– С ним все нормально? – тревожно наклонился Арвел.
– Слишком сильная реакция, но скоро ему станет полегче. Несите его в тепло! Он в сознании, и ему очень холодно!
– Когда ему можно будет дать хотя бы воды? – спросил Банди.
– Он попросит минут через двадцать. Пока его будет колотить – не переживайте, так и должно быть. Через эту гадость придется пройти всей кухонной команде. Арвел… – Дали подняла голову, невесело улыбнулась, – я пойду к мальчишкам, им, наверное, страшнее всех.
– Кухня вымыта? – крикнул Хадден в спину старшему повару.
– Все до блеска! – ответил тот. – Котлы домывают второй раз.
Арвел поискал глазами Эстица. Поскольку никаких приказов не было, тот на всякий случай стоял неподалеку, периодически прикладываясь к фляжке. Рядом с ним находились двое старшин в легких доспехах и при карабинах – мало ли что. Капитан выглядел бледновато, но старался держаться. Человек военной кости, Хаддена он откровенно побаивался, видя в нем не столько инженера, сколько могущественного вельможу с большими связями, а таким людям, как он давно усвоил, лучше подчиняться без разговоров.
– Всех наших шлюх, – скаля зубы, заговорил Хадден, – всех до единой – сюда. Кто откажется – сразу на все четыре стороны. Сковородки чтоб сверкали, скажешь им, я приду бриться и вместо зеркала возьму первую попавшуюся. Будет грязь – плетей на пушках. Все это мясо – сжечь прямо в яме, яму засыпать известкой. Козлят – туда же… Я думал послать за городскими аптекарями, но теперь уже не надо, – пояснил он Хонту.
– Да все и так яснее ясного, – Хонт скривился и вдруг привстал: – Кто-то едет… Как бы это не строители. Чего их несет сюда, кто пропустил?
Хадден обернулся, быстро шагнул в сторону, чтобы лучше видеть, о чем говорит лавеллер. К кухне приближалась небольшая фура с полосатым тентом, влекомая двумя лошадьми. На козлах сидел солдат, а немного позади фуры маячила физиономия Трира. Арвел похолодел. Он сразу понял, что случилось.
«Объясняться с цехом мясников… – плетью ожгла его мысль. – Этого только не хватало!»
Трир вылетел вперед, спрыгнул с лошади, помог вознице развернуть фуру кормой к кухне и заорал что есть мочи:
– Лекаря, скорее! Тут раненый, кровью истекает!
Арвел ожидал увидеть раненого солдата, но вместо этого из фуры выгрузили здоровенного молодого парня в кожаном переднике и цеховой суконке под ним. В левом боку виднелась узкая рана – не пулевая, это ясно было сразу, но, кажется, и не кинжальная. Суконка и добротные холщовые штаны мясника были темны от крови. В глубине фуры Хадден разглядел второго – но тот, судя по его скрюченной позе, был уже мертв.
– Самострел, – скрипнул зубами Хонт, указывая на оперенный стальной болт, глубоко ушедший в спину мертвеца. – А дела все веселее!
15
– Он будет жить. Но перевозить его нельзя, это полностью исключено.
Старшина цеха мясников, широкий, кряжистый мужчина с бритым высоколобым черепом, блеснул глазами, и Арвел нахмурился, видя, как сжались его кулаки. Ладони свои старшина держал на столе, однако такие жесты в присутствии вельможного военачальника выглядели абсолютно недопустимыми, особенно в военное время. В старые времена руки мяснику отрубили бы без малейших разговоров, но сейчас все было по-другому, и Хадден только вздохнул:
– Я рекомендую вам не перечить господину полковому лекарю. Человек он опытный, ран навидался. Молодой Харлан, повторяю, будет жить. Ему повезло, что полковник Трир взял с собой усердных и глазастых солдат, которые не поленились найти его в изрядном низовом тумане…
– Их родители до сих пор ничего не знают, – глухо проскрежетал старшина, – и говорить с ними придется мне.
– Следует благодарить богов, что в живых остался хоть один, – заметил Банди. – Проваляйся он в траве еще полчаса, и зашивать рану уже не имело бы смысла.
– Родители Харлана – почтенные люди, хозяева, живущие в своем доме и своим умом. Они потребуют от меня, чтобы их сын вернулся под родную крышу.
– В таком случае, он умрет, – спокойно возразил Хадден. – Его родители желают ему смерти? Все мы люди… мало кому из нас эта война добавила счастья. Завтра утром, в любое удобное для них время, семья Харлана может прибыть в расположение полка и увидеть своего сына. Как вы считаете, дорогой Банди, к утру он уже сможет по крайней мере говорить?
– Я думаю, что да, – важно надул щеки лекарь. – к нему применены были сильнейшие бальзамы, и вечером, я в том уверен, он сможет пить красное вино. С его помощью мы быстро восстановим кровопотерю, ибо парняга, как сам я убедился, телом крепок, а духом – чист, словно дитя. Бесспорно, он выздоровеет и добавит немало славы своему почтенному мастеровому роду.
Хадден невольно заломил бровь, а тихо сидевший с краю стола Хонт поднял голову от листа, на котором чертил что-то свинцовым карандашом. Господин полковой лекарь попивал, был неистов до маркитанток и мог выписать солдату плетей вместо настойки от головной боли, ибо в каждом пациенте видел, прежде всего, злостного симулянта. Свое дело, впрочем, он знал туго, ампутаций не любил, стараясь спасать раненых даже в самых тяжелых случаях, а главное – тщательно следил за выхаживанием, сгоняя в госпитальные палатки всех полковых шлюх до единой. После известной осады, случившейся первым боевым крещением полка, раненых было много, но почти все они потом встали в строй: Арвел, высоко ценивший ученость и труд, проникся к Банди искренним уважением и перестал содрогаться от его пьяной ругани едва не каждый вечер.
Однако ж заподозрить в грубоватом лекаре еще и знание классического театрального стиля он не мог никак.
На мясника тирада капитана произвела не меньшее впечатление, тот заморгал и даже прикусил губу. Арвел видел, что он хочет что-то сказать, но не решается, и помог бедняге:
– Родители или жена погибшего также могут прибыть в полк – в конце концов, кто-то должен забрать тело.
– Я понимаю… но будет ли какое-то расследование? Не можем же мы оставить все это дело без последствий? Городская Стража, учитывая обстановку, не станет даже связываться, можете мне поверить. Но люди… люди начнут говорить об этом везде – в тавернах, на улицах, да где угодно.
– Вот вы и сказали то, что я хотел от вас услышать, почтеннейший Луфт.
– Э? Я не совсем понял вашу милость?..
– Люди начнут говорить – и пусть говорят. А еще я хочу, чтобы ваши люди, люди вашего почтенного цеха, люди вашего ремесла, торгующие для всех, снизу доверху, сословий, поискали тех, кто готов принять сторону врага. Мы, солдаты, ляжем на этом берегу до последнего, но десанту высадиться не дадим. Однако господа Претенденты никогда не стали бы готовить эту высадку, не имей они своих сторонников среди горожан, среди жителей прекрасных берегов Залива Удач. Такое вам в голову не приходило, нет?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});