шит: пропустил проверку почти над собой и — в спину: «Пропуск!»
— Так заика может получаться, — сказал Тимушев. Сержант был по национальности коми и, когда волновался или торопился, говорил с сильным акцентом.
— Не робей, воробей, — пробурчал себе под нос довольный Чернов.
«Секрет» правого фланга собрал в эту ночь очень непохожих людей: молчаливый, почти угрюмый, Чернов, вежливый и обходительный Алешин, добряк и весельчак Костин. Алешин с Костиным были друзьями. Огромный добродушный Костин питал слабость к хрупкому голубоглазому Алешину и звал его ласково: «сынок». Чернов таких эмоций был лишен начисто. Это был человек не слова, но дела. Все, чем он занимался — чистил ли оружие, строил ли дзот, шел ли на границу, — делал основательно и с полной отдачей. Даже любимый бокс он осваивал планомерно, по-деловому, порой изнуряя себя до крайности. «Ты что себя гробишь, Чернов?» — случалось, говорили ему. «Не робей, воробей», — бурчал себе под нос Чернов или вовсе пропускал мимо ушей подобные реплики.
После ухода Тимушева Чернов рассредоточил наряд: в предрассветный час видимость лучше, да и сподручней для маневра при случае. Прошло еще немного времени, и с реки долетел слабый всплеск. «Рыба играет», — подумал Чернов. Но вскоре всплеск повторился — ближе и отчетливей. Слева щелкнул прицельной планкой Костин, значит, тоже уловил подозрительное. Условным сигналом Чернов подозвал к себе Алешина. Осторожно, стараясь не зашуметь камышом, выдвинулись они к Костину и чуть левее, откуда — теперь уже совсем отчетливо — долетали частые всплески. Кто-то плыл к нашему берегу. В том месте, где они залегли, берег был крут и глинист, и тому, кто плыл, чтобы выбраться наверх, не миновать было дозорной тропы, которая наискосок сбегала к самой воде. Так оно и вышло. Человек вышел из воды, снял с головы узелок, стал карабкаться наверх и тут же нащупал тропу. Наверху он быстро достал из узелка фонарик и просигналил на ту сторону: три короткие вспышки, пауза, еще три короткие… Потом он стал одеваться. В этот неподходящий для него момент пограничники и сграбастали его. Быстро и аккуратно. Чернов дернул за ноги, Костин своей лапищей замуровал рот, а Алешин вставил кляп.
Обследовали содержимое узелка. Он крепился на каске, и в нем помимо одежды были галеты и пистолет. Чернов тут же напялил на себя каску, взял в руки фонарик и изложил свой план: «Остальных мы тоже возьмем живьем». Возражений не было. Пленного связали и оттащили в камыши. Сами же изготовились и стали ждать «гостей». Ни у кого из них и в мыслях не было, что это и есть начало войны. Захваченный лазутчик и те «остальные», которых они теперь ждали, были для них обычными нарушителями границы, которых надо было обезвредить и доставить на заставу.
Легкий резиновый понтон вынырнул из полутьмы фарватера и, глотая расстояние, быстро заскользил к берегу. Ободренный успехом своего разведчика, противник спешил не упустить счастливый шанс.
Чернов приготовил гранату, встал в полный рост и просигналил фонариком: три короткие вспышки, пауза, еще три короткие…
Понтон был уже совсем рядом, уже четко обозначились под обрывом его внушительные формы, уже слышалась чужая речь, и в этот самый момент Чернов вдруг отчетливо услышал перестрелку. Слева за спиной разгорался бой. Это обстоятельство круто меняло дело. Ждать больше не было смысла, и Чернов швырнул гранату прямо в подходящий к берегу понтон. Через минуту все было кончено. Искалеченный взрывом понтон медленно кружил у берега, несколько трупов застыли на его решетчатых банках, а тех, кто оказался в воде, догнали пули пограничников. Костин, несмотря на свои габариты, ловкий и сноровистый в движениях, быстро скатился к воде и снял с понтона уцелевшее оружие: автоматы, ножи, боеприпасы. С того берега открыли огонь. Били неприцельно, но густо. Веером сыпал трассирующими пулемет.
У самого края обрыва Костин вдруг охнул и осел.
Алешин бросился к товарищу, перехватил трофеи, помог отползти в камыши. Рана оказалась неопасной: пуля вспорола лишь мякоть мощного его предплечья. Рукав быстро набухал кровью. Алешин разорвал индпакет, разрезал трофейным ножом рукав гимнастерки и стал бинтовать рану. Движения его были мягкими и осторожными, он старался не причинить другу боли. Но Костин уже пришел в себя, к нему вернулись обычное его благодушие и юмор.
— Смелее, сынок, стерплю. От тебя все стерплю…
Пока Алешин бинтовал Костина, Чернов внимательно следил за действиями противника и пытался разобраться в случившемся. Теперь стрельба доносилась не только из расположения заставы, но и справа — от стыка. Выходит, противник пытался высадиться на наш берег одновременно в нескольких местах. Что же это? Очередная провокация или… Ход его мыслей прервали. Четыре красные ракеты одна за другой поднялись в предрассветное небо. Застава звала на помощь!
Захватив трофеи, Чернов, Костин и Алешин кратчайшим путем бросились к «Береговой крепости».
КОНТРАТАКА
Сойдясь с врагом в яростной рукопашной схватке, пограничники теснили его к реке и дзоту-1. Минутой раньше, когда рухнули ворота и встала перед ними атакующая вражеская цепь, тоже со штыками наперевес и тоже взвинченная азартом боя, на какое-то мгновение, подобно короткому замыканию, наступило оцепенение. Растерялся и враг. Но уже в следующее мгновение дружное «ура» огласило берег и, увлекаемые Тужловым, пограничники бросились вперед. Короткой очередью старший лейтенант свалил двоих, отбил автоматом скользнувшее к груди лезвие штыка и с подседам ударил прикладом сбоку — вражеский солдат без звука осел на колени. Справа Костя Шеин основательно, по-крестьянски, орудовал винтовкой, приговаривая при каждом ударе:
— Не сдаешься — так погибай!
Лязг и скрежет железа, глухие удары и выстрелы, предсмертные вскрики поверженных и стоны раненых слились в одну страшную звуковую гамму боя и дополняли собой общую картину происходящего.
Враг не выдержал и попятился. Отступавшие рассеялись по фронту от дзота-1 до дзота-2, стремясь скорее достичь спасительной насыпи. Разбившись на две группы, пограничники продолжали преследовать и уничтожать врага. Перед отделением сержанта Михалькова стояла задача овладеть дзотом-1 и закрепиться в нем. Тужлов с отделением Шеина стремился захватить и очистить траншею между дзотами и ударить с фланга по наседавшему на дзот-3 противнику. Слева лейтенант Дутов огнем из станкового пулемета отвлекал противника на мосту и у насыпи.
Михальков с пограничниками своего отделения на плечах отступающего противника ворвался в траншею и с ходу уничтожил пулеметный и минометный расчеты. Острая схватка завязалась у хода сообщения буквально в нескольких метрах от дзота-1. Темное узкое горло хода сообщения изрыгало огонь и смерть. Несколько гранат, разорвавшихся в темном зеве, не причинили врагу никакого урона. Тогда Михальков, оставив за себя Филиппова, выбрался из траншеи, под огнем противника подполз