— Уберите пистолет!
Фиске внезапно затрясся всем телом во власти неодолимого спазма. Декстер заметил — и шагнул вперед. Глаза юноши выкатились из орбит. Доктор нагнулся к нему.
— А ну назад! — предостерег Фиске. Зубы его конвульсивно стучали, и слова звучали невнятно. — Это все, что мне нужно было узнать. Поскольку вы пребываете в человеческом теле, вас можно уничтожить обычным оружием. И я тебя уничтожу — Ньярлатхотеп!
Палец его дернулся.
Но и доктор Декстер не дремал. Он проворно завел руку за спину и нащупал на стене главный выключатель. Сухой щелчок — и комната погрузилась в непроглядный мрак.
Нет, не непроглядный, ибо взгляд различал слабое свечение.
Лицо и руки доктора Амброза Декстера фосфоресцировали во тьме, точно их одевало пламя. Наверняка существуют виды и формы отравления радием, чреватые подобным эффектом, и, вне всякого сомнения, именно так доктор Декстер и объяснил бы эту странность своему гостю — будь у него такая возможность.
Но возможности не представилось. Эдмунд Фиске услышал щелчок выключателя, увидел фантастические пламенеющие черты — и рухнул лицом вниз на пол.
Не говоря ни слова, доктор Декстер вновь включил свет, подошел к юноше, опустился на колени, поискал пульс. Пульс не прощупывался.
Эдмунд Фиске был мертв.
Доктор вздохнул, поднялся на ноги, вышел из комнаты. Спустился в прихожую, позвал слугу.
— Произошел несчастный случай, — промолвил он. — Мой истеричный юный гость скончался от сердечного приступа. Нужно немедленно вызвать полицию. А потом займись чемоданами. Завтра мы выезжаем в лекционное турне.
— Но полиция может вас задержать.
— Вряд ли, — покачал головой доктор Декстер. — Случай самоочевидный. Как бы то ни было, я с легкостью смогу объяснить, что произошло. Как только они приедут, дай мне знать. Я буду в саду.
Доктор прошел к черному ходу и вышел в залитое лунным светом великолепие сада за особняком на Бенефит-стрит.
Стена отгораживала ослепительный вид от всего мира. Вокруг не было ни души. Смуглолицый человек стоял в лунном сиянии, и серебристый блеск сливался с его собственным ореолом.
В это самое мгновение через стену перемахнули две шелковисто-гибкие тени. На миг припали к земле в прохладе сада и, часто и тяжело дыша, заскользили к доктору Декстеру.
В лунном свете обозначились силуэты двух черных пантер.
Застыв недвижно, он ждал. Звери приближались — целенаправленно крались к нему. Глаза их пылали как угли, из разверстых пастей капала слюна.
Доктор Декстер отвернулся. Насмешливо запрокинул лицо к луне, а звери ласкались к нему и лизали руки.
Роберт Блох[59]
Тетрадь, найденная в заброшенном доме
Начнем с того, что я ничего дурного не сделал. Никому, никогда. Нету у них никакого права меня здесь запирать, кто б они ни были. И очень зря они замышляют то, что замышляют, — об этом боюсь даже и думать.
Сдается мне, они вот-вот придут — уж больно надолго ушли. Небось копают в старом колодце. Вход ищут, не иначе. Ну, не настоящие ворота, конечно, — кое-что другое.
Я примерно представляю, что у них на уме, — и мне страшно.
Пытаюсь посмотреть в окно, но окна, понятное дело, заколочены — ничего не видно.
Но я включил лампу, глядь — а тут тетрадка, так что запишу-ка я все как есть. Тогда, если получится, может, пошлю ее кому-нибудь, кто мне сумеет помочь. Или кто-нибудь ее потом найдет. В любом случае, лучше уж записать все подробно, чем просто сидеть сложа руки и ждать. Ждать, когда придут они и меня сцапают.
Пожалуй, начну-ка я с того, что скажу, как меня зовут, а зовут меня Вилли Осборн, а в июле мне стукнуло двенадцать. А где я родился, я и сам не знаю.
Первое, что я помню, — это что я жил близ Рудсфордского шоссе, в глухом краю холмов, как люди говорят. Там по-настоящему одиноко; вокруг, куда ни глянь, — густые леса, и горы, и холмы, в которые никто не лазал.
Бабуля, бывалоча, все мне про них рассказывала, когда я еще под стол пешком ходил. С ней-то я и жил — в смысле, с бабушкой, по той причине, что мои родители померли. Бабуля меня и читать, и писать выучила. В школу-то меня так и не отдали.
Бабуля, она чего только не знала про холмы и леса, каких только чудных сказок не помнила! Во всяком случае, так я думал тогда — когда еще мальцом при ней жил, она да я, и никого больше. Ну сказки, они сказки и есть, вроде как в книжках.
Вот взять, например, сказки про «энтих самых», которые в болотах прячутся, — они там жили еще до колонистов с индейцами. Среди топей такие круги есть, и еще здоровенные камни, олтари называются, на которых «энти самые» жратвоприношения совершали.
Бабуля говорила, что этих сказок от своей бабки наслушалась — «энти самые», дескать, схоронились в лесах и болотах, потому что солнце терпеть не могут, а индейцы держались от них подальше. А еще порою оставляли своих детей привязанными к дереву для жратвоприношения, чтоб ублажить и задобрить «энтих самых».
Индейцы, они про «энтих самых» все как есть знали — и всячески старались, чтобы белые ненароком не заметили лишнего и чересчур близко к холмам не селились. «Энти самые», они ж особого беспокойства не причиняли, но могли — если их поприжать. Так что индейцы находили отговорки, почему тут обживаться не стоит: дескать, дичи совсем мало, и охотничьих троп не проложено, и от побережья больно далеко.
Вот поэтому, если верить бабуле, так много мест не заселены и по сей день. Ферма-другая — вот, почитай, и все. Потому что «энти самые», они еще живы, и порою в известные ночи по весне и по осени видно, как на вершинах холмов огни вспыхивают и разные звуки слышатся.
Бабуля рассказывала, у меня, оказывается, есть еще какие-то тетя Люси и дядя Фред, и живут они в самой что ни на есть глухомани среди холмов. Мой папа, дескать, навещал их еще до свадьбы, и как-то ночью, незадолго до Хеллоуина, своими ушами слышал, как «энти самые» бьют в лесной барабан. Но это было еще до того, как он встретил маму и они поженились, а потом мама умерла, когда появился я, а папа уехал восвояси.
Чего-чего я только не наслушался. И про ведьм, и про дьяволов и всяких-разных призраков, и про вампиров в обличье летучих мышей, которые кровь пьют. Про Салем и Аркхем; я ведь в жизни не бывал в больших городах, а мне страх как хотелось знать, какие они. Про одно такое место под названием Инсмут, там еще дома старые, насквозь прогнившие, а люди в подвалах и на чердаках разные мерзости прячут. И про то, как глубоко под Аркхемом могилы копают. Прямо подумаешь, вся страна кишмя кишит призраками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});