Руки — руки на моих запястьях, на моем теле, на груди, плеть, которая резала мою кожу снова и снова, и снова, и снова.
Паника. Паника росла и росла, росла так высоко, что я почти не видела лица Макса перед глазами.
Не надо, — взмолилась я, прежде чем Решай издал злобное рычание и накрыл меня черным покрывалом.
Закрывая меня во тьме и утопая в моем собственном ужасном прошлом.
ГЛАВА ПЯТДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
Макс.
Я искал на ее лице признаки моей подруги, но не увидел ни следа Тисаны ни в этих чертах, ни в этом голосе. У меня свело живот.
Ну же, Тисана. Вернись.
— Тебе конец, — сказал я.
На переносице у нее появилась болезненная усмешка.
— Этого недостаточно.
— Ты закончила, — повторил я. Красные бабочки все еще струились с ее кожи, группируясь вокруг нее, как крылья, и поднимаясь к потолку. Но теперь они были деформированы, не более чем хлопающие крылья.
— Вернись, Тисана. Ты все еще там.
Одно мгновение она смотрела на меня, и в моей груди зародилась надежда.
А затем усмешка стала еще глубже.
— Мы еще не закончили, — прорычала она и подняла Иль'Сахадж, нанося жестокий удар.
Черт.
Я заблокировал ее, затем снова, и снова. Каждый раз, когда ее меч сталкивался с моим посохом, по жидкому огню, скопившемуся в его углублениях, расползалась чернота. Ее магия брала верх над моей собственной, перехватывая вены, встроенные в мое оружие. Мои ладони начали гореть в местах соприкосновения кожи с металлом. Бабочка столкнулась с моим предплечьем, и я вздрогнул от последующей боли.
Я отбросил металл назад одним сильным толчком, отбросив ее к стене. Она ударилась об нее, потом споткнулась, не сразу сориентировавшись. Судя по тому, как подкашивались ее ноги, Решайе все еще не полностью контролировало свое тело.
Идеальное открытие. Та часть меня, которая была тренированным бойцом, знала это движение так хорошо, что оно дернулось в моих руках. Любой другой противник, и это был бы конец.
Но это был не любой другой противник. Это была Тисана.
И все, что я мог заставить себя сделать, это молиться, чтобы момент ошеломленного удара дал ей возможность открыть дверь, необходимую для захвата контроля.
Вместо этого она лишь на мгновение опустила голову, прежде чем ее глаза остановились на мне, и она сделала выпад.
Я блокировал удар, морщась от того, что кожа на ладонях горела.
Где была Саммерин? Я даже не мог видеть сквозь эти чертовы бабочки. Я мог отвести от нее взгляд лишь на доли секунды, но когда это удавалось, я искал ее через плечо в этом красном месиве.
Еще один выпад. Еще один блок. Еще одна вспышка разлагающейся черноты.
Ты подавляешь себя, Максантариус. — ее ноздри дернулись. — Почему ты так боишься?
Я отстранился. Мои ноги танцевали над мертвыми телами, каждый шаг был продуман, чтобы не поскользнуться на полу, покрытом запёкшейся кровью и жирной гнилью. Только для того, чтобы мы снова столкнулись, ее рот одарил маленькой, задумчивой улыбкой.
— Я уже знаю, кто ты на самом деле. Я знаю о тебе все. — улыбка померкла. — Я дала тебе эти подарки. И все же, ты никогда…
Чернота поползла дальше по венам моего посоха.
Вознесся, мои гребаные руки…
Она нанесла еще один удар, и снова я уклонился.
— Сейчас самое время вернуться, Тисана, — рявкнул я.
Пожалуйста, Тисана, я знаю, что ты можешь это сделать.
Мир стал красным, затем белым. Внезапно я прижался спиной к стене, а мой бок горел. Когда я открыл глаза, то увидел свежую кровь, капающую со сверкающего клинка Иль'Сахаджа. Клинок, который она подняла, а затем…
Я проигнорировал крик своего тела, откатываясь в сторону.
Она снова дернулась, ее движения были небрежными и слишком медленными. И вот оно, отверстие: Я мог ударить по задней части ее икр. Это заставит ее упасть. Легко починить, если я буду чист.
Если я был достаточно чист. В противном случае она никогда больше не сможет нормально ходить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я поднял свой клинок, готовясь к движению. Но тут мои глаза на мгновение встретились с ее глазами, и мое сердце заколотилось, а рука замерла на мгновение.
И тут из ничего появилась еще одна фигура, мелькнувшая, словно тень от красных бабочек, и нанесла смертельный удар в спину Тисаны.
Я услышал только голос моей подруги, когда она издала крик боли. И я знал, что должен воспользоваться этой возможностью: я видел, как она сбросила с себя Ариадну, как она споткнулась, когда кровь потекла по ее спине. Но мои руки были неподвижны. Даже когда она выпрямилась и повернулась ко мне с бешеным взглядом. Даже когда она с воплем снова подняла клинок.
Но потом она замерла. Ее тело дернулось, а затем застыло. Я только жил этим, никогда не видел этого со стороны, но я точно знал, что происходит.
Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, что Саммерин рядом со мной, одна рука поднята, брови узловаты от сосредоточенности. Он втянул пальцы в ладонь. Тело Тисааны издало тошнотворную серию тресков, когда она опустилась на пол, ее конечности перекосились.
Бабочки стекали по стенам, как загустевшая кровь.
Ее глаза прижались к моим. Ярость перешла в ужас. Она издала придушенный звук, не похожий на человеческий. Возможно, потому, что Саммерин завязывал ее мышцы в узлы, заставляя ее легкие сокращаться, пока ее мозг не потерял сознание.
Я опустился на колени рядом с ней. Гниль все еще пульсировала в досках пола, размягчая их под нашими ногами. Я не замечал. Я не замечал ничего, кроме того, как ее испуганный взгляд нашел мой и больше никуда не смотрел.
Мне жаль, — хотел я сказать ей. Мне так жаль.
Ее дыхание сбилось, она боролась всю дорогу, пока ее ресницы трепетали.
Трещина!
Если бы мне удалось отвести взгляд, я бы увидел, что деревянные балки здания начали поддаваться под усиками гнили.
— Это рушится. — я услышал шаги Нуры, приземлившейся рядом со мной. — Пора идти.
Я поднял Тисану на руки и встал, ни на кого не глядя, пока нес ее из здания, ее конечности внезапно обмякли, когда Саммерин выпустил ее тело из-под своего контроля.
ГЛАВА ШЕСТИДЕСЯТАЯ
Тисана.
Назвать их кошмарами было бы все равно, что назвать тайфун «легкой моросью».
Я часами путалась в худших из своих воспоминаний, все они были смешаны вместе, все нападали на меня и душили одновременно. Это была реальность, только еще хуже: моя мать прощалась со мной, когда ее плоть увядала, а глазные яблоки выпадали из глазниц, Эсмарис поднимал свой хлыст, когда его кожа превращалась в тень и пламя. И как бы я ни царапалась и ни боролась, я не могла выбраться. Они каждый раз тащили меня обратно.
Когда я очнулась, уже был закат. Я лежала на импровизированной кровати в палатке, Макс был рядом со мной еще до того, как я осознала его. Лагерь, судя по всему, был разбит довольно быстро. Зерит, Нура и Макс объяснили мне, что произошло. Я слушала, онемев.
— Ты была великолепна, — сказал Зерит, улыбаясь.
Я не чувствовала себя эффектной. Я была отрезана от собственного разума.
Я посмотрела на Зерита, но ничего не ответила ему. Вместо этого я повернулась к Максу и встала, не обращая внимания на то, как земля дрожит и скользит под моими ногами.
— Покажи мне.
Он повиновался. Вместе мы поднялись на вершину холма, где стояло Низренское здание. Стояло. Теперь оно рухнуло. Половина здания едва держалась на ногах, а другая часть развалилась на куски камня и дерева. Одна из оставшихся колонн шатко стояла на месте. На некоторых камнях проступили красные пятна, яркие и агрессивные даже при свете луны.
Я посмотрела на другую сторону холма, на клубы черного дыма вдалеке.
— Тела, — констатировал Макс, проследив за моим взглядом.
— Рабов?
— Да. Все до единого ублюдки.