Читать интересную книгу Россия и Южная Африка: наведение мостов - Аполлон Давидсон

В 1981 г. Союз черных христиан реформатской церкви [1071] принял хартию, в которой теологическое оправдание апартхейда было названо еретическим. В следующем году Всемирный совет реформатских церквей [1072] в Оттаве осудил апартхейд и приостановил членство Голландской реформатской церкви в этой организации. После такого решения Голландская реформатская церковь начала трудный процесс десегрегации своих приходов, завершившийся к 1986 г.

Национальная партия оказалась в двойственном положении. Сочетание реформ и репрессий – опасная политическая эквилибристика для любой партии, особенно в ситуации, когда большинство электората воспитаны в духе идеологии «лагеря». Многие африканеры были дезориентированы: ощущение того, что они живут в условиях «красной» и «черной» опасности, было для них чуть ли не эквивалентом национального характера, не говоря уже о национальной идеологии. Когда эти две опоры были вынуты из фундамента, их мир начал рушиться.

Создание массового многорасового Объединенного демократического фронта (ОДФ) в начале 1980-х еще больше разбило политическое единство белых. Репрессии создали ощущение политического тупика. Реформы больше не работали. Часть белой молодежи участвовала в организациях ОДФ (хотя африканеров среди них были единицы), часть уходила от жизненных проблем в панки. Многие эмигрировали.

Англоязычные университеты начали отходить от официальной политики задолго до отмены апартхейда. Уже в 80-е годы они начали принимать черных студентов. Некоторые из них стали центрами политической активности ОДФ, многие давали приют деятелям вооруженного подполья. С конца 80-х годов даже руководство этих университетов участвовало в акциях, направленных против апартхейда. Африканерские университеты были более консервативны – подавляющее большинство их студентов оставались приверженцами Национальной и Консервативной партий, но и в них появились противники апартхейда.

Верхушка африканерского истэблишмента начала активно искать контакты с АНК. В 1986 г. Слабберт – к тому времени лидер Прогрессивной федеральной партии, наследницы Прогрессивной партии, – ушел из парламента, заявив, что в условиях правительственных репрессий парламентская оппозиция больше не имеет смысла. Через год вместе со своим коллегой по партии Алексом Борейном, также покинувшим парламент, он организовал Институт демократической альтернативы для Южной Африки (ИДАСА), ставший важным каналом контактов между африканерской интеллигенцией и АНК.

Первая такая встреча, организованная ИДАСА, состоялась в Дакаре в 1987 г. В ней участвовали представители руководства АНК и видные представители африканерской интеллигенции. П. В. Бота саркастически назвал участников-африканеров ленинским термином «полезные идиоты» [1073] , но для многих из них эта встреча стала моментом истины. Они считали, что она открыла им глаза. В октябре 1988 г. ИДАСА организовал в западногерманском городе Леверкузене встречу африканерских и советских ученых с руководством АНК. Под эгидой ИДАСА несколько делегаций африканеров побывали в СССР.

В июле 1989 г. была организована встреча 115 белых южноафриканцев – представителей оппозиционных организаций – с 50 анковцами. В том же месяце делегация писателей-африканеров встретилась в Зимбабве с представителями АНК [1074] .

Появились новые либеральные публикации на африкаанс, например, в «Vrye Weekblad». Пресса была полна сообщений о переговорах по поводу Анголы и Намибии, о встречах африканеров с представителями АНК, поездках делегаций африканеров в СССР, рассуждений о возможных переговорах и, конечно, подробных пересказов заявлений и высказываний советских официальных и неофициальных лиц по поводу советской политики по отношению к ЮАР. Отдельным высказываниям – прежде всего, Асояна, Старушенко и Гончарова – придавалось преувеличенно большое значение. Возможно из-за привычного (и отнюдь не необоснованного) стереотипа поведения советского человека, который может представлять только официальную точку зрения. Возможно потому, что очень хотелось верить, что именно эти взгляды отражали новую советскую реальность.

Во второй половине 1989 г. события развивались в темпе presto . В августе Бота ушел в отставку, и 6 сентября президентом был провозглашен Ф. В. де Клерк. В день своей инаугурации он не предпринял ничего, чтобы запретить или предотвратить 30 – тысячную демонстрацию протеста против апартхейда. В октябре были освобождены последние видные политзаключенные – все, кроме Манделы. В ноябре де Клерк объявил о роспуске Системы управления национальной безопасностью, а 2 февраля 1990 г. произнес свою историческую речь, в которой объявил о снятии запрета на все политические партии и освобождении Манделы. Все эти события происходили на фоне падения режимов в странах Восточной Европы – процесса, который советское руководство не попыталось остановить. Совпадение это отнюдь не было случайным.

Неожиданные инициаторы контактов с АНК

Встречи африканеров с руководством АНК, организованные ИДАСА, были открытыми и публичными, но тайные встречи имели не меньшее, если не большее, значение и далеко идущие последствия.

Первым пробным камнем были, вероятно, визиты в Лусаку профессора теологии Кейптаунского университета Х. фан дер Мерве. Как уже упоминалось, в Москве стало известно об этих визитах в 1985 г., но, по словам очевидца, впервые фан дер Мерве появился в Лусаке в доме своего бывшего коллеги – коммуниста и видного члена АНК Джека Саймонса – в 1981-м. А в 1984 г., по словам того же очевидца, он побывал в Лусаке даже не один раз [1075] . Визит, состоявшийся в июле – августе 1984 г., стал первым официальным: фан дер Мерве ездил как представитель Центра межгрупповых исследований Кейптаунского университета [1076] . И этот, и все последующие визиты оставались тайными, и отчеты о них, написанные для Центра, были конфиденциальными.

Встретившись с Табо Мбеки, в то время главой Департамента информации и пропаганды АНК, и Альфредом Нзо, генеральным секретарем АНК, фан дер Мерве сделал довольно необычный вывод. «Последние годы, – писал он в своем отчете, – я говорил, что у определенных групп, борющихся против апартхейда, есть личная заинтересованность в продолжении борьбы, поскольку… их работа и средства к существованию зависят от того, как долго будет тянуться этот конфликт. Напротив, лидеры АНК искренне стремятся к окончанию конфликта, с тем чтобы вернуться в свою страну и разделить ответственность за управление своей землей.

Опыт моих встреч в Лусаке подтвердил эти впечатления. В отличие от воинственных заграничных групп белых борцов против апартхейда, которые препятствуют любым мирным инициативам и попыткам примирения, многие лидеры АНК понимают, что военная победа и невозможна… и нежелательна (в смысле человеческих и материальных потерь). Они хотят урегулирования через переговоры» [1077] .

Кто стоял за поездками фан дер Мерве? Кроме небольшого частного квакерского фонда, ему оказывала финансовую и практическую поддержку Anglo-American. Эта компания не только помогала ему в получении замбийских виз, предоставляла офис и оборудование для встреч и машину с водителем, но и устраивала для него встречи с американским послом и английским верховным комиссаром [1078] .

В своих воспоминаниях фан дер Мерве писал, что Национальная разведывательная служба ЮАР предупреждала его, что он играет с огнем [1079] . Но ему никто не препятствовал. Судя по всему, спецслужбы просто стремились держать все отношения южноафриканцев с АНК под контролем и монополизировать самые значимые контакты.

Официальной позицией АНК было утверждение, что крупные международные и транснациональные компании, как и международные банки, стремились всячески укреплять апартхейд или по меньшей мере не делали ничего для его ликвидации. Эту точку зрения поддерживали и советские ученые, занимавшиеся ЮАР, и западные и южноафриканские аналитики, близкие к АНК [1080] . Реальная ситуация была значительно пестрее и сложнее и менялась с течением времени. Исследования о переходном периоде второй половины 80-х годов, опубликованные после 1994 г., свидетельствуют о том, что с середины 80-х, когда неизбежность краха системы апартхейда стала очевидной, большой бизнес играл роль совершенно противоположную, явившись инициатором и активным участником процессов, приведших в конечном итоге к переговорам между правительством и АНК и размонтированию апартхейда.

Еще более неожиданным двигателем этого процесса стали в этот период отдельные представители верхушки Национальной разведывательной службы ЮАР. Необычная роль, которую сыграло в конце 80-х годов руководство НРС в процессе трансформации ЮАР, описана в южноафриканской литературе достаточно подробно. Из всех организаций и институтов, представлявших режим апартхейда или связанных с ним, именно в деятельности верхушки спецслужб ленинская формула «верхи не могут» (жить по-прежнему) отразилась наиболее четко. Для нас здесь политика НРС интересна потому, что именно она стала первым каналом контактов южноафриканского правительства с СССР.