Я обернулся к Розе, желая спросить о чем-то, но она проворно отскочила от меня. Ее взгляд испуганный, как у загнанного зверька, словно пытался мне сообщить: "если я прикоснусь к тебе, то тоже получу пощечину". Оценив ее рассудительность, я сдержанно кивнул, давая понять, что все понял и отошел от нее подальше. Конечно, мне было неприятно, что даже Роза шарахается от меня, как от прокаженного, но поделать я ничего не мог.
Ее внезапное отстранение было для меня, как пощечина. Князь, видя мою растерянность, понимающе ухмыльнулся, мол, он предупреждал меня, что я зверь, а никто из более-менее непорочных невест не станет терпеть рядом с собой хищника. Понять и оценить меня могла только такая же хищница, Одиль, но и та не вытерпела долгого срока и с радостью сбежала при первой возможности. Роза, правда, заявляла, что любит всех животных подряд, но в глазах Ротберта ее отступной маневр подтверждал обратное.
-- Девочка права. Они здесь, Эдвин, - уже более серьезным тоном произнес Ротберт. - Теперь я тоже чувствую их давление на окружающее пространство и на нас, но моих грандиозных планов они не нарушат. Они незримые, и они повсюду, но между нами сейчас никто не стоит.
Он быстро метнулся ко мне, так, что расстояние между нами сократилось до одного шага. Гибкий, проворный, неуловимый соперник, однако, не посмел дотронуться до меня. Он огляделся по сторонам. В его прекрасных глазах застыла настороженность. А ведь с тех пор, как мы с ним не виделись, он стал еще привлекательнее и моложе. Я только сейчас это отметил, когда его лицо очутилось напротив моего, и я разглядел каждую обновленную клеточку чистой кожи, каждый волосок длинных густых ресниц, изящные дуги бровей. Просто так, без причины и оплаты, он, как выяснилось, похорошеть бы не смог. Наверное, заманил в ловушку и убил еще кого-нибудь, не без сарказма сделал вывод я. Если бы не отобранные жизни этих юнцов, смог бы он скинуть с плеч горб и омолодиться? Теперь по достижению цели, как часто ему приходилось выманивать какого-то простачка из уютных салонов Виньены, чтобы совершить уже знакомый обряд для поддержания того, чего достиг.
-- Довольно часто, - угадав, о чем я думаю, кивнул он. - Каждую неделю нужен кто-то новый. Человеческая юность так быстротечна. Одной отнятой молодой поры надолго не хватает. Поэтому я и хотел заполучить тебя. Твоя молодость длится вечно. Это то, что мне нужно. Люди и колдуны по сравнению с тобой второсортны. Их нужны сотни, с годами тысячи, а ты один смог бы обеспечить мне юные лета на века.
-- Это бессмысленно, - с уверенность заявил я. - Меня нельзя принести в жертву, я сам убийца. Выпив хоть каплю моей крови, вы сгорите изнутри, вспыхнете, как один огромный смоляной факел и рассыплетесь пеплом, а я несмотря на рану или пожар останусь тем самым бессмертным фениксом, который возродится из огня.
-- А я и не собираюсь совершать жертвоприношение. Мне не нужна твоя кровь, я завидую твоей красоте, а не той пламенной жиже, которая растекается у тебя по венам и не раздвоенному драконьему жалу. Ты знаешь, я сам попробовал превращаться в дракона по собственному желанию и подобное перевоплощение оказалось не из приятных. Конечно, ощущение собственного могущества было замечательным, но чувствовать себя внутри отвратительной чешуйчатой шкуры - это не для меня. Другое дело твоя сверкающая золотая оболочка, мой прекрасный, идеальный дракон благородного окраса. Я уже, кажется, говорил тебе, что золото - благородная расцветка, она подчеркивает все твои преимущества, дает тебе право первенства. А твоя человеческая оболочка тем более бесподобна. Она-то мне и нужна.
Ротберт говорил, а сам оглядывался по сторонам, словно силясь заметить едва уловимое трепыхание крыльев тех, кого нельзя было увидеть. Вдруг легкое колебание воздуха или очертания чьего-то призрачного силуэта, промелькнувшие в вышине всего на миг, подскажут ему, что замышляют хоры духов, окружающие нас. Я уже понял, что стойкая нерушимая стена тишины в зале это на самом деле вовсе не тишина, а бессловесный, невообразимый шепот хора духов.
-- Они, конечно, бросятся защищать тебя, но уже будет поздно. Как только я стану выглядеть, как ты они запутаются, - проговорил князь.
-- Ты сумасшедший, - без насмешки, но с тенью сожаления прошептал я. - Несчастный, обезумевший завистник, который на протяжение столетий во всеуслышанье порицал того, кому завидовал, а теперь вообразил, что нашел способ уподобиться предмету своей зависти. Даже мне сложно поверить в тот бред, на основе которого ты сочинил целую лекцию. Превратиться в меня! - я коротко усмехнулся. - Это уже не возможность колдовства, это твоя собственная безумная фантазия.
Я, действительно, считал, что от избытка злых чувств князь все-таки спятил, поэтому и не принимал никаких мер, чтобы оттолкнуть его от себя или приготовиться к самозащите. Мне было почти жаль его, жаль пытливый изобретательный ум, который поглотило безумие.
-- Ах, Эдвин, ну какой же ты самоуверенный, - Ротберт придвинулся еще ближе ко мне, его губы шевелились почти рядом с моими губами.
-- Осторожно ...за вашей спиной, - предостерегающе крикнула Роза. Ее длинные волосы развевал невесть откуда ворвавшейся ветер, и они обрамляли лицо темной вуалью. - Отойдите, иначе она вопьется вам в затылок.
Роза видела кого-то у него за плечами, а я не видел. Видел только яркое нестерпимое сияние, исходившее из глаз князя. Смотрел на круто завитые темные локоны, рассыпавшиеся по бархатному воротнику, на нежную кожу на веках и гордо поднятую прямую шею. Не в моих силах было понять, почему Ротберт так стремится походить на меня, ведь он же сам так пригож. Для него, наверное, составляет трудность каждую неделю добывать агнца на заклание ради поддержания своей красоты, но разве не он сам велел мне уничтожать целые города, а сколько там было молодых? Вполне достаточно для того, чтобы он мог каждую ночь выманивать из кабака или игорного дома какого-нибудь порочного юнца и оставаться молодым в течение целых сотен лет. Он решил разом купить себе долгие беспечные годы, уплатив за них жизнью одного вечного существа, но принесет ли это ему желанный результат. Что если в его расчетах не все верно? Может, никаких подсчетов и не было, а князь всего лишь повредился рассудком и нафантазировал все, о чем говорил. В его глазах не было маниакального блеска, но он, как самый настоящий маньяк, внушил себе, что всем его несчастьям придет конец, если он выследит и притащит к жертвенному алтарю одну-единственную жертву - меня.
-- Если не хочешь получить телесные повреждения, отойди в сторону. Роза оказалась права первый раз, когда предупреждала Шарло, а теперь она предупреждает тебя. Мне не хочется лечить раны сразу двум негодяям только потому, что один из них противоречил мне и втягивал в дискуссии, а второй напутствовал меня в колдовстве.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});