— А, это вы, любезный Прайс?
— Доброе утро, милорд, — почтительно заметил Тони.
— Чего пришли?
— Сэр Герберт позвал, на совещание, — объяснил гость. — Мы с Полли приехали в машине.
— Как Полли?
— Очень хорошо. Через неделю поженимся. Сид удивился.
— Эт как? А вообще, ничего девица. Поможет в салоне.
— Какая идиллия! — сказал Тони, — Муж занимается клиентом, жена — клиенткой… Но нет! Сразу после свадьбы мы едем в Кению. Займемся кофе, знаете…
Сид снова удивился.
— Э! А салон?!
— Продаю.
— Что-о?! — испугался Сид. — То есть ка-ак?
— Так. Его хочет купить некий Пупэн.
— Это салон — итальяшке?!
— Он швейцарец.
Сид стал из желтого густо-розовым. Глаза его сердито сверкнули.
— Да хоть дикарь! — еле выговорил он. — Салон продать, это ж надо… Шесть поколений, шесть поколений, и все Прайсы! А вы слыхали, что Роланд Хилл,[79] этот самый, с маркой, к нам захаживал? Теккерей[80] нам должен два пенса, стриг бакенбарды. Да мы брили самого доктора Криппена![81]
Тони пожал плечами.
— Ничего не поделаешь, — сказал он. — Мне нужны деньги. Корыстный век.
Сид, приподнявшийся было, снова сел в кресло.
— Ладно, — мрачно произнес он. — Не мое дело.
— Вот именно. Простите, мне надо посмотреть, как там Полли. Может, ее белки покусали. Передайте, пожалуйста, что я в саду.
— Кому это?
— Сэру Герберту с шайкой.
— Да? — Сид горестно фыркнул. — А чего они собираются? Какие такие совещания?
— Понятия не имею. А как он сейчас с вами, строг?
— Да ну его, гада! — с чувством сказал Сид. — Совсем довел.
— Что ж, надо человеку развлечься, — заметил Тони. — Скоро увидимся.
Он исчез в освещенном солнцем саду, а Сид вернулся к газете. Однако скачки утратили свою прелесть, и он закрыл глаза, нахмурив лоб. Сколько себя не убеждай, сколько не думай, тяжело, когда фамильный салон переходит в чужие руки. Он помнил этот салон столько же, сколько себя. Можно сказать, тот был для него святилищем. Как он играл там в три года!.. Какой поднялся шум, когда в шесть он разбил бутылку лосьона!.. А как он брил в первый раз! И что же? Там воцарится швейцарец. Сид не знал Омара Хайяма,[82] иначе его поразили бы строки о льве и ящерице. Очень уж похоже. Казалось бы, что ему Прайсы? И все-таки…
Тяжело вздохнув, он увидел массивную фигуру Слингсби. Он не слышал, как тот вошел. К тому же, как все люди, он не любил, чтобы на него смотрели, когда он этого не знает.
— Чего надо, старый кот? — спросил он, немного багровея.
— Зашел посмотреть, свободна ли комната, — холодно ответил дворецкий.
— Да? — Сид попытался читать. С ними — только так. Облить презрением. Но тут он припомнил, что кое о чем спросить надо.
— Кто это там приехал, похож на рыбу?
Слингсби посмотрел еще холоднее, словно негодующая лягушка.
— Такое описание мне ничего не говорит, — сухо ответил он. — Недавно прибыл мистер Уэзерби, наш семейный поверенный.
— На совещание, да? Не иначе, дует мое вино! — Сид неприязненно засмеялся и сменил тему. — На скачках погорел, морда?
Слингсби не собирался говорить о скачках с кем попало. Однако Сид продолжал:
— Поставь-ка на Швейцарского Сыра. Верное дело. Дворецкий раздулся от обиды.
— Я в подсказках не нуждаюсь.
— Может, бросил играть? — предположил Сид. — Эт хорошо, а то выгоню. Что ж это, честное слово, слуги на скачках играют! Так и ложки сопрут.
— По-про-сил бы… — с трудом проговорил оскорбленный Слингсби.
Сид сурово на него посмотрел.
— А «милорд» кто скажет?
— Только по решению суда, — твердо ответил дворецкий. Сид похохотал.
— Ничего, это скоро! Мамаша выступит, да еще портрет. А что я тогда сделаю, знаешь?
— Да, — с удовольствием сказал Слингсби. — Примешь мое заявление об уходе.
Сиду оставалось только показать ему язык. Слингсби показал в ответ свой. Эту неприятную сцену и застал сэр Герберт, быстро войдя в гостиную.
— Господи! — вскричал он.
Языки исчезли. Слингсби с явным усилием снова обрел достоинство.
— Прошу прощения, сэр Герберт, — сказал он. Тот махнул рукой.
— Не за что! Он любого доведет. Сколько раз я сам хотел! — Он обернулся к Сиду. — Ну-с, молодой человек…
— Чего надо, змий?
Сэр Герберт разумно решил не слышать последнего слова.
— Мне нужна эта комната. Приехал мой поверенный, мистер Уэзерби.
— Совещание у них, хо-хо!
— Конечно, если вам непременно нужно тут быть, мы можем повести его в библиотеку.
Сид поднялся.
— Ничего. Мы, Дройтвичи, люди воспитанные. Только зря вы деньги тратите. Посмотрели бы лучше на картинку. Вот — он, а вот — я. Надо бы ее в суд передать, а то неровен час… Ладно, я пошел.
Слингсби мрачно посмотрел ему вслед.
— Поистине, сэр Герберт, — сказал он с большой болью, — иногда мне хочется, чтобы его признали лордом. Хоть племянником не будет.
Сэр Герберт не потрепал его по спине, так все же не делают, но посмотрел на него очень ласково.
— Нет, Слингсби, не признают, если мы правильно поведем дело. Приехала миссис Прайс?
— Да, сэр Герберт. Роберт привез ее в «роллс-ройсе» примерно час назад. Она в моей комнате.
— Этот субъект знает, что она здесь?
— Нет, сэр Герберт.
— Так. Хорошо. Лорд Дройтвич тоже приехал?
— Да, сэр Герберт. Гуляет по саду с мисс Браун.
— Мисс Браун? — Сэр Герберт поднял брови. — А, маникюрша!
— Да, сэр Герберт.
— Зачем он ее привез?
— Не могу сказать, сэр Герберт.
— Может быть, для свидетельства. Она первая слышала рассказ этой мегеры. Что ж, неважно. Пойдите, позовите его. Когда я позвоню, пришлите к нам миссис Прайс.
— Слушаюсь, сэр Герберт.
Дворецкий удалился, а баронет, оставшись один, медленно подошел к портрету и смотрел на него, задумчиво потирая подбородок.
Послышались голоса, предупреждая о том, что жена и стряпчий приближаются.
Глава XXII
Описывая мистера Дж. Дж. Уэзерби из юридической конторы «Полт, Уэзерби, Полт и Полт», Сид был не совсем прав, но подошел близко к цели. Большие стеклянные глаза, глядящие сквозь очки, действительно напоминают о рыбе. Юрист озирался в той свойственной юристам манере, которая наводит на мысль, что они ищут улики за гардинами и под пианино.
— Заходите, заходите! — сказал сэр Герберт, отрываясь от портрета. — Здесь лучше, чем в библиотеке. Солнечней как-то.
Мистер Уэзерби подозрительно прищурился, словно предупреждая, что не потерпит никаких уловок, и благосклонно произнес:
— Очень приятная комната. Леди Лидия задрожала.
— Не для меня. Здесь это случилось.
— Садитесь, Уэзерби, — вмешался сэр Герберт. — Я послал за лордом Дройтвичем. А вот и он! Спасибо, дорогой, что приехал!
— Здравствуй, тетя Лидия, — сказал Тони. — Можно тебя так называть?
— Еще бы, еще бы!
— Здравствуйте, мистер Уэзерби. Надеюсь, не опоздал? Я показывал сад Полли.
Сэр Герберт кивнул.
— Да-да. Хорошо, что ты ее привез, но, скорее всего, Уэзерби скажет, что это свидетельство не нужно. Что ж, можем начинать. Все мы в сборе.
— А где Фредди? — спросил Тони.
— В Лондоне, у Бриднорта. Я ему звонил, приглашал, но он что-то бормочет про важное дело. Что ж, перейдем к делу и мы.
Мистер Уэзерби сложил кончики пальцев.
— Разрешите мне проверить факты, — начал он. — Эта особа подписала документ о том, что история выдумана?
— Да.
— Он был должным образом заверен?
— Да.
— И лорд Дройтвич его сжег?
— Да.
— Если есть в мире справедливость, — сказала леди Лидия, сурово глядя на Тони, — это сочтут свидетельством в твою пользу. Мой брат был тоже сумасшедший.
Тони ей улыбнулся; мистер Уэзерби сверкнул очками.
— Могу я спросить, лорд Дройтвич, почему вы сожгли документ?
— Можете, — сказал Тони. — Иначе мне пришлось бы жениться на Вайолет. А так я женюсь на Полли.
— Тони! — вскричала леди Лидия.
— Какое безумие! — вскричал стряпчий.
Тони не надеялся, что его поймут. Может быть, доброе сердце дороже короны, но не для сэра Герберта и леди Лидии. Конечно, он их любил, но не был слеп. Они принадлежали к аристократии, которая не страдает легкомыслием, когда речь идет о неравных браках. Он это знал, и решил не уступать.
— Чепуха! — мягко сказал он. — Она вам нравится. Леди Лидия не собиралась это обсуждать. Да, Полли ей нравилась, но можно хорошо относиться к такой девушке, не считая при этом, что она достойна стать женой главе рода.
— Наши чувства здесь ни при чем, — сказала она. — Это невозможно.
— Именно, — согласился сэр Герберт.