стал и сам поехал во Владивосток. Привез запчасти себе и еще паре друзей, потом съездил еще и начал уже на другом уровне налаживать связи. Тогда Дима впервые понял, что на этом можно делать деньги. И в 2004 году, спустя четыре года после окончания института, у него появилась своя первая мастерская японских авто.
Слух о недорогих запчастях, да еще и о возможности не только купить их, но и заказать, быстро разлетелся по городу, да и отчим везде и всюду рекламировал дело пасынка. Поначалу Дима сам возился, ремонтируя чужие автомобили, но клиентов становилось все больше и больше и вскоре пришлось искать подмастерьев. А потом вынужден был увеличивать площадь, открывать мойку и даже организовать небольшое кафе, где клиенты могли спокойно попить кофе, пока их драгоценную машину приводили в порядок («переобували» или меняли масло).
Когда Дима только начинал свое нелегкое дело, он даже не думал, что вскоре оно разрастется таким образом. Даже мечтать об этом боялся. Мама как всегда переживала за него, особенно с тех пор, как он ушел из дома — однако об этом думать и вспоминать запрещалось, — переживала и о том, что кроме бизнеса у него нет ничего. В первую очередь семьи. Конечно, у парня периодически появлялись барышни, но они так же быстро пропадали в неизвестность, а сам Дима совсем не тревожился об этом. Правда, мудрая женщина не лезла к нему с этими разговорами, зная, что на эту тему говорить не разрешалось.
Глава 7.
Единственная с кем Дима познакомил родителей была Марина. Не девушка — фея из сказки. Рыжеволосая зеленоглазая ведунья. Если бы не Димина глупость, может быть…
…Когда ее впервые увидела Димина мама, она охарактеризовала девушку так: глазастая, горластая, ногастая. У самого парня первое впечатление было несколько иным: глазастая грудастая, ногастая. Это только потом он заметил, что она разговаривает на повышенных тонах.
Когда Дима познакомился с ней — а дело было на вернисаже, который организовала его одноклассница, — Марина была в ярком васильковом платье, и декольте, вроде бы, было более чем скромным, но дышать ровно рядом с ней не получалось. Грудь, как минимум, третьего размера, навевала на мысли эротического содержания, под стать картинам с обнаженными натурами вокруг, что радовали, а порой, удивляли взор. Глаза он заметил, когда они вдвоем пили коктейль — ну, не в вырез же платья было пялиться! Заметил и отметил про себя, что такого оттенка вот так вживую еще ни разу не видел: ярко-зеленые, с желтым ободком возле зрачка. Вообще, весь вид девушки навевал на мысли о зеленых полях Ирландии. Яркая, даже не рыжая, а какая-то огненная копна кудрявых и длинных, будто водоросли, волос; сама высокая и статная — точно Ундина из северных сказок.
Она тоже пришла по приглашению Сони, хозяйки вернисажа. Та их и познакомила. Правда, во время знакомства подвыпившая художница висла на Дмитрии, а тот всё никак не мог увильнуть. Марина ему сочувствовала взглядом и едва улыбалась, а вот глаза, глаза говорили обо всём…
Это всё они потом и прочувствовали дома у Димы. Бабуля уехала в гости к подруге в Чехию, и парень один хозяйничал в гигантской квартире. Даже сейчас, положа руку на сердце, он признавался, что ни с кем ему не было так легко и просто, как с Мариной.
Она проснулась раньше него. Когда же встал Дима, то на столе уже был завтрак из трех блюд. Сама же повариха носилась на реактивной тяге по кухне в бабулином любимом кимоно. Даже волосы, под стать японкам, заколола шпильками. Только подойдя ближе, парень разглядел, что это самые обычные карандаши. Марина чмокнула его в небритую щеку и продолжила говорить по телефону. Тогда, в их первое совместное утро, он еще не знал, что говорить по телефону она будет всегда, и что он это изобретение человечества, в какой-то мере, даже будет ненавидеть.
Все проблемы — свои, друзей, родни — она решала при помощи телефона и записной книжки. Ей звонили, как в справочную службу. У нее можно было узнать, где дешевле сделать ремонт, как раскрутить магазин, у кого можно вылечить зубы и недорого подстричься, как получить место в детском саду и перевести ребенка из одной школы в другую, более престижную. Поначалу в знак благодарности люди волокли Марине коробки конфет, коньяк, цветы и парфюмерию. Как-то раз девушка обозрела свое «богатство»:
— Бойтесь данайцев дары приносящих! Просто мечта алкоголика! — изрекла она, разглядывая содержимое мини-бара. — Если я выпью весь этот коньяк, ликер, что тут еще есть… вино, шампанское, виски и даже джин, а закушу конфетками — ого, бельгийские! Один черт, — я с такими подарками умру от изжоги и цирроза печени.
— А что? Как раз! Чем ты собираешься закусывать коньяк? Огурчиками маринованными, что ли? — смеялся Дима. — Нет, дорогая моя, извольте откушать конфетку, шоколадную!
— Да меня уже тошнит от этого шоколада!
— А чего ты хотела?
— Машину хочу!
— Так и бери тогда, как все нормальные люди, деньгами. На цветы у тебя аллергия, от шоколада изжога, а от спиртного действительно цирроз можно заработать. А духи — так с этим вообще беда, еще ни разу, ну, во всяком случае, при мне, не угадали с ароматом. Сама оцени свои усилия и установи банальную квоту за ту или иную услугу.
Марина думала недолго. С тех пор прошло уже много времени, а люди всё так же ищут ее поддержки и поручительства. Маришка может всё! Растаможить товар на границе, выхлопотать путевку почти даром в Турцию, устроить банкет, познакомить с мужчиной — в общем и целом возможностям девушки нет предела. И всё совершенно законно. Разрабатывая различные проекты, она в процессе размышления засовывала в собранные на макушке волосы карандаши. Чем труднее дело, тем больше карандашей в прическе.
Когда Дима решил открывать свое дело, Маришка придумала и организовала ему настоящую рекламную компанию. И вот тогда в их доме не осталось ни одного карандаша, а голова Маришки походила на дикобраза. Парень, вернувшись домой, даже не узнал девушку. Та что-то лихорадочно бормотала порой или вдруг начинала строчить на бумаге. Даже телефон отключила. На Диму огрызалась и вообще в тот период походила на старую, злую, взбалмошную собаку с дурным характером. Дело для нее всегда было на первом месте, и если уж она бралась, то доводила до триумфального конца.