пошел вон!
Юноша не удержался и толкнул торгаша, да так сильно, что тот отлетел в сторону и упал.
– Купи меня, паныч! Ради Пана Иезуса купи! – закричала ляшка.
Но царевич не слушал. Он развернулся и быстрыми шагами пошел по рынку. Его сердце наполнялось ужасом, глаза – слезами. Он думал: «Басурмане говорят, что их вера самая истинная. Говорят, что с ними Бог. Но что это за вера и что это за бог, коли они дозволяют продавать людей, как скот? Разве люди, унижающие других людей, могут знать Бога? Разве такие люди могут считаться людьми?»
Полдня юноша проходил по торжищу. Капля за каплей стекал в его сердце яд ненависти к сарацинам. Если бы он только мог раздавить гадину, разорить змеиное гнездо, разогнать этих людоедов!
Полный мрачных дум, Иван сел на коня и поехал в порт.
– Какой корабль в ближайшее время уходит в плавание? – спросил царевич первого попавшегося моряка.
Тот призадумался, оглядел суда и ткнул заскорузлым пальцем:
– Завтра утром уходит каракка «Мушруш» Синдбада Морехода.
Юноша направился к указанному судну.
– Эй! Где капитан?
– Я здесь! – с кормы помахал рукой молодой человек в дорогом халате и с золотой серьгой в ухе. – Чем могу служить, сахиб?
– Спускайся, есть дело!
«Мушруш» отправлялся в страну Сфарад, в город Гадес с дорогим товаром – табуном породистых басурманских жеребцов.
– Далеко ли от этой страны остров Лагашта? – спросил Иван. – Не поплывешь ли ты туда?
– Лагашта западнее Сфарада, – ответил Синдбад. – Путь к ней указывает звезда Альтаир. Плыть до острова долго, наверное, недели две. Но мы туда и не собираемся. Впрочем, возможно, в Гадесе ты встретишь купцов, собирающихся в ту сторону. Иногда туда отравляются торговцы. Все больше урюпейцы. Нас, сарацин, на острове не жалуют.
– Возьми меня с собой.
– Плати двадцать пять дирхамов, и возьмем.
– А если я заплачу пятьдесят, вы выйдете в море тогда, когда пожелаю я?
– За пятьдесят дирхамов я продам маму и папу вместе с бабушками и дедушками, – захохотал капитан.
– Хорошо, – пробормотал царевич.
Он отошел в сторону, спрятался за какими-то вонючими бочками, чтобы никто не видел, и стал доставать и отсчитывать неразменные монеты. Рука устала опускаться в карман. Но желание скорее покинуть Ниневию было сильнее усталости.
– Вот тебе полсотни монет. – Юноша протянул Синдбаду шапку полную дирхамов. – Завтра ты выйдешь в море прямо перед рассветом. Я появлюсь к этому времени. А у тебя пусть все будет готово к отплытию.
Капитан ссыпал деньги в полу халата и усмехнулся.
– Бежишь от кого, сахиб?
– От себя бегу. А что, есть у тебя на корабле рабы?
– Нет. Все мои ребята свободные люди. Мы же не только купцы, но и немножко морские разбойники. – Синдбад подмигнул и понизил голос: – А в нашем лихом деле нельзя надеяться на рабов. Разбой – дело вольных людей.
– Вот это мне и нужно, – буркнул Иван, сел на коня и поехал в Сераль.
Во дворце царевич не повел Эльдингара в конюшню, а пустил пастись под окнами. Кабир хотел возразить, но юноша так грозно поглядел на него, что слуга осекся.
Илья и Гайде играли в волчок, смеялись и шутили. Видно было, они не скучали без «хозяина». Впрочем, когда Иван вошел в комнату, девочка подбежала к нему и по-детски запрыгала, хлопая в ладоши.
– Сахиб, мы так весело проводили время. Илья знает так много игр и шуток. Мне было совсем не скучно. А где ты пропадал весь день?
– Это тайна, – улыбнулся царевич. – Завтра узнаете.
Он был погружен в думы. На слова Ильи и Гайде совсем не обращал внимания. Когда подали ужин, юноша ел рассеянно. После трапезы ушел в комнату и стал собирать дорожные сумы.
Он раньше всех отправился спать, чем удивил слуг и рабов. Гайде пришла к нему и снова улеглась в ногах.
Иван слушал ее легкое дыхание, думал о грядущем дне и о дальнейшей жизни. Он почти не спал и встал перед восходом солнца.
Бесшумно одевшись, взяв две сумы, седло и конскую сбрую, царевич вышел из дворца и быстро оседал Эльдингара, уже поджидавшего его.
– Перепрыгнешь через стену? – спросил юноша коня.
– Плевое дело! – ответил тот.
Глава 75
Трюм каракки «Мушруш» был превращен в заправскую конюшню. Там поместили Эльдингара. А Ивану Синдбад предложил устроиться в своей каюте, великодушно уступив койку.
– Извини, сахиб! Лучшего места, к сожалению, предложить не могу. Но это приятнее, чем с лошадьми или с корабельщиками. А я и на полу посплю. Мне для гостя ничего не жалко.
Капитан ушел к рулю, а царевич стал располагаться в его скромном обиталище. Затолкал под койку дорожные сумы. Сел, расстегнул кафтан и вынул из-за пазухи тряпицу с кошачьим усом. Дрожащими руками разорвал его.
Тотчас появилась баба Яга. Она готовила завтрак – собиралась жарить яичницу. В руках у старушки были корзинка с яйцами и нож.
– Здравствуй, касатик! – улыбнулась Яга. – Что тебе понадобилось ни свет ни заря? Домой захотел? Давно уж пора.
– Здравствуй, бабушка! Да, пора домой. Но не мне, а другим людям: Нусу, Илье, Марии Потоцкой, Рани. Сделай доброе дело, всех, находящихся в рабстве в сарацинской земле, отправь по домам, к родственникам.
– А как быть с Гайде? – хмыкнула старушка. – У нее нет ни дома, ни родственников. Куда ее прикажешь девать?
– Отправь ее с Ильей в дом Афанасия Никитина.
– Я-то отправлю, милок, а что с тобой будет? Увы, я больше не смогу помочь. А помощь тебе очень скоро понадобится. Ой, как понадобится! Может, лучше тебя домой отправить?
– Нет, я поплыву дальше, навстречу судьбе, не гадая, в ад или в рай.
– Воля твоя. Прощай! Не поминай лихом!
И баба Яга исчезла.
Юноша повалился на узкую койку и заснул. Разбудил его Синдбад, предложивший позавтракать.
– Погода-то как испортилась! – сказал капитан, нарезая хлеб. – Неспокойно синее море. Ветер крепчает. И волны расходились. Ты качку как переносишь?
– Кажись, ничего.
– Это хорошо. Думаю, сегодня нам понадобится твердость душ и крепость тел.
После скудной трапезы Иван вышел на палубу. Действительно, небо и море потемнели. Каракка сильно раскачивалась на волнах. Воздух был наполнен солеными брызгами.
Царевич спустился в трюм к верному скакуну.
Эльдингар тихо сказал:
– Будет буря. Мы, кони, это отлично чувствуем.
«Только потонуть нам не хватало, – мрачно подумал юноша, возвращаясь в каюту. – Пройти столько стран, чтобы бесславно и безвестно погибнуть в море! Вот на что намекала баба Яга. Вот почему она предлагала отправиться домой».
К вечеру небо и море стали черного цвета и слились в одну непроглядную