стрекозы. Знаешь, стрекоза летает, только когда тепло?
— Значит, я стрекоза?
Девушка расправляла крылья Ника. А тот пытался обернуться и посмотреть.
— Да не крутись же ты, — она засмеялась. — Какой же ты красивый. Тебе очень идут эти крылья. Ты похож не на стрекозу, а на принца-эльфа. У меня в детстве была такая книжка. Хочешь, я попрошу Алекса, и он найдёт для тебя такую?
Вот эти-то четыре красивые овальной формы крыла и сверкали на солнце.
— Маша, ты такая добрая. Ты одна меня любишь, — простодушно протянул Ник.
— Неправда. Тебя очень любит Алекс. Тебя любят мама с папой. Родители не могут не любить своих детей.
— Мама меня бросила. Амелинда не мама. Она меня воспитывает. Но не любит. А папе любить меня некогда. Он деньги зарабатывает.
Маша задумалась. Когда-то и ей казалось, что родители только воспитывают её, а не любят. Лишь с годами она поняла, что это не так.
— Ник, если бы Амелинда не любила тебя, разве ты бы жил здесь? Или она бы занималась с тобой? Ты думаешь, что у Амелинды нет денег на няньку?
Если бы чёрная кожа умела краснеть, то щёки драгини стали бы пунцовые.
— Ага, она зализывает мне коленки, когда я упаду. Знаешь, как больно?
— У тебя нет регенерации?
— Есть, но слабая. У меня слабый оборот.
— Вспомни, Драйк не занимался тобой? Ничему не научил?
— С Драйком классно кататься на лыжах с горы или на волнах. Он научил меня ставить крылья как парус или тормоз. Однажды я упал и чуть не утонул. Вот Амелинда ругалась на Драйка, — Ник тепло улыбнулся, вспоминая этот случай. — Да, наверно, ты права, они любят меня. Просто… Я очень ревную к Алексу. Его наказывают больше, чем меня. Однажды папа поставил брата в угол за то, что он раздавил мою самую любимую машинку.
— Я же не специально. Я не увидел её…
Ник и Маша только сейчас заметил семейство, стоящее в тени живописной арки из пёстрых роз.
— Папа, мама, Алекс, я вас так люблю! — вдруг закричал Ник и побежал к семье. Он раскрыл руки, словно торопился обнять. Вдруг его нежные крылышки затрепетали, и Ник оторвался от земли.
Алекс первый пришёл в себя:
— Мама, Ник полетел!
И правда, Ник полетел. И пусть невысоко, и это не полёт дракона, но он полетел над полянкой, словно мотылёк. Нежные крылышки пульсировали на ветру.
Амелинда стёрла слезу, соскочившую с реснички.
— Драйк, он впервые нас назвал мама и папа… — оказывается, эта надменная и гордая драгиня может быть такой же сентиментальной, как самая обыкновенная женщина.
— Маша, подойди ко мне, — неожиданно приказала драгиня.
Девушка вздрогнула, словно плётка прошлась по её спине. Но совладала с собой. Вскинула гордо голову, прищурила глаза. Подошла.
— Покажи ладонь. — Девушка протянула руку, повернув кисть ладонью вверх. — Алекс, сделай ракушку.
И как это было в хрустальном шаре во время их прощального свидания с Алексом, молодой человек заключил в свои ладони кисть девушки. А когда он раскрыл «створки», то на ладошке плясало пламя.
— Мать, я тебе говорил, что её приняла моя магия.
— Тем более учись летать, — удовлетворённо проговорила драгиня. — Я своё слово не меняю.
Стася в очередной раз осмотрела Машу. Сделала какие-то записи и попросила подождать в коридоре.
— Алекс, вам теперь не ко мне. А в инкубатор, — сказала врач, когда притворилась дверь за девушкой. Стася провела ладошкой по ширинке, вопросительно посмотрела в глаза. В её зрачках горело неудовлетворённое желание. Но Алекс властным жестом убрал её руку, надавил на плечи.
— Стася, давай не будет начинать. Ты видишь, не стоит. У меня теперь только на Машу реакция. Найди себе хорошего любовника. Ты красивая, сочная. Не думаю, что будут проблемы. Давай по делу. Я не собираюсь отправлять Машу в инкубатор. Она мне, будем считать, жена. Согласие матери — чисто формальность.
— Я же не сказала, оставить. Там есть вся необходимая аппаратура. Мне не просветить скорлупу. Я не знаю, что с зародышем. Никто насильно у тебя Машу не заберёт. Они собаку съели уже на «курочках». Наверняка были случаи запечаток. Не думаю, что Амелинда оказалась оригинальной.
Маша подошла к двери. Она хотела предупредить, что в кафе будет ждать Алекса.
В этот момент, как специально, у Стаси упала на пол папка.
Маша увидела фигуру Алекса со спины. Он стоял, широко расставив ноги. Руки за спиной. Перед ним склонилась Стася. Странный звук привлёк внимание девушки. Она замерла. И вдруг, словно удар молота:
— Значит, в инкубатор… Хорошо, запиши на ближайшее число. Мы подъедем.
Маша отскочила как ошпаренная. Сомневаться не приходилось. Как она могла поверить дракону? Он наигрался с ней. Она ему больше не нужна. Он усыпил её бдительность. Всё было спланировано. Кнут и пряник. Великий — добрый, женитесь, драгиня — злая, летите. Теперь в инкубатор. Их всех волнует только наследник. Поэтому он не хочет отправить её в Хивернию, где она будет жива, но ребёнок родится человеком.
Маша заскочила в лифт. Вряд ли она соображала, что творила. Она забыла, что они договорились доверять друг другу. Она хотела жить. Она хотела быть счастливой! Она хотела семью! А если и предстоит умереть, то не провести последние месяцы в больничных стенах, но так, чтобы было что вспомнить!
Слёзы застилали глаза. Она выскочила из здания и понеслась, не разбирая дороги. Перекрёсток. Зелёный для машин. Она оглядывается назад. Этот чёртов браслет дракона, он выдаст её. Надо в аэропорт, там, где нет магии, она снимает его. Что же так долго… Жёлтый. Наконец-то. Машины начинают притормаживать.
«Миленькие, скорее останавливайтесь». Там к остановке, что через дорогу, подходит экспресс, прямо до аэропорта. Это знак судьбы.
Кровь набатом звенит в ушах. Она не слышит шума улиц. Она не слышит сирену скорой помощи. Она видит зелёного человечка. Ноги рванули наперерез машине.
Поворот головы. Жёлтые фары приближались на огромной скорости. Скрип тормозов, но слишком быстро двигалась машина, чтобы смогла остановиться. Шины дымятся.