Этого Ридмус уже не смел вытерпеть. Он чувствовал опасность для Генриха сейчас острее, чем утром, когда заметил короля в толпе. И хотел было рвануть. Но стража это заметила и выставила пики в сторону вампира. И лишь к счастью вампира, Вильгельм сейчас был так занят своим безумством, что не заметил этого резкого движения.
— Ты так хотел быть королём? — прошипел он в ухо сына и оттолкнул его назад, прочь из шеренги, да и сил не пожалел. После чего вновь взревел: — Так будешь! Только не моего замка! Женишься на принцессе Айке сразу после третьего курса и будешь изгнан из Летарта за то, что покушался на мою жизнь, отобрал жизнь королевы!
— Что? — вырвалось у Генриха. Он еле устоял на ногах, когда отец его оттолкнул, но не это было причиной, по которой он мог бы упасть. Вильгельм сколько угодно мог оскорблять Генри, даже бить, говорить много гадостей о нем и о матери. Но про женитьбу заикнулся впервые. И почему-то у Генри не возникло сомнений, что он исполнит эту угрозу.
Взгляд Генриха на короткий миг обратился в сторону Айки. Король Серии согласился на это? Она знала? Быть того не может. Айку искусной лгуньей не назовешь. Если бы она приехала сюда, зная обо всем, вряд ли стала бы уделять внимание Роберту, а он верил, что у нее к нему есть что-то, и вряд ли бы она стала подругой Риз, зная об их отношениях. Если это только не было все частью какого-то коварного плана.
Испугавшись, что даже думать начал, как отец, Генрих выпрямился и впервые решил выступить против слова короля. Он молчал, когда его били; молчал, когда отослали из королевства на десять лет. Но сейчас он молчать не будет!
— Я отказываюсь, — тихо, но твердо произнес Генри, решительно посмотрев в глаза Вильгельму.
Его взгляд на секунду задержался на лице короля, и в ту же секунду Вильгельм со всего размаху ударил отпрыска тыльно стороной руки. Не просто по щеке — по лицу в общем. И в этот удар он вложил все силы. По полю прокатился испуганный рокот.
— Да ты как смеешь, щенок, перечить мне? — прошипел король. — Отказываешься? Так иди на виселицу, где тебе самое место!
— Айка… — Этого обращения профессора Кира мало кто слышал, да и мало кто видел, обратил вообще внимание на то, как взбешенная принцесса вышла из шеренги и пронеслась молнией мимо всех, уходя в академию. Кир хотел ей что-то сказать, как-то оставить… Но он не смел двинуться с места.
В её спину не посмотрели ни Риз, которая от удара испугалась так, будто сама его получила, зажав рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Ни Винсент, который сам, как ощетинившийся волчонок, не думая о жизни, готов был броситься на защиту друга…
Вильгельм вдруг расправил мантию, завозился со своим поясом, и кто-то, кто уже успел с ним пообщаться, даже подумал, что он готов был оголить своё хозяйство. Или чего еще хуже, заставить сына сделать что-то отвратительное…. Но Вильгельм просто вытащил свой пояс и протянул его в самый нос сыну.
— Давай! Сейчас. Неповиновение карается смертью, так сделай хоть что-то, что даст тебе честь. Смеешь мне отказывать? Тогда вешайся.
Ева испугалась не меньше остальных, одной ладонью закрывая рот, чтобы не вскрикнуть, а второй хватаясь за Винса, который был рядом. Она боялась за Генри, боялась, что Винс бросится на помощь и тоже пострадает. Причем достанется не только ему, но и всей семье. Нельзя идти против короля сейчас, они могут только беспомощно наблюдать.
Роберт видел, как покинула площадку Айка, потому что в этот момент смотрел на нее. Она невеста Генриха? От этого вопроса все внутри болезненно сжалось. Принц, конечно, больше подходит принцессе. Но по лицу Айки он не сказал бы, что она обрадовалась этой новости. Роб и сам боялся, но… не оставлять же ее одну сейчас? Он спешно выбежал за ней.
По щеке Генри потекла кровь: подонок специально ударил кольцами, чтобы рассечь кожу. На скуле появилась глубокая царапина, но даже чувствуя, как горячая струйка стекает по коже, он не смел пошевелиться, повернуть лицо обратно к Вильгельму. Это очередное поражение, причем прилюдное. Может, ему и правда прекратить все это прямо сейчас? «Нет!» Генрих опять выпрямился и даже поднял руку, намереваясь выхватить проклятый пояс и отшвырнуть в сторону, стоять до конца, но почувствовал, как его оттолкнули немного назад, а между ним и королем на одно колено в глубоком поклоне припал профессор Симонс.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Симонс не собирался вмешиваться, но если это не сделает он, пойдет Йеон, а ему точно нельзя было. Служа в армии, Элиас уже сталкивался с этим человеком, но даже ему, старому вояке, не хватало духу, чтобы перечить Вильгельму. Но сейчас нужно было защитить мальчика.
— Ваше величество, нижайше прошу простить мою дерзость, что вмешиваюсь, — заговорил он, не поднимая головы. — Думаю, вашему сыну нужно время, чтобы усвоить ваше веление. Эта новость была очень неожиданной для юноши его возраста.
И, кажется, это подействовало. Вильгельм не ответил сразу, а когда он зол, он всегда готов был ответить, пусть это было и обычным гавканьем. Перевел взгляд с сына на Симонса и обратно, король швырнул пояс в лицо Генриху.
— Либо ты сдохнешь от собственной руки или от моей за неповиновение, либо выполняешь приказ. Я не потерплю, чтобы кто-то шел против меня! — И последнее он выкрикнул уже на всю поляну, разворачиваясь к толпе родных учеников. — Вы все прислужники Люция! Вы все смеете идти против меня? Тогда пеняйте на себя! Я сожгу дома предателей и их отпрысков! Никто не смеет предавать меня!
Страх с новой волной прокатился по толпе, и больше всего это был страх за детей. Черт знал короля — он сейчас пойдет исполнять свои страшные слова или эти слова заставляли говорить его воспаленный мозг?
В любом случае это был конец страшных речей. Король резко развернулся и зашагал прочь с поля. К надежде всех, домой.
— Переносим игры на день вперёд, — вдруг услышал Симонс далекий голос Йеона над ухом. Темный дым коснулся виска друга, и еще более неслышное: — Спасибо.
Черное облако накрыло Генриха и, будто он сам стал единым с этим облаком, превратился в эту неосязаемую материю, исчез, а поменявший свой облик Йеон понёс его в свой кабинет.
Но даже когда отец и сын исчезли из поля зрения, еще долго на поле была мертвая тишина после увиденного. Пятьдесят процентов женщин и девушек просто зажимали свои рты, потому что хотелось лишь одного — кричать. От страха, от бессилия перед страшным правителем. От его слов, от увиденного и от вида униженного принца.
27. Заведомо проигрышные сделки
— Расходитесь! О продолжении игр скажем все завтра, — приказал Элиас, наконец поднявшись с колен. Думал, что какой-нибудь бог заберёт его душу уже сегодня, но все обошлось. — Евангел, проследи, чтобы не было паники, спой песню для успокоения. Пусть все, кроме учеников, покинут академию сегодня. Я найду Нилан… Где ее демоны носят в такое время?! Надо решить, будем ли мы переносить игры или продолжим в том же режиме.
В отсутствии Магиссы и Йеона Элиас сам себя провозгласил главным. Хоть профессор Кир тоже был деканом, но он никогда не лез в управление, да и голоса командного у него нет. Элиас какое-то время постоял на поле, наблюдая, как студенты постепенно, будто все ещё боялись шевелиться, начали уходить, кто к своим родителям, кто сразу в комнату, и только после этого покинул сам.
Первым делом Элиас проверил ложу, в которой сидели директор и король — закономерно, Нилан там не оказалось. Ее кабинет был ближе, чем комната, поэтому он решил заскочить по дороге туда. Уже мысленно готовился, как отчитает ее. Сама вечно ругается на них, а тут так подставила. Вот он и отыграется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Магисса, мать твою, где ты? — вломился он в кабинет без стука. Увидев ее, уже готов был вывалить приготовленную речь, но замер на пороге с открытым ртом. Ее лицо… Необычное смуглое лицо директора было все в кровоподтеках. — Что этот ублюдок с тобой сделал?!
Элиас пожалел, что не надрал задницу королю за Генриха. Знал бы он, что Магиссе тоже досталось — а он не сомневался, что это работа Вильгельма — никакая стража его бы не остановила.