Читать интересную книгу Том 12. Лорд Дройтвич и другие - Пэлем Вудхауз

— Хорошо так жил, не жаловался!..

— Эй! — предостерегающе крикнул Сид, завидев Вайолет Уоддингтон. Холодная и спокойная с виду, она кипела гневом, почти таким же праведным, как у него самого.

— Я бы хотела поговорить… с мистером Прайсом.

Сиду это понравилось. Кто мистер Прайс, тот мистер Прайс. Он ткнул пальцем наверх.

— Чай они варют. С Полли Браун. Вайолет поджала губы.

— Как мило! Нехорошо мешать в такую минуту, правда? Передайте ему, пожалуйста, чтобы он мне написал. Он поймет.

— Слава тебе, Господи! — заметила мамаша, найдя наконец флакон.

— Мне бы хотелось узнать, что он решил, — объяснила Вайолет.

— Пойду, скажу.

— О, не беспокойтесь!

— Да ничего.

— Спасибо.

— Не за что, — ответил учтивый Сид. — Пока. То есть до свидания.

Когда он ушел, мамаше казалось, что надо попросить прощения.

— Я тут одеколончик взяла, мисс. Голова раскалывается.

— Сегодня она у всех болит. Надеюсь, я не помешала?

— Ой, нет, мисс! Мы так, говорили. Сиду дался этот титул, а я думаю, одни хлопоты.

Вайолет насторожилась.

— Как странно!

— Странно, мисс?

— Вы же главный свидетель. Мамаша печально задрожала.

— Ой, мисс! — простонала она. — Не знаю, хорошо ли я сделала?

— Если вы спрашиваете меня, — сказала Вайолет, — нет. Он будет несчастен.

— Вот я и говорю. Так что Сырырбырт меня отыскал, а я и согласилась.

— Я не совсем понимаю, — заметила Вайолет. — На что вы согласились?

Мамаша робко посмотрела на дверь.

— Ой, мисс! — тихо ответила она. — Не могу я Сиду сказать, а я бумагу подписала, Сырырбырт составил, что я от всего отказываюсь.

Глава XX

Услышав эти слова, Вайолет лишилась речи. Потом глотнула и вскрикнула:

— Что?!

— Подписала, мисс, — отвечала мамаша, с надеждой глядя на нее. — Значит, это ничего?

Вайолет опять что-то проглотила.

— Это очень хорошо, — медленно сказала она, и ничего не прибавила, потому что вошел ее жених.

— Чай готов, няня, — сказал он и кивнул гостье. — Привет, Ви.

— Выпейте чаю, миссис Прайс, — сказала та. — Вам очень нужно.

— Золотые слова, милочка. Пойду попью.

Тони проводил ее до дверей, а заодно и закрыл их. Он был немного растерян. Вайолет как-то странно смотрела. Совсем не сердито, не обиженно, а нежно, что ли. Он решил, что она хочет его уговорить, и сразу перешел к делу.

— Ну, вот. Я ему сказал, — начал он.

— Всю правду?

Она странно улыбалась.

— Да.

— Как это хорошо!

Теперь она улыбалась, как дама былых времен, которой довелось узнать, что ее рыцарь — без единого пятна и порока. Кроме того, она подошла и положила ладонь ему на руку.

— Ты думал, я и впрямь тебя брошу? Я тебя испытывала. Я проверяла твое мужество и твое чувство чести.

Он тупо на нее глядел. Ему казалось, что это сон — что-то слышишь, а знаешь, что неправда. Так не говорят. Во всяком случае, Вайолет так не говорит. Какие-то титры из немого фильма. И потом, где она прятала такое бескорыстие и благородство?

Вайолет быстро его поцеловала.

— Мне пора, — шепнула она. — Столько дел! Завтра кончишь работать, зайди ко мне.

Она быстро вышла, Тони тупо смотрел ей вслед. Поцелуя он не заметил, гадая, что все это значит. Сзади послышался голос:

— Тони!..

Он повернулся. В дверях стояла Полли с чашкой чая.

— Я принесла тебе чай, — сказала она. — Он стынет. Тони посерел и машинально протянул руку.

— Спасибо.

На улице заиграла шарманка. Катили омнибусы. Лондон занимался своими делами.

Тони поставил чашку и медленно сказал:

— Я не подлец, Полли.

— Я знаю, Тони.

Он сел в кресло. У него кружилась голова.

— Ты видела? — спросил он.

— Да.

— Слышала, что она сказала?

— Да.

Тони разъярился и ударил кулаком по ручке кресла.

— Что мне делать?!

Полли побледнела и закусила губу.

— Она говорила, если я скажу Сиду… Ну, про них, что его обманывают… Она меня бросит. А теперь… Испытывала, видите ли! Что мне делать?!

— Что ж, не повезло.

— Не повезло! — он истерически засмеялся. — Прости. Я прямо впал в детство. Но и ты смотри, что говоришь. Не повезло! Это потерять тебя? А, черт! Не женюсь я на ней, и все. Хорошо, я свинья, пусть меня свиньей и считают. Пойду, объясню ей… Попрошу, чтобы она меня отпустила…

Полли покачала головой.

— Нельзя.

— Полли!

— Это уже будешь не ты.

— Пол-ли!!!

— Ты не будешь счастлив, — сказала Полли, — если сделаешь что-то плохое. И я не буду. Я не думала, что она такая. Я думала, она щучка. И вот, ошиблась. Нельзя ее бросать. Это подло.

— Да, Господи! Как же мы будем жить? Я нужен тебе, ты нужна мне.

— Ее бросать нельзя.

— Но, Полли…

— Одеколончик забыла, — сказала, входя, мамаша Прайс. Как и Полли, она несла чай.

— Эй, ты чего это? — заорал Сид, входя за нею.

— Одеколончик…

— Мой чай унесла!

Мамаша удивилась и посмотрела на чашку.

— Чай?

Сид очень сердился.

— Дай, Господи, — благочестиво сказал он, — чтоб ты совсем не спятила. Суд на носу. Наговоришь чего-нибудь…

Мамаше показалось, что самое время открыть правду. Можно бы и повременить, но очень неприятно смотреть, как твое дитя заблуждается. Она издала странный, блеющий звук.

— Сид… Я тебе что скажу…

Именно в этот миг с улицы вошли леди Лидия, сэр Герберт и Вайолет. Сид расправил плечи.

— Хо! — заорал он. — Рыптилии. Справа налево — сэр Змий и леди Змеюка!

Баронеты обидчивы. Будь сэр Герберт женщиной, мы бы сказали, что он затрепетал. Во всяком случае, он побагровел.

— Однако! — сказал он. — Однако!

— Еще чего!

— Я не позволю!

— Дэ? А меня морочить? Хо-хо! Выкурить думали? Прям счас! Чихать я на вас хотел!

— Нет, — сказала леди Лидия.

— То есть это как?

— Дело в том, — сказал сэр Герберт, — что у меня есть бумага, подписанная миссис Прайс, где она абсолютно отказывается от своих измышлений.

Челюсть у Сида отвисла. Он посмотрел на баронета. Он посмотрел на его супругу. Он обернулся, чтобы посмотреть на мамашу, как смотрел Цезарь на Брута. Та беспокойно засопела.

— Я как раз тебе хотела сказать!

Тони вышел вперед и протянул руку. Сэр Герберт передал ему документ с той осторожностью, с какой кладут сокровище в сокровищницу.

— Возьми, Тони, — сказал он. — И храни получше. Тони сел на ручку кресла и, хмурясь, стал читать. Мамаша вступила в беседу:

— Я думаю, я хорошо сделала.

— Да-да, — сердечно признал сэр Герберт. — Очень хорошо. Прекрасно.

— Спасибо, Сырырбырт. Так мне и барышня сказала.

— Какая барышня? — спросил Тони.

— А вот эта, миленький, — мамаша указала на Вайолет. — Я ей, значит, говорю, а она меня и похвалила.

— Естественно, — заметил сэр Герберт.

— Конечно, — подхватила леди Лидия.

— Когда это было? — спросил Тони. — Перед тем, как я пришел?

Он посмотрел на Вайолет, потом отвернулся.

Сэр Герберт тем временем сказал побежденному Сиду:

— Надеюсь, даже вам понятно, что дело автоматически проваливается?

Сид глубоко вздохнул, глядя на мамашу.

— Надо было знать! — простонал он. — Если уж она пошла в церковь…

Сэр Герберт немного смягчился.

— Поскольку вы признаете, что иск отпадает, лорд Дройтвич проявит снисходительность. Скажем, если вы хотите переехать на Бонд-стрит…

Он резко замолчал, испуганный криком жены, и тут же крикнул сам:

— Тони!

Сидя на краю раковины, Тони держал в левой руке драгоценный документ, а в правой — зажигалку. Бумага потрескивала и крошилась в пламени.

— Что ты делаешь! — крикнула Вайолет, а он ей странно улыбнулся. Пепел осыпался вниз. Тони встал и обтер пальцы.

— Тут нужна твердая рука, — сказал он.

Глава XXI

Легкий свет, льющийся через французские окна, залил гостиную Ленгли-энда мирным пламенем. Оно играло на бокалах и серебре. Оно плясало на старых креслах. Оно омывало золотым потоком портрет Длинного Меча. Однако последнего из его потомков оно омыть не смогло, поскольку Сид, не любивший солнца, спрятался в тени, где и читал про бега в утренней газете.

Солнце не освещало его, но согревало изнутри, ибо со сцены в салоне Прайса прошло две недели, и каждый день он поздравлял себя с ее поразительным завершением. Все шло как нельзя лучше, и Сид приятно мурлыкал, читая газету.

Его отвлек звук шагов по гравию. Взглянув поверх газеты, он с удивлением увидел Тони, который должен был находиться за семьдесят миль, в Лондоне. Однако против такого гостя он ничего не имел. Сэру Герберту и леди Лидии он охотно говорил, что о них думает, не щадил и достопочтенного Чок-Маршалла, а к Тони относился неплохо. Мало того, он ему нравился, правильный человек. Поэтому Сид обратился к Тони совсем не так, как обращается хозяин к незаконному пришельцу, влезающему во французское окно.