Вильмоны?
— Герцог узнал о возвращении сына, торопится в замок.
— Подгадаем приход Рэтмира во время их теплой встречи?
— Если Рэтмир будет готов. Мне не нравится, что ты подверг семью Рури террору этого взбалмошного мальчишки Кристана. Имей в виду больше рисковать ими я тебе не позволю.
— Да понял я, понял. Не ворчи. Лично присмотрю за ними. Всеми.
Глава 35
Ника проснулась поздно. Несмотря на долгий сон, девушка чувствовала себя разбитой. Вставать не хотелось, каждое движение причиняло чуть ли не физическую боль. Но, вспомнив слова бабушки: «Движение — это жизнь!», всё же пересилила себя и села в кровати.
В голове шло противостояние мыслей, одни напоминали о Ратмире, как он уходил, как смотрел, что говорил, а вторые обиженным ребенком кричали: «Он не позвал! Он оставил тебя! Не рассказал!». Рассудительность всегда была спасательным кругом для Ники. И девушка стала объяснять самой себе, что это не Ратмир, а она придумала розовый замок. Вообразила невозможные чувства, нереальные отношения, и никто не виноват, что они рассыпались солью на рану её одиночества. Ратмир никогда ничего ей не обещал, он всегда говорил, что для принца важнее вернуться домой и спасти его родителей. Она сама заставила его принять ответственность за других людей, и напоследок… Ратмир любил умных, а она просто дура, что повелась на крутого мужчину.
Ника поднялась, чувствуя себя марионеткой в нитях силы воли, но послаблений себе давать не могла. Умылась, приготовила незамысловатый завтрак, который так и не смогла съесть. Оделась и отправилась к Маринке. Та, оценив спокойное состояние подруги, успокоилась сама и похвасталась, что у нее с Димой всё серьезно, и он даже познакомил ее со своими родителями.
Позвонил отец, и Ника, попрощавшись с подругой, направилась к нему. Было странно идти нему в мастерскую, смотреть на полки, где стояла обувь для ремонта. Отец за станком обновлял заклепки на причудливых берцах.
— Чаю хочешь? — спросил он, когда Ника, зайдя за прилавок, притулилась на стуле.
— Нет, я от Марины. Она уже напоила.
— Вот как, а я и печенье купил, какое ты любишь.
На стойке, и правда, лежал пакетик песочного печенья в виде цветочков. Такое Ника любила в детстве. Они с мамой макали их в теплое молоко и старались съесть до того, как оно обвалиться в чашку. Ника больше не ела его после смерти мамы, даже когда бабушка покупала.
— Я любила их с молоком, — грустно улыбнулась Ника. — Зачем ты позвал меня? Что-то нужно Ольге Игоревне?
— Нет, я просто хотел увидеть тебя. Узнать, что у тебя все хорошо.
— У меня все хорошо.
— Я рад.
Наступила неловкая пауза, Ника вдруг поняла, что хочет уйти. Говорить по душам не хотелось, да и смысл. Что изменят разговоры? Годы одиночества рядом со своим отцом?
— Прости меня.
— Что? — Ника подумала, что ослышалась.
— Прости меня, — повторил отец и, отложив свою работу, развернулся к дочери. — Я был плохим мужем твоей маме, но стал еще худшим отцом для тебя. Я так и не понял, что значит быть папой, что значит любить и заботиться о своей дочери. Прости меня.
— С чего это ты заговорил об этом? Да и вообще, с чего ты взял, что ты был плохим отцом?
— Я просто вижу, как другие приходят со своими дочерями, как они заботятся о них, и понимаю, что никогда не делал такого для тебя, а еще… Мне приснилась твоя мама… И я понял, что должен сказать тебе как тебя люблю. Люблю по-своему, вот тут, в сердце, — отец приложил руку к груди. — Не умею я говорить об этом. Такие банальные слова никогда не смогут передать той щемящей нежности, что я испытал, когда тебя впервые дали мне в руки… Ты была такая кроха, с большими глазами, как у мамы… Такая маленькая, что я боялся прикоснуться к тебе, боялся навредить…
— Все в порядке, пап, — Ника почувствовала, как в носу защипало, и отвернулась. — Я понимаю, и мне не за что тебя прощать. Ты заботился обо мне, вырастил, выкормил. Я люблю тебя, пап. Так что заканчивай с душевными разговорами. Они слишком плохо у нас выходят.
— И то, правда, — хмыкнул отец. — Я тебе подарок приготовил.
Мужчина вскочил и полез в один из ящиков и достал ботинки. Сделанные вручную из натуральной кожи, они были старомодного фасона, но на ноге практически не ощущались.
— Я их сам сделал, лично для тебя. Смотри какой каблучок, специально выбирал чтоб по женственней было. Нравятся?
— Да, пап, очень.
— Может, чайку? С печеньем?
— Давай.
Они заварили простой чай в пакетиках, брали печенье прямо из упаковки, и папа рассказывал, как мечтает лично делать обувь, и показывал зарисовки будущих моделей. Ника улыбалась, хвалила его и всячески поощряла, говоря, что скоро он станет знаменитым мастером, и люди будут выстраиваться в очередь за его обувью.
Ника уже направлялась домой, когда ее окликнула красивая молодая женщина.
— Ника! Это ты? — девушка нахмурилась, понимая, что голос кажется знакомый, но вот саму женщину не узнавала. — Это я, Соня. Бывшая соседка, у меня еще муж был Валерий.
— Соня-я? — Ника ошарашенно смотрела на бывшую соседку и понимала, что для той время прошло не зря. Она посвежела, обросла мясом, и её кожа больше не была такой бледной.
— Да, это я, — засмеялась Соня, — столько времени прошло, я так хотела найти тебя.
— Зачем?
— Поблагодарить и долг отдать.
— Долг?
— Да, помнишь пакет гречки.
— Нет, я забыла…
— А я вот помню. Так хотелось тебя увидеть, сказать спасибо, что тогда помогла. Если бы не ты и твои попытки помочь мне, я бы сломалась, как Валерия посадили.
— А сейчас?
— Я развелась, устроилась на работу в детский сад, куда детки мои ходят.
— Соня, я очень рада. А гречку отдай тем, кто будет нуждаться. Хорошо?
— Хорошо, Ника. И еще раз спасибо тебе…
Это был странный день, Ника неожиданно поехала на кладбище и навестила могилы мамы и бабушки. Замерев перед двумя холмиками, она понимала, что ее любимых там нет. Но все же… Она рассказала им о Рэтмире, книге и волшебном мире, вновь разрыдалась, осознав, что принца больше нет рядом, и окончательно опустошенная