Читать интересную книгу Искры - Михаил Соколов

— Спиридон, мелко мы пашем с тобой, брат, пять вершков только. А не взять ли на шесть, а то и на семь вершков?

— Знамо дело, глубже возьмешь — больше соберешь. Быков немного добавить придется.

Яшка подсчитал: у него работало сорок плугов. Чтобы глубже вспахать целину, надо добавить восемьдесят пар быков. А их у него не было. И он велел запрячь в плуги племенных лошадей.

Домой, в слободу, где временно жил Яшка, он вернулся вечером. В хатах уже мерцали огоньки лучин. Во дворах слышались усталые голоса мужчин, плач детей, мычание телят, и звонко где-то било о цибарку сдаиваемое молоко. Прислуживавшая Яшке полная, румяная девка Устя встретила его с укором:

— Насилу приехали.

— А ты что — истомилась?

— Знать, истомилась. Посуду десять раз перемыла от нечего делать.

— То-то, я смотрю, тебе плохо от этого. Даже покрасивела и кофточка вот-вот в грудях лопнет.

— Хозяин купит — не обедняет, — нимало не смутясь, ответила Устя, играя глазами и словно бы говоря: «А что ж, и покрасивела, ты разгляди хорошенько».

Умывшись, Яшка побрился и, сев за стол, пригласил Устю:

— Садись со мной обедать.

— Спасибо. Не хочу.

— Ну, так посиди. Я посмотрю на тебя.

— Смотреть и так можно. Было бы на что.

— И то верно. А ты всегда такая упрямая?

— Всегда.

— А для чего две подушки мне на постель кладешь?

— Чтоб вам не было скучно.

Яшка с усмешкой качнул головой и стал есть, громко чавкая.

Устя незаметным взглядом скользнула по его обветренному лицу, подумала: «Сильный, черт! Похудел только здорово».

В землянку вошел чернявый парень, несмело поздоровался и снял картуз.

— А-а, Андрей, — проговорил Яшка, — Ловко ты, прямо под обед.

За столом Яшка расспрашивал у Андрея, что успели плотники сделать за день, начали ли работать кровельщики, и хороши ли кафельные плиты, посоветовался, что еще следует сделать, чтобы дом был поскорее закончен, потом поинтересовался, в какой школе Андрей учился, хорошо ли умеет считать и любит ли книжки.

Андрей отвечал коротко, деловито, ел смело, быстро, и Яшка решил: «Подойдет».

— Хочешь работать у меня приказчиком, Андрей? — прямо спросил он. — Жалованье положу неплохое, лишь бы дело вел честно, по-хозяйски. Со временем будешь управляющим имением.

Андрей был подготовлен отцом к разговору с хозяином и, не задумываясь, ответил:

— Что ж, если подхожу… Смотрите сами. Не подойду — опять возьмусь за плотницкое дело.

— Коротко и ясно, — удовлетворенно произнес Яшка. — Завтра едем в станицу по делам, а заодно купим тебе обмундирование. Мой приказчик должен иметь вид купеческий. Правда, Устя?

— А чего ж, коль деньги есть и барин хочет.

— Дело требует… А барином меня величать запрещаю.

2

В станице Яшка встретил барышника, продававшего племенного жеребца англо-нормандской породы. Барышник просил за него полторы тысячи, но Яшка, осмотрев жеребца, оценил его в пятьсот рублей и, купив шприц в аптеке, отправился к знакомому купцу в лавку, где его ждал Андрей.

Андрей уже был одет в черную суконную тройку, в добротные сапоги, и Яшка подумал: «Славный парень вышел, любая девка не устоит». Но тут же он строго заметил своему приказчику:

— Картуз набекрень надевают, когда к девкам идут. Поправь… Сейчас отправляйся к барышнику, осмотри жеребца и дай за него сот пять, шесть, чтобы сбить цену, — распорядился он и, сказав, как надо осматривать жеребца и торговаться, дал Андрею шприц. — Подкупи конюха и впрысни коню керосину в ногу.

Андрей пошел к барышнику, а Яшка поехал на почту написать письма Оксане и в Кундрючевку. Коротка сообщив отцу о себе, он вложил в конверт и записку Алене с просьбой приехать к нему. Выйдя из почты на улицу, он облегченно вздохнул и немного постоял на свежем воздухе.

День был теплый, солнечный. Чирикали воробьи, на крышах хат ворковали чубатые голуби. На дороге сходились биться два длинноногих белых петуха с окровавленными гребнями. Вот один из них, наклонив голову и будто ища что-то в пыли, вдруг бросился на соперника, ударил его клювом по гребню, и оба запрыгали и захлопали крыльями, сражаясь.

Яшка усмехнулся, подумал: «Из-за курицы эти два дурака дерутся, как звери…»

На следующий день они с Андреем возвращались домой. Рядом с Яшкиным рысаком крупным шагом шел купленный за восемьсот рублей англо-нормандец.

«Вот так их, дураков, и надо объегоривать. Керосинчику запустили в ногу жеребцу — и семьсот целковых в кармане», мысленно торжествовал Яшка.

По пути им встретился шумный поезд из нескольких фаэтонов. На одном из них, на облучке, спиной к лошадям, сидел помещик Френип и дирижировал хором цыган, облепивших, как саранча, фаэтоны. Цыгане пели, звенели бубнами, а Френин кричал:

— Ай-ляй-ляй, ля-ля-ляй… Веселей, черти!

Завидев Яшку, Френин приказал кучеру остановиться и крикнул:

— Сосед, Яков Загорулькин?

— Он самый, — улыбнулся Яшка, а про себя с недоброжелательством подумал: «Вот они, прожигалы!»

— Голубчик! — воскликнул Френин. — Да какого же вы лешего ко мне не приезжаете? Сегодня ко мне, обязательно!

Яшке польстило, что наконец-то его пригласил родовитый помещик, но он уклончиво ответил:

— Очень благодарен, дорогой сосед. Рад бы, да не могу — дела.

— К черту дела! Сегодня ко мне — и никаких разговоров. Иначе… иначе я пришлю к вам свою дочь, и она вам задаст!

«Нашел чем пугать», — подумал Яшка и, немного поколебавшись, согласился:

— Хорошо, сосед, приеду попозже.

— Вот так и надо отвечать Френину… Пошел! Эй, цыганы!

Ай-ляй-ляй, ля-ля-ляй, — запел Френин, и шумный поезд покатился по степной дороге.

Вечером Яшка на англо-нормандце въехал в ворота старинной помещичьей усадьбы. На просторном дворе стояли кабриолеты, фаэтоны, беговые дрожки. Яшку охватила робость, и он хотел было повернуть обратно, но конюх уже взял из рук повод.

Легко спрыгнув с седла, Яшка направился к белым колоннам, за которыми виднелся ряд ярко освещенных окон.

Поднялся на веранду и остановился. Перед ним стояла молодая женщина в черном шелковом платье и смотрела ему прямо в лицо большими смеющимися глазами.

— Яков Загорулькин? — спросила она и протянула руку. — Я угадала?

— Да. — Яшка поцеловал руку, как его учила Оксана, и успел заметить, что у молодой Френиной тонкие, длинные пальцы, а на безымянном — большой бриллиант.

— А я дочь Френина, по мужу Ветрова, Вера Михайловна.

Яшка молча поклонился, не зная, что делать дальше.

— А почему. вы… не во фраке? — вдруг спросила Вера Михайловна.

— А у меня его нет, — просто ответил Яшка. — В степи еще я буду ходить во фраке! Мне сеять надо, Вера Михайловна.

— Вот это мне нравится!

Ветрова ввела Яшку в зал.

В зале было многолюдно и шумно. Посредине, на паркетном полу, танцевала молодая цыганка и отчаянно звенела бубном, а другие цыгане и цыганки подпевали и играли на гитарах. Гости сидели полукругом, а Френин вертелся среди цыган и дирижировал. Заметив Яшку, он громко сказал:

— Стойте!.. Господа, прошу любить и жаловать — начинающий Крез и сосед наш, — и тотчас скомандовал — Давай!

Цыгане грянули плясовую.

Яшка не понял, что хотел сказать Френин, назвав его «Крезом», и начал неловко обходить всех, пожимая мужчинам руки, дамам целуя пальцы. По залу пошел шепот женщин.

После того, что Яшка видел у Оксаны и у полковника Суховерова, обстановка в доме старого помещика его не удивила. Старинные, на тонких изогнутых ножках, с зелеными бархатными сиденьями стулья и кресла, столики на таких же ножках, большой, сильно потертый персидский ковер, камин, портреты в позолоченных рамах — все это в его представлений было признаком барства, но еще не богатства. Керосиновые горелки в люстрах вместо свечей и гардины из желтого тюля на окнах говорили о скромных достатках Френина.

Но, очутившись впервые в дворянском обществе, Яшка не знал, как вести себя и о чем говорить. На его счастье все были увлечены цыганами. «Хоть бы цыганы эти все время прыгали и горланили», — думал он, будучи не в силах побороть в себе смущение и неловкость.

Выручила его Ветрова. Перед нею был красивый молодой человек, робкий, диковатый, но именно это ей и нравилось в нем, и она не отходила от Яшки. Видя, что он тяготится незнакомым ему обществом, она пригласила его в сад, и Яшка с удовольствием последовал за нею.

В саду цвели яблони и сильно пахло жасмином. Повинуясь хозяйке, Яшка шел по аллее, не зная, куда и зачем его ведут, и только чувствовал, что Ветровой он понравился.

Вера Михайловна говорила без умолку:

— Не правда ли, какая замечательная ночь?.. А как чудесно пахнут деревья!