Мое сердце сжалось в груди.
— Ты не поедешь на реабилитацию? — спросила я, уже зная ответ.
— Мне не нужно отправляться на реабилитацию, чтобы выздороветь, Обри, — произнес Макс, оправдываясь.
— Макс…. — начала я, но он прервал меня.
— Мне нужна лишь ты, — произнес он с такой убежденностью, что я знала, в его голове эти слова были правдой на 100 процентов.
— Ты чуть не умер, Макс! Ты принимал героин. Вкалывал в чертову руку! Ты знаешь, что я нашла тебя на полу туалета, ты едва дышал? Твое сердце остановилось! Мне пришлось делать тебе искусственное дыхание! Я за всю свою жизнь не испытывала такого ужаса! — кричала я в телефон. Мне нужно успокоиться. Но я была так раздражена из-за него и его абсолютного отрицания.
Макс молчал, и я надеялась, что он слушает.
— Мне так жаль, Обри. Я не хотел, чтобы все зашло так далеко. Я впервые использовал это дерьмо. Я не знал, что делаю. Этого не повторится. — Как легко он объяснил свое поведение. Он до сих пор не видит привычек, по которым живет.
— Макс, в следующий раз ты можешь не очнуться. В следующий раз может быть слишком поздно. Потому что меня не будет, — сказала ему. Я знала, что должна была произнести эти слова, но так этого не хотела.
— Обри, не говори так! Пожалуйста! — я слышала, что он плачет. Слеза покатились по моему лицу, когда я услышала сломленность в его голосе.
— Я не могу сделать этого без тебя, — умолял он.
Мы вместе плакали друг другу в трубку. Я спрятала лицо за воротник куртки, пытаясь восстановить дыхание.
— Обри, я люблю тебя, — прошептал он, слова застревают у него в горле.
— Я люблю тебя, Макс, — выдохнула я, мое горло душит слова, которые вырываются из меня. Я услышала, как Макс резко вдохнул.
Это было ужасное время. Вот она я, наконец говорю ему то, что он так отчаянно хотел услышать, и этот момент наступил тогда, когда я планировала бросить его.
— Ты любишь меня, — бормочет он, и я слышу облегчение в его голосе. Я знаю, о чем он думает — что теперь все наладится, что я сдаюсь.
— Я так долго ждал, когда ты скажешь это, — услышала я голос Макса. — Так долго. — Его слова бьются и распадаются на части.
Мои слезы, которые как я думала, давно иссякли, снова потекли.
— Я хотела произнести их. Правда хотела, — сказала я ему.
— Тогда почему не говорила? Почему не говорила мне о таком важном? — прорыдал он.
Я потерла лицо и смахнула слезы. Моя спина напряглась, пока я готовилась сказать ему то, что он должен был услышать, вещи, которыми мне было страшно делиться. Но он должен их услышать. Другого выбора не было.
— Потому что я знала, что произойдет нечто подобное, Макс, — со злостью произнесла я.
— Не переноси свою неспособность общения на меня! Ты не сказала мне, потому что тебе нравится издеваться над моими чувствами! Потому что тебе нравится мучить меня! — прокричал он мне в ухо.
И затем он снова рыдал.
— Я не это имел в виду, Обри. Правда, не это, — лепетал он.
— Я не могу доверить тебе свою любовь, Макс. Это слова драгоценны. Я хотела знать, что когда подарю их тебе, ты будешь заботиться о них. Будешь лелеять их. И вернешь мои чувства здоровым, цельным человеком, — произнесла я искренне.
Макс сделал несколько дрожащих вдохов.
— Тогда почему ты говоришь мне сейчас? Зачем говоришь, что любишь меня, когда очевидно, что ты не чувствуешь этого? Потому что с моего места, ты кажешься бесчувственной.
Его слова поразили меня, и я тщетно пыталась предотвратить свои слезы.
— Потому что хочу, чтобы ты знал, что теряешь, но соглашаясь на реабилитацию. Хочу, чтобы ты видел, что я готова подарить тебе. И я надеюсь… правда надеюсь, что ты захочешь бороться за это — бороться за себя!
Я тяжело сглотнула и приготовилась сбросить последнюю бомбу.
— Я так сильно люблю тебя Макса, правда, люблю. И поэтому не могу наблюдать за тем, как ты убиваешь себя. Не хочу. И потому что я люблю тебя, я ухожу, — произнесла я, мой голос охрим от волнения.
Макс долго молчал, так долго, что я подумала, что он повесил трубку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Это дерьмо, Обри! Если бы ты любила меня, то не бросила бы, когда я нуждался в тебе! Потому что мне станет лучше. Я могу это сделать. Но только если ты поможешь мне! — он пользовался эмоциональным шантажом. Он скатился так низко, что я не была уверена, что он сможет выбраться. Наши отношения были токсичны. Не здоровы. Они разрушали душу.
Боже, что же я собой делала?
Но все равно, когда я логически знала, что он был вреден для меня, я хотела побежать к нему. Хотела, чтобы эта ложь была моей правдой. Хотела верить ложным обещаниям. Хотела притвориться, что он не был болен, и что его отрицание не уничтожит нас обоих.
— Это не честно, — наконец произнесла я, гордясь тем, как твердо прозвучали мои слова.
— Что не честно, так это ты, бросающая меня, когда я нуждаюсь в тебе! Что ты за эгоистка? Так для тебя все нормально только тогда, когда ты что-то получаешь взамен? Потому что я не слышал о проблемах тогда, когда ты лежала на твоей чертовой спине с раздвинутыми ногами, — произнес Макс злобно. Я знала, ему больно, поэтому он набрасывался на меня, но к черту его.
Серьезно… к черту… его.
— Приведи себя в порядок Макс. И сделай это ради себя, а не ради других. И может потом я смогу научиться доверять тебе, доверять себе быть с тобой. Потому что это — я замолчала на мгновение — неправильно. Это не здоровые отношения. И если ты правда любишь меня, то увидишь это.
Вот, я высказалась. Теперь все зависит от того, что он выберет делать с моими словами.
Макс, вероятно, почувствовал окончательность моих слов, потому что я услышала, как он снова начал плакать.
— Не бросай меня, — прошептал он.
Я больше не могу этого делать. Если буду дольше слушать как он умоляет, вся моя уверенность и сила испарятся, и я поползу к нему, сломанная и истекающая кровью.
— Мне надо идти. Я надеюсь, что ты поправишься. Правда надеюсь, — сказала я ему, мое горло сжимается от этих слов.
И затем я вешаю трубку, прежде чем он произносит что-то еще. Для безопасности, я выключаю телефон и бросаю его в сумку.
Мое сердце ранено, но не разбито. В итоге, я смогу восстановиться. И я искренне надеюсь, что придет день, когда Макс вернется ко мне, здоровый и цельный.
Но я не могу цепляться за это. Я должна двигаться дальше.
И несмотря на эмоциональный переворот, который Макс впустил в мою жизнь, я никогда не смогу винить его в этом. Я надеюсь, в будущем, когда я буду вспоминать наше совместно проведенное время, я смогу не обращать внимание на скручивающее внутренности, разбивающие сердце осколки и буду видеть все, что знакомство с ним сделало со мной.
Потому что благодаря ему я раскрыла ту сторону себя, которая, как я думала, больше не существует.
Потому что благодаря ему я научилась любить всем сердцем.
Потому что благодаря ему я была сильнее, чем раньше.
Я знала, в течение следующих недель, когда я столкнусь с последствиями своего выбора, я буду уверена, что путь, который я выбрала, был единственным.
В конце — из-за всего, а не вопреки всему — Макс Демело стоил того.
Я ощутила, как вес упал с моих плеч, и я даже не понимала, что удерживаю его, и я пошла домой. И когда открыла дверь, увидела Рене, она свернулась на диване, смотрела телевизор, и я знала, без сомнения, что буду в порядке.
Я восстану из пепла и стану лучше.
И найду в себе силы идти туда, куда приведет меня моя дорога.
Эпилог
Макс
Я долго смотрел на телефон после того, как Обри отключилась. И после этого, как не осталось больше ничего, кроме тишины.
Всё, что любил, один любил.
По был прав. Любовь — это одиночество.
В этот раз я правда облажался.
Она бросила меня.
Я должен был знать, что это вопрос времени.