недостатка информации. И дядя, помнится, наотрез отказался говорить о Филлине… Что же, во имя предвечной тьмы, там происходит?!
Сквозь эту волну мыслей проходила другая, не менее неприятная и тревожащая. Кээрт постоянно куда-то уезжает, потому что занимается неким реальным делом. А он сам, получается, в это время ведет растительную жизнь дворцового бездельника. Надо все-таки попробовать еще раз напроситься с ней в поездку. Но тогда она опять начнет сердиться, что он все испортил своим официальным церемониалом…
Пока он так размышлял, ноги сами привели его в любимое кафе недалеко от улицы Сияющих Высот. Он рассеянно улыбнулся официантке, принявшей у него заказ, оглянулся по сторонам и вдруг застыл. За столиком в дальнем углу он внезапно увидел того самого музыканта! С соседнего стула торчал вверх двойной гриф, а из-под стола, казалось, высовывался полосатый рыжий хвост. Или ему это только почудилось?
Недолго думая, Кэноэ пересел к нему на последний свободный стул.
– Разрешите? – спросил он для порядка. – Я сегодня видел и слушал вас в центре. Спасибо, очень понравилось, необычно.
– Эт’ называется рифма, – лохматый парень поднял на него мутный взгляд. – Ее п-предпочитают гордецы… ик!
Только сейчас Кэноэ обратил внимание, что перед ним на столике стоят две пустые и одна наполовину полная бутылка крепкой настойки, а сам исполнитель выглядит до изумления пьяным, словно этих бутылок было не две с половиной, а по меньшей мере, пять. Впрочем, может так будет проще его расспросить?
– Скажите, как называется ваш инструмент? – кивнул он в сторону двойного грифа. – Никогда таких не видел.
– О! Эт-то уникальный магический артефакт, гит-тара сор-рока девятиструнная! Купил по случаю, у одного хлопкового магната… Шванн бехарский… или х-хан бухарский!
Признаться, Кэноэ не понял и половины слов из этого бреда, словно кто-то говорил с ним на придуманном, «рыбьем» языке. Но это было еще интереснее!
Однако теперь парень обратил внимание на него.
– А т-ты как меня углядел? Хотя да, ты – можешь! М-молодцы, сохранили кровь…
Еще одна таинственная фраза! Кэноэ буквально распирало от любопытства.
Официантка принесла его заказ и убрала пустые бутылки, обеспечив ему шикарную паузу. Но он так и не придумал, с чего начать?
– У вас проблемы с девушкой? – ляпнул он первое, что пришло в голову. – Э-э-э… У меня тоже.
И сразу же пожалел, что затронул эту тему. Парень поднял на него страдающий взгляд.
– У меня не проблемы! У нас… раз… рыз… разногласия! Ты пойми, она классная девчонка! Сто лет таких не встречал… или пятьсот!.. Но она хочет, чтобы всё всегда было хорошо. А так не бывает! Гов-ворит, что я всегда творю какую-нибудь хрень, кровь, смерть!.. А это не я, это вы, сволочи, все творите! Да, я в-вино… в-ват, Филлину это я придумал. Но это вы, вы там бес-с-с… пределите! Вот что мне с вами делать, фашистами космическими? Высшей расой?.. А?!
Он попытался схватить Кэноэ за грудки, но промахнулся, едва не повалив початую бутылку. Схватив ее за горлышко, он приложился к ней, буквально в несколько глотков выдув ее целиком. Как ни странно, после этого он стал выглядеть трезвее.
– Вот что мне с вами делать? – тихо повторил он. – Стереть с лица земли, чтобы создать другими, более совершенными? Или оставить идти своим путем? Чтобы вы сами себя уничтожили?.. Т-тридцать один рас-с-с!
Спину Кэноэ словно обдало могильным холодом. В словах пьяного лохматого парня ему почудилось нечто странное… и реально страшное. Словно напротив него сидит не практически ровесник ему самому, а некая хтоническая хрень, щелкающая тысячелетия, как орешки, и закусывающая веками.
– Не знаю, – честно сказал он. – Я пока никто, никчемный бездельник, и не могу вам ничего советовать. Не имею такого морального права. Но люди, которые вокруг нас, которые живут в этом городе, на этой планете, разве они заслужили уничтожение? Большинство из них даже ничего не подозревали о самом существовании Филлины до самого последнего времени. Я сам узнал о ней совсем недавно. Они живут своей обычной жизнью, они совсем не хотели, чтобы Космофлот вторгся на эту планету. Их никто даже не спрашивал. Они не виновны!
– Просто идут за своими правителями, не ведая, что те творят? – теперь на него смотрели совершенно трезвым холодным взглядом. – Виновато только государство? Но как наказать его, не трогая народ? Как покарать преступных властителей, если они немедленно прикроют себя армией, спецслужбами, миллионами людей, искренне желающих защитить свой мир от внешней угрозы?!
– А нельзя ограничиться только ими?
– В том-то и беда, что это будет проклятое запрещенное макровоздействие! Низ-зя!
– Тогда… Может, сделать так, чтобы эти люди поняли, что ими правят преступники, и оставили их без своей защиты?
– Сначала врезать, как следует, а потом перевоспитать, как практиковал один герой с полосатыми щеками? – хмыкнул парень. – Да, есть такой вариант. Реализуемо. Но долго. А что ты мне прикажешь делать все это время? Опять в героя играть? Да меня кот теперь за шкирку от переднего края оттащит! З-заботливый, на мою голову...
– А почему бы вам не делать то, что у вас здорово получается? – предложил Кэноэ. На него снизошло полное спокойствие, его просто несло по волнам самой фантасмагорической беседы в его жизни. – Ваша музыка, знаете, до самых костей пробирает!
– Знаю.
Музыкант коснулся пальцами одного из грифов, издав на редкость чистый и мелодичный звук. Несколько человек в кафе недоуменно подняли головы, хотя Кэноэ был уверен в том, что они ничего не слышат.
– Да, вот так! – обрадовался он. – Вы ведь можете не только тоску наводить или страх, но и другие эмоции, более приятные? И мысли всякие от этого появляются…
Кэноэ вдруг показалось, что его голову просматривают насквозь и послойно, будто самым совершенным медицинским сканером.
– Да, есть такое, – парень почесал свои лохмы. – Знаешь, а это, пожалуй, идея. Покину-ка я ваши края с непросвещенным народом, которого еще никто всерьез за одно место не цапнул, и отправлюсь на Филлину. Буду там менестрелить!.. За это надо выпить! Бушь?
– Буду.
– Та-ак, тогда посмотрим, чем нас одарит свободный поиск…
Он засунул руку под столик и через несколько секунд вынул ее с высокой бутылкой темного стекла с горлышком в серебряной фольге. На черной этикетке выделялась белая надпись, сделанная незнакомыми буквами.
– О, «Советское Шампанское»! – обрадовался неведомо чему