Читать интересную книгу Падение Римской империи - Питер Хизер

Ношение доспехов как черта образа жизни — мастерский «пиаровский» ход, равно как и то, что Аэций использует любой перерыв в военных действиях, чтобы расширить с точки зрения стратегии и тактики свои представления о возможных местах битв. Но то был не только имидж — то была правда. В 430-х гг. Аэций вел одну кампанию за другой, многие заканчивались успешно, и все свидетельствовало о том, что вскоре империя вновь поднимется на ноги, как было при Констанции двумя десятилетиями ранее.

Хроники содержат краткие упоминания многих из этих кампаний; во втором панегирике Меробавда, написанном в 443 г. в честь второго консульства Аэция, они перечисляются в хронологическом порядке. Общий итог за период с момента получения власти Аэцием в 432 г. и до конца десятилетия впечатляет. Правду сказать, он начал одерживать победы одну за другой задолго до того, как покончил с Феликсом и Бонифацием; достигнутые им успехи сыграли важную роль в его борьбе за власть. Он осуществлял общее командование войсками в Галлии с 425 по 429 г. и выиграл кампании против вестготов в425 или 426 г., оттеснив их от Арля, а также отвоевал часть прирейнских земель у франков в 427 г. В 430–431 гг., приняв вслед за Феликсом командование войсками в Италии, он нанес поражение ютунгам-алеманнам и подавил волнения в Норике, а затем уничтожил банду разбойников-вестготов близ Арля; в 432 г. он вновь разбил франков{299}.

С 433 г., когда его господство в политике упрочилось, Аэций смог предпринять более масштабные действия по стабилизации империи. Рассудок подсказывал ему, что хотя армии Запада по-прежнему были сильны, с их помощью нельзя решить все проблемы одновременно. В особенности его тревожили конфликты, развернувшиеся на двух театрах военных действий сразу: с одной стороны, с враждебными партиями в Галлии и на ее границах, с другой — с Гейзерихом и коалицией вандалов и аланов в Северной Африке. Он предпочел не делить свои силы — такой шаг всегда опасен и оставляет мало надежд на успех, — а попросить помощи у Константинополя. Помощь явилась в лице военачальника Аспара, одного из предводителей армии, которая возвела Валентиниана на трон в 425 г.; с ним пришло многочисленное войско. Аэций извлек урок из ошибки Констанция. Не пытаясь занять трон, что вызвало бы неудовольствие помешанного на династическом вопросе восточного императора Феодосия, он удовлетворился тем, что пользовался властью на деле, но не номинально, продолжая благодаря этому пребывать в хороших отношениях с Константинополем и пользоваться помощью Восточной империи. О том, что произошло далее, мы практически ничего не знаем. Нам известно, что Аспар, базировавшийся в Карфагене, начал боевые действия, дабы сдержать вандалов и аланов; этого оказалось достаточно, чтобы вынудить Гейзериха пойти на переговоры. 11 февраля 453 г. были обнародованы их итоги: вандалы и аланы получали часть территории Мавритании и Нумидии и в том числе города Калама и Ситифис (см. карту № 9), но по условиям договора Аспару удалось защитить большую часть Нумидии, а также две богатейшие африканские провинции — Проконсульскую Африку и Бизацену{300}.

Теперь, когда Аспар прикрыл один фланг Аэция, тот смог взяться за решение проблем в Галлии. Для этого ему потребовалась дополнительная помощь — настолько они были серьезны. Констанций использовал вестготов, чтобы установить контроль над другими группами интервентов. Однако теперь амбиции вестготов значительно возросли, к тому же они в любом случае представляли собой часть общей проблемы: на римской территории находилось слишком много вооруженных группировок иноземцев. Аэций нуждался в военной помощи извне, по крайней мере до тех пор, пока вестготов не удастся ввести в прежние рамки. Из Константинополя она прийти не могла, так как Восточная Римская империя уже оказалась вовлечена в североафриканские события. Единственные, к кому ему оставалось обратиться, были гунны — силы, которые, возможно, также привлекал Констанций. Гунны уже сыграли важнейшую роль в карьере Аэция. То, что он сумел обеспечить их отход из Италии в 425 г., спасло его от неминуемой смерти (ведь он поддерживал узурпатора Иоанна); кроме того, гуннская армия помогла ему вернуть власть после того, как он потерпел поражение от Бонифация. Итак, первым его побуждением, как сказано в первых строках уцелевшего фрагмента второго панегирика, написанного Меробавдом, было вновь обратиться к ним за помощью: Аэций «вернулся на Дунай с миром и освободил Танаис [на реке Дон] от безумия; он повелел раскаленным землям и почерневшим небесам освободиться от привычного для них пожара войны. Кавказ дал отдых мечу, и его свирепые цари прекратили бои».

Возможности Аэция, разумеется, простирались вовсе не так далеко, как следовало из слов Меробавда. Он пытался создать у аудитории представление, будто Аэций установил порядок на землях Скифии, Северного Придунавья и на востоке Германии. Эта область, как мы видели в пятой главе, подпала под власть гуннов самое позднее с 420 г. О том же, что они заставили Аэция заплатить высокую цену за свою помощь, Меробавд умалчивает. Прежде гунны служили в римской армии за плату. На сей раз Западная империя, по-видимому, окончательно разорилась — ведь ей пришлось провести так много дорогостоящих войн, и к тому же значительная часть территорий, принадлежавших ей в прежние времена, более не приносила доходов. Или, быть может, гуннам на сей раз хотелось чего-то иного? Так или иначе, Аэций вынужден был уступить гуннам, передав под их контроль территорию вдоль р. Сейв в Паннонии. Меробавд нигде не упоминает об этом, хотя все его слушатели должны были знать, что случилось. Лучший способ справиться с затруднениями зачастую состоит в том, чтобы вовсе не говорить о них. В любом случае в обмен на территориальные уступки Аэций получил продолжительную военную помощь от гуннов, а это позволило ему совершить немало хорошего в Галлии{301}.

Как сообщает Меробавд, в ходе событий угроза приграничным районам Галлии оказалась практически сведена на нет: «Зимний Рейн, прибавивший угодные [нам] соглашения и довольный тем, что управляется отныне удилами Запада (Рима), радуется тому, что воды Тибра поднялись меж своих берегов».

В одном случае Аэций предпринял особенно решительные действия. Он был сыт по горло вторжениями бургундов в Бельгику, которые те предприняли в 436 г., и вновь обратился к гуннам за помощью. На следующий год королевство бургундов понесло урон от серии опустошительных нападений (один источник, Гидаций, сообщает о гибели 12 тысяч бургундов), и Аэций расселил оставшихся в живых (теперь — наказанных союзников Рима) по соседству с Женевским озером. Обезопасив границу, он обратил свое внимание на внутренние территории Галлии. Римские войска вместе с союзниками-аланами провели аналогичную «работу» с багаудами Арморики, которые подняли восстание под предводительством некоего Тибатто в 435 г. Таким образом, к 437 г. власть Рима была восстановлена на всем северо-западе империи. Как отмечает Меробавд, «местный житель, ныне куда более кроткий, пересекает пустоши Арморики. Земля, привыкшая скрывать в своих лесах награбленное добро, добытое в кровожадных преступлениях, начала новую жизнь [букв, утратила свои прежние пути] и учится вверять зерно нетронутым [прежде] полям». Аэций также предпринял шаги для долгосрочной стабилизации в области, простирающейся от Орлеана до бассейна Сены.

Теперь у него появилась возможность усмирить вестготов. Пока он разбирался с бургундами, в 436 г. разразилось второе восстание вестготов, куда более опасное, нежели предпринятое ими прежде наступление на Арль в середине 420-х гг. Теперь они вновь двинулись на юг, но на сей раз осадили Нарбонн. И вновь Аэций принял вызов. Набрав из числа гуннов побольше войск ауксилиариев, он предпринял мощную контратаку и вынудил вестготов отойти к Бордо. Кровопролития прекратились в 439 г. — со стороны римлян не обошлось без тяжелых потерь, — однако условия договора 418 г. были подтверждены. Относившаяся сюда часть второго из сохранившихся панегириков 443 г. утрачена, но поражение вестготов, очевидно, было делом недавнего прошлого, когда Меробавд писал первый панегирик в 439 г. В уцелевшем от него отрывке детально описывается поражение вестготов от руки Аэция близ Змеиной горы («которую древние назвали Змеиной, будто движимые предчувствием, ибо здесь яд, [отравлявший] государство, ныне был уничтожен») и «ужас, внезапно охвативший короля вестготов», когда тот увидел «растоптанные тела» своих погибших соратников{302}. Это племя варваров не было уничтожено, однако его натиск удалось сдержать, и с некоторой помощью своих друзей-гуннов Аэций буквально сотворил чудо, чтобы стабилизировать обстановку в данной области по прошествии более чем десяти лет со времен конфликта.