Клод не собирался объяснять, что шрамы на спине не позволяют Алексис носить наряды с глубоким вырезом сзади.
В конце концов ему удалось уговорить хозяйку ателье. Впрочем, Клод в этом и не сомневался. Женщина была готова пойти на все, лишь бы ее платье попало на званый обед, где его оценит сама жена Президента.
Они немного поторговались о стоимости белья, чулок и туфель, но даже если хозяйка и продешевила немного в этой части сделки, цена, которую он готов был заплатить за платье, многократно перекрывала убытки. Клод не вышел из салона до тех пор, пока вызванные помощники не начали работу над платьем прямо при нем.
Еще одну остановку Клод сделал перед ювелирной лавкой. Довольно долго он стоял перед витриной, любуясь таинственно поблескивающим серебряным колье, прежде чем зашел сделать заказ. Клод вспомнил сказанные Хоуву слова о том, что Алексис предпочла бы явиться на ужин в цепях. Невольным напоминанием о ее истинном положении на банкете будет это колье, отдаленно похожее на кольцо, что надевали на шею преступникам. Алексис непременно поймет, что он имел в виду, делая ей такой подарок. Опуская в карман маленькую черную обтянутую бархатом шкатулку, он представлял стоящую перед ним пленницу.
Золотые волосы обрамляют овальное лицо. Янтарные глаза похожи на два костра, согревающие его своим теплом, наполняющие комнату золотистым светом. Легкий полупрозрачный наряд струится, ниспадая с плеч, глубокий вырез оставляет открытой ямочку у основания шеи и приоткрывает полную высокую грудь. Он, казалось, воочию видел, как пульсирует жилка на ее горле, как Алексис поднимает руку, чтобы коснуться серебряного ожерелья, холодящего кожу. Ее губы чуть приоткрыты, она, опустив глаза, проводит ладонью по обнаженной руке, и его взгляд, следуя за движением ее кисти, ласкает стройное тело, талию, угадывающуюся под платьем, длинные ноги, силуэт которых чуть проступает благодаря неяркому свету, льющемуся откуда-то из-за ее спины. Наряд этот ничего не подчеркивает, но показывает все. Вот она снова медленно подняла руку, коснулась колье узкими длинными пальцами, желая одним взглядом сказать ему, что поняла скрытый смысл его подарка. А теперь губы ее сложились в робкую улыбку. В уголке ее золотистых глаз сверкнули слезы, блеснули ярче, чем бриллианты ее ожерелья. Образ задрожал и исчез, словно растворившись в воздухе.
Какое право имел он дарить ей такой подарок, заявлять свои права на нее? Ответ был сродни толчку, ощутимому и даже болезненному. Он повторял ей эти слова несчетное число раз, даже не желая того, он произносил эти слова про себя, и все же только сейчас с поразительной ясностью перед ним открылась истина: он любил ее. Клод сжал в кармане шкатулку. Разве не она как-то сказала ему, что любовь связывает сильнее, чем любая цепь? Он предложит ей колье, но она сама решит, носить ли ей это украшение. Ей предстоит принять или не принять все, что стоит за этим колье в сознании обоих, даже если она не произнесет тех слов, которые он хотел бы от нее услышать.
Клод быстро пошел к дому, стараясь более не думать об этом. К тому же давали о себе знать усталость — последнее время он постоянно недосыпал — и голод, напоминавший о себе урчанием в пустом желудке.
Услышав стук в дверь, Алексис решила, что пришел Клод, и пошла открывать, но Гарри опередил ее. Алексис ошиблась — стучал не Таннер, а Майк, и вид у него был самый жалкий. Из-за спины Майка, едва узнаваемого по причине опухшей физиономии и синяков, выглядывали Франк, Форрест и еще несколько человек. Но и они выглядели не лучше. Алексис всплеснула руками. Майк принялся что-то объяснять, с трудом двигая разбитыми губами. Алексис оборвала беднягу на полуслове, предложив перенести разговор на кухню, где она могла бы оказать ему первую помощь и облегчить боль.
— Что это с вами стряслось? — спросила она, усаживая Майка на стул. — Когда мы расставались, вы все были похожи на людей!
Форрест улыбнулся и сел за стол. Подвигав челюстью из стороны в сторону, чтобы проверить не сломана ли она, и обрадовавшись тому, что в состоянии говорить, он заявил:
— У нас и у ребят с других кораблей появились кое-какие разногласия. Но мы все уладили.
Алексис недоверчиво взглянула на кока.
— Едва ли эти разногласия стоят таких серьезных телесных повреждений, — решительно заявила она. — Джон, принеси-ка мне несколько влажных полотенец, а там посмотрим, сможет ли кто-нибудь из этих бедняг сегодня работать.
— Уверяю вас, они дрались за правое дело, — сказал Майк, глядя прямо Алексис в глаза.
Товарищи Майка выразительно закивали.
Алексис не поняла, с чего это они все так на нее уставились, но Гарри и Джон сразу догадались, что причиной драки послужила эта женщина. Они обменялись многозначительными взглядами и улыбнулись друг другу. Похлопав Майка по плечу, Лендис сказал:
— Надеюсь, вы разрешили разногласия в свою пользу.
— Естественно, — ухмыльнувшись, ответил Майк.
— Мне лично все это не по душе, — заявила Алексис, осторожно счищая засохшую кровь с губы Майка. — И еще я вижу, что вы все выпили. Как я полагаю, за счет побежденной стороны.
Форрест засмеялся, но тут же поморщился от боли.
— Вовсе нет, Алекс, это мы купили парням по кружечке, чтобы скрасить им поражение.
Алексис медленно оглядела собравшихся, задержавшись взглядом на лице Тома. Он переминался с ноги на ногу, не зная, куда спрятать глаза.
— Ну что же, ваши раны не смертельны, так что, Том, пожалуйте сюда — ваша очередь лечиться. Хочу посмотреть, что за зуб у вас болит.
— Прости, Алекс, — виновато сказал Том.
— Открой рот, дай посмотреть, скольких зубов ты лишился.
— Эй, Франк, иди сюда, на место Тома. Попробую что-нибудь сделать с твоим синяком, а то он горит, как звезда.
Алексис и Лендис сделали все что могли: большинству матросов был почти возвращен прежний облик.
— Эх вы, тоже мне, стража! И эти инвалиды должны были меня охранять! Да я, если бы захотела, любого из вас смогла бы одолеть!
Веселые огоньки в глазах Алексис никак не вязались с серьезным тоном, каким это было сказано.
— А я бы и не сопротивлялся, — признался Форрест, — только ради того, чтобы вы потом нянчили меня своими ручками.
— Ах ты, старый козел! — весело рассмеялась Алексис, швырнув Форресту полотенце.
Моряки встретили ее слова дружным смехом.
— А теперь, ребята, — объявила Алексис, — уходите все из кухни. Готова поспорить, что, кроме эля, у вас ничего нет в животах. Ты, Форрест, тоже уходи. Я сама приготовлю еду. С вас на сегодня хватит работы.
Потом все обедали в просторной столовой. Алексис по настоянию мужчин села во главе стола. Предметом обсуждений и шуток была сегодняшняя драка. Моряки весело смеялись, но Алексис за шутками и прибаутками старалась понять причину стычки. Она так бы и осталась в неведении, если бы Майк, разогретый поданным к обеду вином, добавленным к уже выпитому элю, вспоминая утренние события, не сказал: