не понимала. То ли он на самом деле деревенский, то ли прикидывается, дескать, и мы, олигархи, близки земле.
Ту баню Дима запомнил на всю жизнь. Впервые его так пропарили, что не то что тело, но душа и даже мысли в голове посвежели. Он тоже охаживал душистым веником бока совершенно незнакомого дядьки. Тот охал и просил поддать парку. В ту ночь Дима спал, как младенец, хотя уснул прямо на веранде, куда присел остыть. Взрослые его тревожить не стали, только укрыли. Сидели на крыльце и о чем-то говорили. И Петр рассказал, что приехал в этот город реставрировать драматический театр. Привез проект реставрации и частичной реконструкции, вернее не довез еще. Сам он по профессии архитектор, хотя умеет многое. И где только не работал, и чем только не занимался. Татьяна кивала и сетовала, что наступили трудные времена и без дачи совсем не выжить. Вот они с сыном и снимают, так как своей нет. Петр, наконец, не выдержал и вновь спросил об отце Димы. Татьяна опустила голову.
— Я разведена уже пятнадцать лет. У Димы его фамилия, хотя в шестнадцать, при получении паспорта, он очень хотел ее сменить. Да я не дала. Ведь он отец ему. Род от мужчины идет. Пусть носит, своим детям даст.
— Так вы с ним не общаетесь?
Татьяна усмехнулась, в наступающих сумерках блеснула ее улыбка.
— Мы не виделись с тех пор, как Диме два года исполнилось, что уж говорить. Я даже не знаю, жив ли он. Хотя, честно говоря, сейчас это меня не очень-то волнует, — ответила она. — А ваша семья?
— Жена увезла дочь в Америку еще в восемьдесят девятом. Познакомилась с американцем и укатила.
— Как так?
— Ей очень за рубеж хотелось. Она об этой Америке грезила. Я там был. И мне не понравилось. Там всё… чужое, что ли. Такое ощущение, что жизнь там напрокат. Нет, какой бы бардак в нашей стране не был, он мне милее. Смеетесь?
— Да что вы! А дочери сколько сейчас?
— О, она младше Димы. Ей пятнадцать. Русский уже забыла. Мы с ней, знаете, как говорим? Мешая английские и русские слова. Ну, треть, думаю, понимаем. Она, правда, сейчас увлеклась изучением исторической родины, но… там всё как-то однобоко, что ли. Даже не знаю, как сказать. Вот так и получилось, что я вернулся, а они там остались. Жена в новом браке двоих мальчиков родила. Так что, в тот натюрморт я никак не вписываюсь. С дочерью отношения прекрасные. Видимся несколько раз за год. Я приезжаю дня на два, и нам обоим этого хватает, чтобы сохранить отношения идеальными: за два дня невозможно поругаться. Поэтому мы с ней обожаем друг друга. Правда, вот таким вот образом. Так сказать, на расстоянии.
— Вы, пожалуйста, не держите зла на Диму за то, что он тогда вам наговорил.
— Забудьте вы об этом!
— Это моя вина, что он не умеет общаться с мужчинами вот так, не по работе.
— Смотрю на вас, Таня, и удивляюсь, как это вы не замужем? Красавица, умница, — заговорил Петр.
Но женщина вдруг поднялась.
— Поздно уже, спокойной ночи, — пожелала она и ушла в дом. Он не успел ее остановить.
Петр еще долго сидел и думал о маленькой принцессе, которую занесла сюда злодейка-судьба. Не привыкла она к комплиментам и вниманию.
Глава 4.
Утром мужчины на «Москвиче» съездили в город и отвезли проект в мэрию. Петр там пробыл почти час. Вышел оттуда злой, но при этом довольный. Потом заехали за необходимой запчастью для «Тойоты». Затем — в магазин канцелярских товаров, и мужчина купил Диме кожаный портфель.
— Это мой подарок в честь твоего поступления, — сказал он.
— Но это очень дорого…
— Уверяю, не дороже того торта, что подарила вчера твоя мама.
— Кстати о маме, она меня убьет…
Петр увидел перед собой маленькую герцогиню, а ведь она, правда, может не понять или понять, но… не так. Он почесал затылок, повздыхал, а потом предложил:
— А мы ей скажем, что он из кожзаменителя.
— Вы это собираетесь сказать ей?
— Ну да! А что?
— Помимо того, что она мне мать, она еще и женщина. И как всякая женщина, точно сможет отличить натуральную кожу от дерматина.
Петр разозлился.
— В общем так! Тебе нравится? — парень кивнул неуверенно. — Бери! Это мой подарок! А Таню, то есть маму, я беру на себя.
— Ну-ну, — почему-то хмыкнул парень, но портфель взял.
Этот дядька ему нравился. Веселый и в то же время серьезный. С ним было легко и просто. Они полдня прокатались по магазинам. Купили шорты для Петра и бейсболку для Димы, набрали столько продуктов, что парень даже вышел из магазина, чтоб не видеть, как рассчитывается их случайный гость. Дольше всего они пробыли в магазине женской одежды. Проторчали бы там и больше, если бы Дима не догадался, что здесь Петр пытается подобрать подарок для матери. Шляпки, перчатки, платки, банты, бижутерия, сумочки от баулов до маленьких конвертов под вечернее платье… Парень подошел к нему, бессмысленно глазевшему на витрину, где в ряд выстроились шляпки, и шепнул, что, дескать, пустая это затея. Мужик вперил тяжелый взгляд в лицо парня, а тот сказал, что самый лучший подарок для мамы — букет цветов.
— Всегда придерживался мнения, что учитель — самая цветочная профессия. Как у них, бедных, от этих цветиков-семицветиков аллергия не развивается, — ответил мужик и вновь уставился на шляпки.
— Я вас уверяю, таких цветов учителям не дарят, — настаивал на своем Дмитрий.
Петр посмотрел на него уже более заинтересованно.
— Ладно, цветы купим, как из города поедем, а здесь я возьму ей вон ту шляпку и этот шейный платок, как тебе?
Парень окинул взглядом предложенное Петром и кивнул в знак одобрения. Каждая из вещей тянула на месячную зарплату матери. Когда-нибудь он тоже не будет интересоваться ценой при выборе подарка для самого дорогого человека в мире. Наконец, подарки были упакованы, загружены в машину, цветы куплены. Мужчины уселись в «Москвич», и тот, умиротворенно урча, повез их на дачу.