Читать интересную книгу Возвращение к любви - Георге Георгиу

Лишь один из всех не разделял отличного настроения, воцарившегося при появлении новых гостей. Это был Виктор Станчу. Недвусмысленный отказ Моги принять подарок был для него ударом в самое сердце. Он чувствовал себя обиженным, униженным перед всеми. «Марица, Марица, глупая девица!» — вскричал он про себя, имея в виду жену, — как всегда, когда она выводила его из терпения. Ибо она настаивала: «Сделай Моге хороший подарок, не скупись. Ведь он тебе — друг!» И если бы ему не попался на глаза телевизор, единственный еще не проданный в раймаге, где такие товары появлялись довольно редко, он купил бы большую керамическую вазу. Виктор успел приметить в комнате Моги возле старинного серванта подходящий уголок, где ваза смотрелась бы отлично. Но в последнюю минуту цветной телевизор все-таки перевесил; в их местах он был еще редкостью. Да и пользы от него Максиму было бы больше. Скрасил бы ему одиночество. И вот он остался у дверей, как брошенная никому не нужная вещь.

Мога между тем успел рассадить гостей, и только Станчу, еще не пришедший в себя после случившегося, не знал, куда себя девать. Тогда Максим осторожно взял его за руку и, словно в награду за пережитое, подвел к Анне Флоря.

— Надеюсь, не будешь скучать, — дружески улыбнулся он.

Анна, в свою очередь, мило улыбнулась Виктору, ее большие зеленые глаза задумчиво остановились на нем. И что-то странное случитесь со Станчу. На несколько мгновений все присутствующие словно растворились в воздухе, с ними — и вся комната, и остались только они двое — Анна и он… И не хотелось видеть ничего вокруг, кроме вот этих чуть затуманенных глаз; но раздался снова голос Моги, и Станчу невольно нахмурился.

— Прошу, товарищ Томша! Прошу, проходите…

Томша извинился за опоздание, — задержался, как объяснил хозяину дома, на участке Иона Котоману. На самом деле он никак не мог уйти от Аделы, а она отпустила его лишь в обмен на твердое обещание вскорости вернуться. Мога посадил его слева от Анны. Станчу еле заметно нахмурился, что не ускользнуло от внимания Козьмы Томши.

Виктор поднялся вдруг на ноги, держа бокал, еще раз взглянул на Анну и, будто ее присутствие его вдохновило, ко всеобщему удивлению, с жаром заговорил. Он вспомнил о прежней Пояне, об их общей молодости, восславил радость встречи старых друзей и наконец, выйдя из-за стола, заключил Могу в объятия. И все, что случилось между ними так недавно, рассеялось, предалось забвению; в душе он был даже признателен Максиму за то, что, благодаря его заботе и вниманию, рядом с ним сидела очаровательнейшая женщина. Виктор завершил свой тост здравицей в честь представительниц прекраснейшей половины человечества украсивших своим присутствием эту встречу, этот дом и очаг; он наклонился и, взяв руку Анны, поцеловал ее.

Томша, знавший Виктора не один уже год и видевший его при самых разных обстоятельствах, был шокирован поведением своего бывшего директора. Заинтересовала его также Анна — кто она такая, откуда приехала, с каких пор знает ее Станчу, что так с нею галантен?

Возвращаясь домой около полуночи, съежившись рядом с шофером, молчаливый и задумчивый, Станчу пытался разобраться в том, что сегодня на него нашло. Вместе с унижением, вызванным отказом Моги от подарка, другое чувство, гораздо более сильное, неожиданно разбуженное Анной настойчиво продолжало его тревожить.

4

После полуночи, когда со стола было все убрано. Максим Мога и гости из Стэнкуцы удобно расположились в столовой для беседы — кто на диване, кто в креслах. Вспоминали о Стэнкуце, переходили от нее к Пояне, беседа тянулась без определенной цели, для души. Но Лянка вдруг с тревогой спросил:

— Как ты оказался в больнице? Что случилось? Мы собирались навестить тебя, но ты уже выписался.

— Хорошо, что не ездили зря. Ничего особенного. Капризы сердца, — ответил Мога.

— А что я говорила тебе еще в Стэнкуце: с сердцем шутки плохи. Будь осторожен! — напомнила Валя.

— Нельзя забывать, что в известных случаях сердце неподвластно врачам, — слегка усмехнулся Мога. Он подумал об Элеоноре, отсутствие которой продолжал остро ощущать. Мога жалел, что ее нет на этом полуночном совете; почему она так и не ответила на приглашение? Что помешало ей прийти?

— Вот так оно насчет сердца, — заключил он с сожалением в голосе.

Не поняв, что имеет в виду Максим, Валя взглянула на него вопросительно. Ответа, однако, не было. И Михаил Лянка, имевший обыкновение перескакивать в разговоре с предмета на предмет, внезапно вмешался:

— А знаете, о чем подумал я в этот вечер? Что нам для возвращения к истокам наших дел не хватает лишь Фабиана.

Воцарилась тишина. Все почувствовали, как сильно Михаил попал впросак. Надо ли было напоминать Анне о юношеской любви, которая, хотя и не совсем еще забыта, давно стала прекрасной сказкой, не более того!

Михаил пытался исправить дело. И обратился к Моге:

— Забыл сообщить главное: Анна получила назначение в Пояну.

Максим Мога устремил на Анну вопросительный взгляд. Она ответила робкой улыбкой.

5

Лесная листва в мае нежна, полна юного трепета, и, наверно, поэтому с такой силой под ее сень влечет все живое — и птицу, и зверя, и человека… Бродишь по тропам, покрытым еще редкой тенью, радуешься легкости своих шагов и всем существом с готовностью отзываешься на легчайший шепот ветерка, на трепет хрупкого листка, на птичью трель. И зрение, и слух только еще начинают заново привыкать к возрожденной жизни леса; до времени ты здесь — лишь сторонний свидетель возвращения природы к тому, что она уже не раз пережила, но что ощущает уже по-иному. Ибо каждая весна прекрасна по своему; порой она наступает медленно, одолевая зиму с трудом, порой же воцаряется сразу, принося много солнца, буйный рост трав и множество птиц, торопящихся возвестить о своем присутствии веселыми песнопениями…

Такое случилось и с Элеонорой Фуртунэ: нынешняя весна ворвалась в ее душу неодолимым чувством к Максиму Моге, которое вначале обрадовало ее; вскоре, однако, ее начали одолевать сомнения, беспокойство, недоумение — слишком уж неожиданным было глубокое влечение к этому человеку, не молодому уже и не видному собой, к этому великану, обретшему над нею власть одной силой своей личности. Новое для нее состояние испугало Элеонору: что ждет ее теперь в будущем? Любовь урывками, скрываемая от людских глаз? Что сулит она Максиму? Неприятности, треволнения — найдутся, несомненно, злые языки, и пострадает прежде всего он! Поскольку же он ей дорог, как может она отдать его на милость недоброжелателей? Не лучше ли отступиться, держаться от него на расстоянии?

Для начала она решила взять отпуск, ссылаясь на необходимость лечения. Подальше от Пояны, на Кавказе Элеонора надеялась справиться с безрассудным влечением, забыть Максима. Но ошиблась, как ошибалось и до нее так много простодушных сердец, надеявшихся, что бегство спасет их от незваной любви или ненависти. Куда и как убежишь от себя самой?

Элеонора возвратилась в Боурены на неделю раньше срока и с жадностью окунулась в работу. Много раз бралась за телефонную трубку, чтобы позвонить Моге, сообщить, что она снова дома, но в последнее мгновение раздумывала. Знала, что скажет: «хочу вас увидеть». Но встречи с ним боялась. А он, будто угадывая ее состояние, ничем не напоминал о себе.

Однажды вечером, когда она ложилась спать, надеясь, что тяжелая усталость поможет ей уснуть, зазвонил телефон, согнав с нее сразу усталость и дремоту. Элеонора была уверена: это Максим. Она тут же нырнула в постель, не успев как следует раздеться, и застыла под одеялом, боясь пошевельнуться. Хотела обмануть себя: она, мол, уже в постели, не будет же вставать из-за телефонного звонка. Да и не обязана никому отвечать в такой поздний час. Даже если звонит сам Мога…

Но сон упрямо ее обходил. Зажмурив глаза, в напрасном ожидании перехода от бодрствования к освежающему сну, слушая тиканье часов, Элеонора следила за медленно текущим временем. Хриплое петушиное пение заставило ее вздрогнуть. Из чьего-то двора донесся сердитый лай. По главной улице проехала запоздалая машина; кто-то вернулся домой или, может, только отправился в путь. В доме напротив вспыхнул желтый свет… Что делает в этот поздний час Максим? Наверно, уже уснул. Мужчины крепче духом, они не принимают близко к сердцу всякие пустяки. С какой стати ему о ней беспокоиться?

Его поцелуи в комнатке на кордоне у Штефана — поцелуи стосковавшегося по любви мужчины — могли быть только признаком преходящего увлечения.

…Элеонора выскочила из постели, еще не пробудившись от сна, пришедшего лишь к рассвету. Разбуженная пронзительным, повелительным звонком — что звонило, будильник? — Она протерла глаза — никак не могла разглядеть, который час. Было уже без четверти восемь, а в восемь ей следовало приступить к работе! Снова зазвонил телефон, и только теперь Элеонора окончательно пришла в себя. Подняла трубку: «Фуртунэ слушает!» — «Беспокоит Мога», — прозвучал прямо в ухо ясный голос. Элеоноре на мгновение почудилось, что он рядом, в доме. «Слушаю вас, Максим Дмитриевич…» С чем это он? Хочет узнать что-нибудь по работе? Сообщить о своем приезде? «Звонил вам вчера, но мне не повезло. Прошу оказать честь сегодня моему дому… Я на днях переехал… Пригласил нескольких друзей…» «Спасибо, Максим Дмитриевич… Благодарю…» И первой положила трубку. Села на край кровати. В голове еще не прошла тяжесть. Но на сердце полегчало.