Лорд начал атаку в ту же секунду. Несколько его проклятий она удивительно ловко отбила; несмотря на то, что колдовать было странно, палочка на этот раз слушалась беспрекословно, отвечая малейшей мысли, легчайшему импульсу. Волшебница, получившая возможность пользоваться магией, почувствовала небывалый прилив сил — такой, что даже попробовала атаковать сама, невербально, но ничего сложного: оглушающие, легкие замораживающие… Все мимо, все их он легко отбивал, и, конечно же, сражался с ней вовсе не в полную силу, но и этого ей хватало с лихвой. В платье было жутко неудобно, несколько раз она запнулась о подол и едва не упала, а еще ужасно не вовремя к ней вернулось мерзкое головокружение. Оно-то, по всей видимости, в какой-то момент и подвело ее… Магия искрилась, сверкала под потолком, позвякивали хрустальные капли на богатой люстре, а от динамики захватывало дух. Гермиона почти не сводила глаз с его жуткого лица, смотрела прямо и решительно. Темный Лорд был бесстрастен, практически не выдавал никаких эмоций; хотя в какой-то момент ей показалось, что она улавливает в нем знакомую ярость — ту же, что привела ее в такой ужас тогда в гостиной. Дыхание сбивалось, азарт сменялся усталостью и тревогой — она все еще не знала, чего он добивается. Отбив, как ей показалось, весьма неплохо, целую серию его проклятий, Гермиона неожиданно (даже для себя) резким росчерком выдала Сектумсемпру, расколовшую молниеносно выставленный им голубоватый щит. Лорд криво улыбнулся, отбивая темное заклинание. Потом легким движением обезоружил ее, схватив ее палочку прямо на лету, а потом… потом реальность перед ней рассыпалась так неожиданно, что Гермиона даже не поняла поначалу, что именно произошло. Мир расплылся в волне искрящейся, всепоглощающей боли, и уже спустя мгновение она готова была молить о любом избавлении. Тысячи ножей резали плоть на части, каждую мышцу, казалось, свело от напряжения, горло саднило от крика, а перед глазами все плыло от слез. Это был Круциатус — невербальный, но спутать его невозможно было ни с чем. Несколько секунд ослепляющей безумной пытки показались ей вечностью, а потом все прекратилось. Этого Гермиона не ожидала совершенно; так и лежала на полу в складках великолепного платья, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. Люстра над головой никак не желала приобретать четкость, рассыпаясь перед глазами на миллионы бриллиантовых искр.
— Тебе стоило реагировать быстрее, — обманчиво-мягко произнес лорд Волдеморт, появившись в поле ее зрения, холодно глядя в ее глаза с высоты своего роста. — Использовать эту палочку по назначению, потому что третьей попытки не будет, — помолчал мгновение и едва слышно, вкрадчиво произнес: — Если ты думала, что побег моих врагов сойдет тебе с рук, то ты жестоко ошиблась. Таких вещей я не прощаю. И никогда ничего не забываю. Но еще одна выходка, и я совершенно случайно «забуду» о том, какое значение ты имеешь для… этой войны.
Нет больше никакой войны. Он не это хотел сказать, и Гермиона, черт возьми, знала об этом.
— А теперь вставай, — холодно приказал Лорд. — Твои щиты никуда не годятся.
Услышав, как палочка стукнулась об пол и покатилась по паркету где-то возле ее головы, Гермиона выдохнула. Не такого разговора она ожидала, но сомневаться не приходилось: другого — не будет, потому что он так решил с самого начала. Дуэль, завершившаяся Круциатусом, предсказуемо отрезвила ее, напомнила об очевидном, укрывшемся от нее за глупыми мыслями о собственной «избранности» (надо же, предпочел ее — Беллатрисе!): как глупо было с ее стороны хоть на секунду посчитать, будто бы она может рассчитывать на какие-нибудь объяснения. На попытку контролировать хотя бы самую малейшую часть ситуации. Все казалось теперь слишком сюрреалистичным.
Комментарий к Глава 33. Эксперименты
Кому интересно, платье можно погуглить по такому запросу: Emma Watson at the New York premiere of Noah :D
Меньше 10 глав до конца:)
Великолепие от Franke winni: https://ibb.co/Qk5C6SD
========== Глава 34. Своим чередом ==========
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Свист, резанувший слух, и вспышка, как от магловской петарды, да только это вовсе не предпраздничный салют. Ветка черного тиса, за которым она пряталась, аккурат над головой разлетелась в щепки. Взвизгнув, Гермиона выскочила из укрытия и, отправляя за спину режущее, не особенно концентрируясь на цели, кинулась к фонтану — сменить диспозицию! — но добежать не успела: ее сбило, причем весьма неудачно: она рухнула на землю, как подкошенная, и моментально почувствовала привкус железа на губах. Да черт бы побрал этого Долохова…
Она перекатилась на спину, но подниматься не спешила. Перед глазами открылась темная бездна ночного неба. До чего холодно… Снег теперь был везде: забившийся за шиворот, мерзко холодил шею и спину; оказался даже в ботинках. Вставать не хотелось, видеть насмешку на лице приблизившегося Пожирателя тоже не хотелось.
— Твоя проблема в том, что ты только и делаешь, что защищаешься.
Долохов, наклонившись, протянул ей руку, помогая подняться. От него пахло крепким табаком, и запах этот въелся в сухую кожу и ничем его было не вытравить. Он и вправду много курил, Гермиона не раз замечала его на крыльце мэнора с обыкновенными магловскими сигаретами с желтым фильтром. Встав с его помощью, она мельком оглядела налипший на подол снег. На белой земле осталось несколько алых капель крови из прокушенной губы.
— Я прошу прощения, а что еще мне делать, если на меня нападают?! — возмутилась Гермиона, палочкой приводя в порядок промокшую насквозь зимнюю мантию и ботинки и на самом деле уже осознавая свою ошибку — ошибку, которая повторялась из раза в раз, из дуэли в дуэль, с кем бы она ни сражалась.
— Вопрос не в том, что тебе делать, — с расстановкой произнес Пожиратель. Он говорил серьезно, однако, в его взгляде Гермиона постоянно видела насмешку, как будто он только и делал, что издевался над ней, хотя кого-кого, а его она вряд ли могла бы обвинить в подобном. В отличие от многих, Антонин Долохов держался с ней достаточно вежливо, без открытой неприязни, демонстрируемой маглорожденной ведьме членами этой отвратительной организации. — Вопрос в том, мисс Грейнджер, что в твоей голове, — он постучал себе по лбу кончиком указательного пальца. — Ты жертва нападения или полноправный участник боя? «Дать отпор» — это не только защищаться. И позволь уже себе поверить, что твоих навыков достаточно для того, чтобы победить.
Гермиона промолчала. Нахмурившись, она искоса взглянула на Пожирателя. Он был прав. Ну конечно же, он был прав. Примерно то же самое говорил ей Темный Лорд, только он обычно выражений не выбирал и высказывался значительно менее учтиво.
— Если вы не против, я хотела бы сделать перерыв, — произнесла она наконец, и Долохов не стал возражать. В конце концов, они отрабатывали боевку уже несколько часов кряду, и Гермиона физически чувствовала, что промахи последних подходов связаны, скорее, с банальной усталостью, чем с недостатком сноровки. Они направились к темному поместью молча. Снег падал с неба легкими хлопьями и оседал на элегантной черной мантии Антонина Долохова, которая выглядела очень удобной для такого рода деятельности: активного боя. Гермиона подумала, что, возможно, она уже дошла до того уровня наглости, когда можно было бы попросить у Лорда другую одежду. Платья Нарциссы были прекрасны примерно в той же степени, в какой и неудобны, а с тем количеством тренировок, что неожиданно свалились на ее едва окрепший после смертельного ранения организм, превращались в настоящее орудие психологической пытки. Не единожды на этих тренировках она чувствовала себя совершенно по-идиотски, пропуская удар или банально оступаясь и падая из-за того, что спотыкалась о длинный, непривычный подол, но едкие комментарии Волдеморта о ее прирождённый грации, в которой, несомненно, было виновато исключительно ее происхождение, и, главным образом, о том, что Беллатриса умела сражаться в любом виде и при любой длине платья, по какой-то причине злили Гермиону и придавали сил и решимости.