Читать интересную книгу Каин: Антигерой или герой нашего времени? - Валерий Замыслов

— Сколь вам дано времени на раздумье и где остановились?

— Неделю, Иван Осипович. А временный стан наш разместился в сарае подле села Игнатовки.

Ивану давно были по душе староверы, особенно с тех пор, когда побывал на реке Ветлуге и в городке Варнавине, где половина посельников жили старообрядческой жизнью, наполненной высокими духовными устоями, которые удивляли Ивана. И все же самой сути раскола он не знал, а потому и решил потолковать с Матвеем.

— Давно слышал о расколе, но подробностей не знаю. Может, расскажешь, Матвей Захарыч?

— Все началось с патриарха Никона, что жил во времена царя Алексея Михайловича. Сей Никон указал креститься Господу не двумя, а тремя перстами. Едва не кукишем. Это он с ног на голову поменял крестные ходы у церкви, повелев вести их «посолонь», то есть по солнцу, от левой руки к правой, обратившись лицом к алтарю. Слово «аллилуйя» — петь не два, а три раза; поклоны класть не земные, а поясные; служить литургию не на пяти, а на семи просфорах; писать и произносить не Исус, а Иисус. Это ж до чего надо дойти! А что Никон сотворил с древними евангелиями, псалтырями и другими славянскими служебниками. Он повелел их свести из всех церквей и монастырей на Патриарший двор — отбирал силой — и приказал сжечь! В древних книгах-де много путаницы. Правщиком книг назначил греческого монаха Арсения. Во всю заработал Печатный двор. Не пришлись по нраву Никону и многие иконы. Патриарх учинил на Москве повсеместный сыск: идти по домам и забирать иконы нового письма. Таких икон набралось великое множество. Им выкалывали глаза и носили по московским улицам, выкрикивая строжайший указ, кой грозил беспощадным наказанием тем, кто будет иметь такие образы.

— Ну и патриарх. А что же народ?

— Русские люди, заглянув в новоисправленные книги, ужаснулись. Вот те на! Выходит на Руси доселе не умели ни креститься, ни молиться, ни писать икон, ни всякие церковные службы справлять. Неужели божественное писание неправо?! Да быть того не может. Никон — антихрист, книги его — еретические, будь они прокляты! Начался раскол. Многие пастыри противились новинам патриарха. Никон же беспощадно карал раскольников: ссылал в дальние скиты, отлучал от церкви, многих наказывал не духовно, не кротостью за преступления, а мучил мирскими казнями, кнутом, палицами, иных на пытке жег. Даже не пощадил обоготворяемых народом пастырей. Протопоп Аввакум, любимец приверженцев старины, вначале был бит батогами, а затем взят под стражу и сослан в Пустозерск, где пятнадцать лет провел в земляной тюрьме, а затем сожжен на костре.

— Жутко слушать, Захарыч, — крутанул головой Иван.

— Жутко слушать? А каково было терпеть приверженцам старины? Раскол охватил всю Русь. Тысячи истинно православных людей бежали в леса и необитаемые пустоши. Некоторых находили, но они сжигали себя вместе с детьми, не желая служить Антихристу. При Петре же Первом раскол еще более умножился. Тот уничтожил Патриаршество, без святейшего-де проживем, и повелел всему народу жить на западный манер, табак курить, носить немецкое платье, брить бороды. Тьфу! И токмо ли это? Был издан указ по коему сказано: раскольников, которые бранят церковь, производят в народе соблазн и мятеж и, несмотря на увещания, будут продолжать упорствовать, "по трикратному у казни допросу, буде не покорятся, жечь в срубе"; если покорятся, то отсылать их под строгий надзор и испытание в монастыри, а по окончании испытания холостых мужчин совсем не выпускать из монастырей, дабы снова они не совратились в раскол, женатых же выпускать на поруки и в случае совращения их вторично в раскол казнить смертью; раскольников, увлекающих людей к самосожжению, сжигать самих; совершивших вторичное крещение над людьми, уже раз крещеными, детьми и взрослыми, казнить смертью. И прочая, прочая. Все эти жестокие меры не останавливали, а, напротив, усиливали распространение раскола. Староверы даже платье должны носить особого рода. Мужчины — крашенинную однорядку с лежачим ожерельем и сермяжный зипун со стоячим клееным козырем красного сукна; женщины — опашни и шапки с рогами. По истинному православию был нанесен страшный удар. А сколь царь Петр церковных колоколов сбросил со звонниц! Все его новины направлены супротив народа, ибо они и вовсе разрушали старозаветные устои, поелику вся неметчина хлынула на Русь. Не зря Петра нарекли новым Антихристом, а коль царь — Антихрист, то, значит, и все исходящие от царской власти законы, суды и прочее носит на себе печать Антихриста. Двуглавый же орел — происхождения демонского, поелику все люди, звери и птицы имеют по одной голове, а две главы у одного дьявола. А на кой ляд царь Петр перенес новый год на 1 января? Для бесовщины. Где это видано, чтобы в самый пост устраивали празднества? Святотатство вложили в голову царя поганые латиняне.

— Да, Захарыч, натворили дел Никон и царь Петр.

— Еретические дела их продолжают нынешние властители. Церковь же послушно выполняет любую их волю.

— А ответь мне, Захарыч, на щекотливый вопрос. Пойдут ли старообрядцы на открытое восстание против неправой церкви и царя, коль весь народ поднимется, как при Степане Разине?

Раскольник даже раздумывать не стал:

— Никакого сомнения и быть не может. Не нужно нам царство Антихриста, кое рушит молельни, сжигает скиты и разрушает истинную православную веру. Никогда не будет при таком царстве доброго житья народу.

— Добрые слова, Захарыч. Я всегда надеялся на раскольников… А куда вы намерены податься после того, как я вас укрою?

— На Реку Умбу к старцу Филиппу, кой основал в тридцатых годах третий толк беспоповщины — «филпповщину».

— Стоящий старец?

— Ныне к нему идут со всей Руси. Сам-то он в миру назывался Фотием, служил в стрелецком полку, бежал во время сражения под Нарвой и поселился в Выгорецкой пустыни. Там он был на первых порах простым монахом, затем на него возложили обязанности духовного отца, и он думал по смерти игумена Андрея Денисова занять его место, но сего ему не удалось. Когда иноков Выгорецкой пустыни принудили молиться за царя, Филипп бросил кадило на пол и с криком "пала вера христианская" выбежал из часовни. Игумен, посоветовавшись с прочими монахами, решился наказать несогласного старца: ему были нанесены тяжкие побои, сам Денисов бил его по щекам, а затем распорядился заковать его в железо. Три дня спустя на Лексу, кто обосновалась обитель, приехал один новгородский купец, который заступился за узника. Филипп оставил монастырь и, перейдя в Надеждин скит, с год жил в овине. Видя, что у него есть единомышленники, он облюбовал место на реке Умбе, и сотворил там келью. Его приверженцы ходили по волостям и обличали ересь Выговских иноков; народ стекался на Умбу, и число келий здесь быстро множилось. Выговцы и ласками, и угрозами пытались возвратить Филиппа в монастырь. Сам игумен писал увещания к Филиппу и лично наведывался к нему, но старец отказался от всех заманчивых посулов, ибо считал выговскую братию еретиками. Филипповцы, коль на них наведут солдат, готовы на самосожжение.

— Даже так?

— А сей шаг, Иван Осипович, для того, дабы всецело соблюсти веру, к коей придерживались более ранние учителя раскола. Филипповцы держатся строгих правил, в духе федосеевщины,[208]но исполнять их тщатся еще строже. От раскольников других толков они получили за сие название "крепких христиан".

— Выходит, раскол[209], как я понял — лютый враг властям и церкви. И мне это весьма по нраву.

— Значит, поможешь филипповцам, Иван Осипович?

— Сарай под караулом?

— Пять солдат с ружьями.

Минутное раздумье и решение принять.

— Солдат я завтра днем сниму, а вы, как служивые исчезнут, тотчас выбирайтесь из сарая и под видом нищей братии, приходите в мой дом. Здесь вас никто не тронет. И приходите строго до вечера, ибо ночью вас будочники не пропустят.

— Благодарствуйте, Иван Осипович. А потом как нас из Москвы к старцу Филиппу выведешь?

— Непременно что-нибудь придумаю. А пока, Матвей Захарыч, возвращайся в стан. Незаметно проскочишь?

— Незаметно проскочил, незаметно и вспять приду. Братия свободно по нужде выходит, а государевы люди от безделья водку трескают, а тут и кустарник рядом.

Захарыч ушел, а Иван вспомнил, что в селе Игнатовке обосновались три крупных фальшивомонетчика, не занесенных Иваном в сыскной реестр. Каин, занятый поимкой мелких воров, пока не находил время «заглянуть» к мастерам воровских денег, которые могли изрядно пополнить его казну. Но после прихода Захарыча, намерение Ивана поменялось. Он приведет игнатовских «кудесников» к князю Кропоткину, чем еще больше заслужит его благосклонность, а тем самым изрядно упрочит свою независимость.

На другое утро он позвал своих тайных есаулов и приказал: