— Не так хорошо, как хотелось бы, — уклончиво ответил Клод.
— В каком смысле? — Она откинулась на спинку кресла.
— Мы с сенатором не сошлись в некоторых вопросах.
— Относительно меня? — еле слышно спросила Алексис.
— Конечно, относительно вас, — раздраженно ответил Клод и тут же пожалел о своей грубости: такое несчастное сделалось у нее лицо. — Зачем еще мне встречаться с сенатором, если не по вашему делу.
— Со своими делами я справлюсь сама, без защитников, — запальчиво бросила Алексис.
— С чего вы взяли, что я вас защищал?
— Я всего лишь подумала, — начала было Алексис и осеклась, не зная, что сказать.
Клод резко выпрямился и, глядя Алексис прямо в глаза, тоном, не допускающим возражений, заявил:
— Пора внести ясность, Алексис. Да, я хочу тебя, потому что люблю. Не хмурь брови, ты знаешь об этом так же хорошо, как и я, а может, и лучше. Но сейчас мы воюем с твоей страной, и я, как любой гражданин, стою на страже интересов моей страны. А ей нужна ты. Я уже говорил, что если бы ты согласилась помочь нам в этой войне, отношения между нами были бы совсем другими. Я не кривил душой, Алекс. Знания, полученные тобой в двухлетней борьбе один на один, стоят опыта, который многие из наших морских офицеров приобретали долгими годами службы. Ты была бы нам существенным подспорьем. Наша неприязнь к британцам основана не только на отвратительной практике увода в рабство наших граждан для службы на судах Соединенного Королевства. Есть много причин более меркантильного свойства. Англия отчего-то решила, что беспошлинная торговля на территории Штатов — ее неотъемлемое право. Ну как же! Хозяева Атлантики! Нас не устраивают условия сотрудничества с нашими корабельными компаниями, которые выдвигает Британия, руководствуясь отнюдь не интересами дела. Вместо того чтобы отдать предпочтение лучшим с точки зрения надежности, право на провоз грузов в зоне блокады дается компаниям родственников или фаворитов, остальные не менее достойные судоходства терпят убытки, потому что лишены этих прав. Франция и Англия убедились в том, что Америка предпочитает держать нейтралитет в их войне, и что же — это послужило нам благом? Отнюдь! Наши корабли были отданы на милость каперам обеих воюющих сторон. Если мы победим, я стану еще богаче, чем был прежде, потому что в этом случае корабли Корабельной компании Гарнета смогут заходить в любые порты, не опасаясь помех со стороны Британии. Я участвую в этой войне, чтобы защитить то, что имею, и получить большее. Вот что ставят на кон Соединенные Штаты.
Алексис молчала. Она не думала о Корабельной компании Квинтоиа, которая должна была выйти на этой войны процветающим предприятием: Алексис не страшила конкуренция, она знала, что умеет вести дело. Не думала она и о людях, живущих на Тортоле, преданных ей друзьях, которые, добейся она успеха, станут жить лучше и богаче. Она смотрела на Клода, задаваясь единственным вопросом: сможет ли она, согласившись на сотрудничество с американцами, удержать одного человека, того, которого она хотела сильнее всего, того, кто, пристально вглядываясь в ее лицо, ждал сейчас ответа.
— Об этом я уже думала, — медленно проговорила Алексис, не отводя взгляда.
Клод кивнул. Последовало тяжелое молчание. Оба понимали, чего будет стоить ее решение. Клод снова лег и, глядя в потолок, задал почти риторический вопрос:
— Если Президент будет говорить с тобой так, как говорил я, разложит все по полочкам, ты согласишься?
— Мистер Медисон не сможет этого сделать.
— Почему нет? — удивился Клод.
— Меня привезли сюда силой, капитан. Вы хорошо помните, чем вы мне угрожали. Насколько я понимаю, все было сделано для того, чтобы я подчинилась желанию вашего Президента. Если бы выбор был за мной, я бы все равно присоединилась к вам после того, разумеется, как с моими делами будет покончено. Разве вы забыли? Ведь я страстно хотела попасть в вашу страну еще девочкой, в тринадцать неполных лет, и, будьте уверены, не стала бы стремиться вернуться в Англию, если бы судьбе было угодно, чтобы меня высадили в Чарльстоне, а не на Тортоле. Смею заверить, я не испугалась бы и не дала стрекача, даже если жизнь на этой земле обетованной оказалась бы куда тяжелее и грубее той, что мне представлялась в мечтах.
— Но сейчас разве вы не в этой стране? Выходит, ваша мечта исполнилась?
Алексис окинула взглядом комнату.
— Где моя свобода, капитан? Где мое право свободно принимать решения? Ваш Президент мне этого не предложил.
— А если бы предложил?
— Тогда он должен был дать мне вначале поймать Траверса, а затем я бы стала помогать вам чистосердечно и искренне, как если бы вы никогда меня сюда не привозили.
Клод хотел было сказать ей, что именно это он и пытался разъяснить Хоуву, но тут раздался стук в дверь. Форрест принес ужин и вино. Когда кок ушел, Клод почувствовал что желание объясняться и оправдываться тоже ушло. За едой он отвечал на вопросы Алексис о доме и поблагодарил за наведенный в его жилище порядок.
— У тебя и в Бостоне есть свой дом? — спросила Алексис, ставя стакан на полированный стол.
— Нет. Когда я приезжаю в Бостон, то останавливаюсь у Эммы и Блейка. Они живут там же, где жили мои родители и где вырос я.
— Понятно. Но когда ты переедешь в Бостон, тебе потребуется собственный дом, не так ли? Ты же не захочешь жить у сестры?
— Почему ты решила, что я намерен жить в Бостоне?
— Потому, — с улыбкой ответила Алексис, — что я не забыла твои разговоры о компании Гарнета. И мне не показалось, что ты готов расстаться с делом. Наоборот, похоже, ты собираешься развивать семейный бизнес. Ты не сможешь вести дела из Вашингтона.
Клод рассмеялся.
— Во время нашего последнего разговора Эмма сказала мне, что Корабельная компания Квинтона составляет нам конкуренцию. Я не стал говорить ей, хотя и знал наверное, что владелец компании едва ли лично занят делами своего предприятия.
Алексис широко улыбнулась.
— Я получаю весьма существенную поддержку с совершенно неожиданной стороны.
Клод нахмурился. Имя Лафитта не прозвучало прямо, но намек был достаточно прозрачен.
— Давай не будем о Лафитте, — он отставил в сторону поднос.
— Почему ты так странно реагируешь, когда я говорю о нем? Лафитт помог мне, когда я больше всего нуждалась в помощи. Ты, наверное, понимаешь, что не я просила его пощадить мои корабли! Он сам принял такое решение, и я знаю почему.
— Не важно, зачем он это делает, важно лишь, что его благородство сыграло ему на руку. Не зря говорят, что посеешь, то и пожнешь.
— Что-то я не возьму в толк…
— А жаль, — тихо ответил Клод.