на этом месте уже зияла огромная дыра. Тем временем другие макизары в десяти милях оттуда остановили приближающийся поезд, повалив деревья на пути и запустив петарды. Члены Французской милиции, ехавшие в вагонах, были взяты в плен, и как только машинист и кочегар вышли из кабины, деревья убрали, а управление взяли на себя трое партизан. Затем они подбросили угля в топку и погнали поезд по линии к полуразрушенному мосту на максимальной скорости. Всего в ста метрах все трое выпрыгнули в кусты на обочине, а шипящий локомотив врезался в пробоину, навсегда выведя из строя железную дорогу между Сент-Этьеном и Ле-Пюи[362]. К 8 августа Вирджиния сообщила, что Ле-Пюи находится в осадном положении и все основные подступы к городу перекрыты. Затем она сосредоточила свое внимание на разрушении линий электропередач и телефонных линий, на несколько дней оставив немецких оккупантов без электричества и возможности общаться с другими подразделениями – кроме как с помощью передачи беспроводных сигналов, которые союзникам было легко перехватить.
Вирджиния информировала своих лондонских диспетчеров о прогрессе не реже одного раза в день. В то время как огромные силы союзников на севере все еще сражались в Нормандии – только взяв город Кан 21 июля после шести недель боев, – Вирджиния сообщала, что партизаны в Верхней Луаре успешно мешали немецким войскам и брали под контроль все больше и больше их департаментов. На этом новом этапе войны и с сотнями добровольцев, подчинявшихся ее приказам, засады на немецкую военную технику или даже конвои были не менее важны, чем саботаж. И немцы, и командование союзников были поражены количеством французских бойцов, которые вышли тогда воевать в регионах вроде Верхней Луары. Результаты партизанской войны в течение нескольких недель после «Дня Д» на большей части территории Франции превзошли все ожидания. Они также привели к серьезным военным диверсиям, которые помешали вермахту реформироваться, сопротивляясь продвижению союзных войск дальше на север и юг.
Операции Вирджинии, тщательно подготовленные многочисленными разведывательными поездками, безусловно, были одними из самых успешных. Из своего кабинета в новом офисе Штаб-квартиры Бакмастер поражался тому, как преданно ее группы «жестоко сражались с врагом»[363], в полной мере используя каменистую лесистую местность. Они эффективно использовали эффект неожиданности и затем бесследно исчезали. Одно такое нападение было совершено с лесистых берегов Луары в Лавуте к северу от Ле-Пюи. Восемнадцать бойцов Вирджинии заняли хорошо замаскированные позиции между деревьями и провели успешную атаку на колонну из 135 немецких солдат, убив четырнадцать из них и уничтожив несколько грузовиков без потерь с французской стороны[364]. В другой раз они уничтожили из хорошо спрятанной базуки немецкий грузовик с солдатами, окружили и арестовали девятнадцать сотрудников Французской милиции и забрали их ценные документы, опять же без потерь со своей стороны. Еще больше взрывов произошло на железнодорожных путях, особенно в туннелях, где дополнительные повреждения позволяли вывести рельсы из строя на более длительный срок. Однажды они взорвали железнодорожный туннель, а затем сделали это еще раз, когда в нем находился ремонтный поезд. Земля дрожала от силы взрывов. «Эта чрезвычайно смелая женщина отлично справляется со своей задачей»[365], – признавали 14 августа старшие офицеры УСС. Вирджиния даже получила скромное повышение до старшего лейтенанта, хотя едва ли это отражало объем и качество ее работы, и зарплату ей тоже какое-то время не повышали.
Несмотря на то, что ход войны быстро менялся, Вирджиния чувствовала постоянную угрозу со стороны оставшихся подразделений гестапо, которые теперь самозабвенно убивали всех неугодных. В Лионе Клаус Барби отметил прибытие во Францию союзных войск, уничтожив сотни заключенных членов Сопротивления в тюрьме Форт-Монлюк в Лионе, включая бравого молодого врача Роже Ле Форестье, который присматривал за ребятами Вирджинии на плато и был арестован 4 августа недалеко от Ле-Пюи. Царило форменное безумие: говорили о крови, сочащейся из тюремных потолков; и все же смертоносные облавы и одержимость Барби в охоте за Вирджинией не прекращались. Она снова переехала, чтобы избежать «Аистов», на этот раз заняв красивый дом с тремя спальнями, покинутый Армией спасения, в Ройбете, на полпути между фермой Леи Лебра и зоной заброски в Виллелонге. Он был плохо виден с дороги, и Вирджиния была в восторге от того, что у нее теперь было собственное жилье, за аренду которого она заплатила щедрые 1000 франков. Она привела в порядок и вычистила его, а также подготовила спальни для «прибывающего персонала». Свое радио Вирджиния спрятала в заброшенном туннеле за домом. Она даже находила время собирать грибы в лесу и ловить форель в ручье, бежавшем прямо за ее воротами. Тем не менее, мадам Лебра продолжала готовить для нее, отправляя свою маленькую дочь, точно Красную Шапочку, в дорогу длиной две мили через лес с вкусной горячей едой, завернутой в бумагу.
Конечно, Вирджиния по-прежнему думала о своих «племянниках» – и, несмотря на нехватку времени, продолжала организовывать для них продуктовые посылки в тюрьму. Она больше не могла покинуть свой пост, поэтому связалась по радио с давним приятелем по УСО Беном Кауберном, который, думала она, мог бы помочь. В начале августа Кауберн связался с дружественным тюремным санитаром от ее имени – и узнал ужасную новость о том, что Леччиа, Аллар, Гилен и еще пятеро узников были уже перевезены в Германию, и Вирджиния больше не могла им помочь. Она говорила, что «племянников» отправили в Веймар, город, бывший когда-то классически красивым центром европейского Просвещения. Однако на самом деле она имела в виду лагерь смерти в Бухенвальде, в лесистой местности на его окраине. «Я не знаю, что происходит с такими заключенными после того, как они прибывают в Веймар», – в отчаянии писала она в Лондон – но, несомненно, она имела хорошее представление о том, что их может ждать. Они расплачивались за свою непоколебимую верность.
Диана, возможно, и была железной фигурой, выкованной в пламени войны, но Вирджиния не могла смириться с судьбой, постигшей стольких ее храбрых друзей. И хотя ее борьба с рейхом никогда не прекращалась, случались моменты, когда она всем своим существом желала, чтобы все это закончилось. Вероятно, были и дни, когда она также задавалась вопросом, стоило ли оно того. Время от времени она забывала об осторожности с Деде и Эдмоном Лебра, когда они встречались за чашечкой любимого чая поздней ночью, чтобы спланировать следующий день. Она говорила о своей «тоске по дому»[366], но даже тогда ни разу не намекнула, где находится этот дом.
Каждый день в августе она наносила новые удары по немцам, хотя и не всегда