигался неумолимо. Увалившись, он потерял преимущество наветренного положения и сейчас поворачивал, чтобы подойти к «Августе» с наветренной стороны. Скоро он наведет на нее пушки другого борта. Хорнблауэр решил, что, когда это произойдет, он спустит флаг, и вновь попытался вообразить, понравится ли королю в Бостоне или Филадельфии, но тут же отогнал эти праздные мысли – надо было руководить расчисткой снастей.
И тут в тумане впереди что-то показалось. Что-то выступало из млечной пелены, с каждым мгновением становясь все четче. Кливера – граница тумана была такой резкой, что они озарились солнцем раньше, чем стали видны задние паруса. «Корморан» запоздало возвращался в поисках своего бесценного конвоя. У Хорнблауэра вырвалось дикое «ура!»; удивленные матросы глянули туда, куда он указывал рукой, и подхватили крик.
«Корморан» двигался под всеми парусами, но в эти самые мгновения матросы взбежали на верхние реи, чтобы перед боем убрать бом-брамсели. Когда он проходил мимо «Августы», команда еще раз закричала «ура!». Американец шел в самый крутой бейдевинд, пытаясь в предстоящей схватке заполучить преимущество положения на ветре. Однако туман уже наползал на «Августу», первые мглистые клочья проплыли над палубой, а еще через мгновение битва за кормой скрылась из глаз. Хорнблауэр услышал два бортовых залпа, коротких и отчетливых, – верный знак, что на обоих кораблях отлично вымуштрованная команда, – и все сменилось неумолкающим ревом канонады.
Не будь на борту короля, Хорнблауэр развернул бы покалеченное суденышко и вступил в бой, но он помнил свой долг. Он уже собирался дать указания мистеру Уайту, когда внезапно увидел перед собой короля.
– Хороший мальчик, – сказал его величество. – Хорошие мальчики получают гинеи.
Улыбка на глупом лице была на удивление обаятельной; король сунул руку в кармашек для часов и что-то вложил Хорнблауэру в ладонь. Не гинею – теперь, когда Англия воевала со всем миром, эта изящная и желанная монета полностью исчезла из обращения. На ладони у Хорнблауэра лежал серебряный испанский пиастр с отчеканенным на нем профилем того самого короля, который вручил ему эту монету. Странная валюта для богатейшей страны мира, осязаемый знак всей глубины нынешнего финансового кризиса.
– Благодарю вас, сэр. – Хорнблауэр приподнял треуголку и отвесил низкий поклон.
Они уже вышли из тумана, и солнце вновь светило на короля. Канонада за кормой внезапно стихла. Возможно, один из кораблей спустил флаг. Или они сцепились бортами, и на залитых кровью палубах идет абордажный бой. Может быть, в конечном счете было бы лучше, если бы «Корморан» не поспел к месту сражения. Многие остались бы живы – и не только на этих двух кораблях, –