стать моей женой. Мама, ты видишь, я полетел!
— Ну что, Амелинда, твоё слово, — мужчина в чёрных очках с проседью в волосах обратился к красивой чернокожей женщине.
— Да дракон с ними, пусть женятся.
Эпилог
Живот резко сжало, словно по нему прошлись наждаком. Отпустило. Маша повернулась на другой бок.
— Всё в порядке? — спросил Алекс. Он не спал всю ночь. Скоро рассвет. Драконы рождаются на рассвете. Его внутренний не находил себе места. Всё ворочался и бурчал.
Алекс поставил руку на локоть, на неё опёрся подбородком.
— Да. Ты тоже не спишь?
Она слабо улыбнулась. Вот и всё. Последняя ночь. Живот снова окаменел. Отпустило. Неужели началось? Положила руку на живот. Погладила. Ей показалось, что он стал мягче. Хотя за это время она привыкла, что у неё он твёрдый, оттого что там скорлупа.
Встала. Вышла на террасу.
Над головой распахнуло свои сине-чёрные крылья небо. Золотое вкрапление звёзд. Алекс однажды сказал, что с возрастом его чешуя потемнеет почти до чёрного, и только золотые блики останутся прежними.
— Маша, полетели. Пора, — прошептал он, обнимая её со спины и целуя в висок. — Не плачь, моя родная. Я буду с тобой. И сегодня, и завтра, и всегда. А когда мы состаримся, то вместе улетим на небо. Астрономы откроют новое созвездие: дракон, несущий в когтях свой трофей.
Она не ответила, а положила голову ему на грудь. Улыбнулась. Живот сжало, словно кто-то хотел содрать кожу со скорлупы.
Девять месяцев счастья. Разве этого мало? Девять месяцев она купалась в любви и внимании.
— Малыш, потерпи, скоро ты… — голос дрогнул. — Ты увидишь этот свет, — с уголка глаз скатилась слезинка. — Алекс, обещай, что ты ему расскажешь, как сильно я его любила. Обещаешь?
— Маша, я не буду обещать всякие глупости. Сама ему расскажешь, — он попытался придать голосу беспечность, но комок слёз мешал ему говорить. — Машка, ты сильная, я верю. А ещё ты ужасно противная. Вечно делаешь всё наперекор. Полетели, а то придётся мне роды принимать. Говорят, что мужчины в обморок падают. Представляешь, одной рукой ты ловишь нашего сорванца, а второй мужа в чувства приводишь.
— Алекс, — она повернула голову, подставив губы поцелую. — И за что я люблю тебя, паразита?
— Я тебя после родов отправлю биологию учить. Я не паразит, я ящер перепончатокрылый. Самый древний из оставшихся на земле видов.
Схватки стали чаще. Он, обняв её за талию, повёл к вертолёту.
— Я не хочу на вертолёте. Я хочу, чтобы ты меня отвёз.
С того дня, как Алекс полетел, он стал катать Машу. Для удобства любимой он заказал кучу всяких приспособлений: от кабинки, которую держал в когтях, и до домика, который крепил к своей спине.
— Маша, я не смогу тебя везти. Я же каждую секунду буду на тебя оглядываться, и в конце концов, мы улетим не туда.
Она посмотрела на огромное белое здание. Инкубатор. Улыбнулась, вспомнив, как её убеждали, что рассказы Леси не что иное, как выдумки Стаса. Стас напустил на Лесю морок, и она действовала по его указке. Девушка сама не ведала, что творила. В наказание Стаса обязали жениться на Лесе, если та пожелает. И та пожелала.
Не было никаких яиц на пуповинах, откормленных сексуально озабоченных курочек. Суррогатки переваливаясь как утки, гуляли, смеялись. Инкубатор становился для них домом, пока они носили драконят у себя в животе. Маша поразилась, сколько девушек таким образом поправляет своё финансовое состояние. А чтобы те потом не скучали по малышам, их усыпляли на время кесарева, стирали эмоциональную привязанность, регенерировали шов. Просыпались девушки в совсем другой палате, не в той, в которой засыпали.
Сами яйца, изъятые из «курочек», перекладывали в инкубатор. Суррогаткам даже в голову не могло прийти посмотреть на малыша.
В самый первый визит для Маши специально сделали экскурсию. С ними поехала драгиня.
— Вот здесь я снесла тебя, — и она показала на отделение для драконов.
Там, за стеклянной дверью, огромные ящеры, распластав свои крылья, хлопотали вокруг своей кладки. Они шипели друг на друга.
— У дракониц нет дружбы, пока она на яйце. Ей кажется, что яйцо хотят похитить, — поясняла Амелинда. — Я была ужасной наседкой. Сожгла не одно укрепление. Меня все боялись и мечтали, чтобы ты поскорее вылупился, — засмеялась она. — А здесь был Ник.
— Что случилось с Ником? — спросила тогда Маша.
— Его биологическая мать попросила сделать кесарево на два месяца раньше. Мы не могли её принудить, так как ненависть матери к малышу могла привести ещё к более ужасным последствиям, чем ранние роды. Но мы не знали, что она ненавидела его с первого дня. Она думала, что Драйк на ней женится, и она займёт моё место. А не вышло. Память ненависти настолько глубоко вошла в сознание Ника, что мы никак не могли её выжить. А тебе, человечке, он поверил. Сейчас Нику значительно лучше. Он переживает подростковый период. Если так и дальше пойдёт, он догонит свой биологический возраст, — и драгиня вздохнула.
— Вам жаль? — спросила Маша.
— Немного. Он такой трогательный малыш. Но дети должны взрослеть. Впрочем, я думаю, что ваш сорванец ещё мне задаст жару, ведь в нём будет твоя неуёмная энергия, Маша, и настойчивость от Алекса.
Наблюдая за Машей, врач однажды вызвал Алекса. Они о чём-то долго разговаривали. Домой мужчина вернулся задумчивым.
Вечером, сидя у ног своей любимой, он положил ей голову и произнёс:
— Не знаю, обрадует тебя или нет, но малыш развивается по человеческому ритму. Он родится через девять месяцев, как у вас, у людей. Но как он родится… Я не знаю, и никто не знает.
Схватки стали каждые четыре минуты.
— Как только отойдёт пробка, будем кесарить. Должны успеть, — врач улыбнулся девушке.
Она лежала на высокой кровати и гнала Алекса:
— Это некрасиво. Я хочу, чтобы ты меня запомнил… — она замолчала. Назвать себя красивой язык не поворачивался.
— Не говори ерунды. Я обещал быть с тобой и в горе и