— Марк разумный человек, — успокоила его Элли. Она надеялась, что это действительно так.
Тан посмотрел на нее недоверчиво, но Элли чувствовала, что он проглотил приманку. Стараясь, чтобы голос не выдал ее волнение, она сказала:
— Мне пора возвращаться.
— Боже мой, мне тоже пора возвращаться. Я должен убедить своего редактора, что собирал материал для лучшей статьи года.
— Вы действительно собирали этот материал, — заверила его Элли.
Они вместе вернулись в здание газеты. Потом Элли поспешила к трамваю. Оказавшись на остановке, она с раздражением увидела, что придется ждать. День кончался. Уже стемнело. Элли убеждала себя, что Марк, вероятней всего, вернется очень поздно. Но все-таки он может заметить, как она тайком пробирается в дом, а это, несомненно, приведет его в ярость, и у нее не будет никакой возможности поговорить с ним спокойно. Из-за этих мыслей минуты ожидания казались ей бесконечными.
Наконец, трамвай подъехал. Элли заметила, что в нем гораздо меньше пассажиров, чем она надеялась. Было уже по-настоящему поздно. Трудолюбивые банкиры и другие люди, которые работали в центральной, деловой части Лондона, уже были дома.
Она вышла из трамвая за целый квартал от дома в Кенсингтоне и торопливо пошла вперед, по пути бросая быстрые взгляды на элегантные дома коммерсантов, дворян и аристократов. Окна были закрыты шторами, но свет слабо пробивался изнутри.
Какой-то мужчина прошел мимо Элли. Он приподнял шляпу в знак приветствия, она улыбнулась в ответ. Квартал уже казался ей невероятно длинным.
Вдруг Элли остановилась: она почувствовала, что кто-то идет за ней следом.
Она быстро повернулась и почувствовала себя дурой. Это были обычные прохожие — мужчина и женщина. Они вежливо поздоровались с ней и быстро прошли мимо.
Ее сердце бешено колотилось, когда она смотрела, как эта пара входит в один из домов.
Потом она вздохнула с облегчением, чувствуя, как смешны ее страхи.
И снова услышала шаги.
Элли опять остановилась и посмотрела назад.
Никого.
Она мысленно выругала себя и вспомнила, что ей придется либо с беззаботным видом пройти мимо сторожившего дом Бертрама, либо снова пробраться во двор к соседям, перелезть через забор, а потом по дереву спуститься к себе.
Бертрам непременно расскажет Марку, что она выходила из дома. А Элли не хотела, чтобы Марк знал об этом, пока она сама не расскажет. Значит, надо лезть на дерево.
Ей снова показалось, что она слышит за своей спиной чьи-то шаги. Не сбиваясь с шага, она обернулась назад.
Сзади не было никого. Только тени падали на дорогу между фонарями.
Залаяла собака, и Элли подпрыгнула на месте от неожиданности.
Ей стало страшно. Эта улица была зеленая, перед многими домами были разбиты маленькие палисадники, украшенные симпатичными кустами.
Там мог прятаться кто угодно.
Элли снова пошла вперед, твердо решив, что нужно торопиться.
В этот момент она услышала легкий стук копыт и поняла, что позади нее, из-за угла улицы выехала карета. Элли повернулась, чтобы посмотреть на нее. Карету везла пара красивых черных лошадей. Кучер был одет в черный плащ, на голове — низко надвинутая шляпа.
Карета остановилась.
Элли снова пошла вперед. Вдруг она поняла, что карета сбавляет скорость с тем, чтобы остановиться, когда окажется рядом с ней.
Осознав это, Элли бросилась бежать.
Марк позвонил из охотничьего дома в городской.
После нескольких попыток — телефонистка сначала соединила его с портным, а потом с магазином дамских шляп — он дозвонился до Джитера. Тот заверила Марка, что леди Александра находится на верхнем этаже и, кажется, наслаждается этим днем отдыха.
Марк решил не беспокоить Элли. Потом он довольно долго рассказывал отцу, что знал об убийствах, и все свои догадки. Лорд Ферроу сначала хмуро выслушал его, а потом печально согласился, что человек, которого они до сих пор считали своим другом, вполне может оказаться убийцей и чудовищем.
— Этот убийца, кажется, легко использует такие средства, которых не может быть у обычного человека, — сказал он сыну. — Элеонору Брендон охраняют на ее больничной постели?
— Разумеется, да.
— А лорд Лайонел Витбург невиновен?
— Да. Но он все еще находится под наблюдением врачей. Его ум по-прежнему не совсем в порядке.
— Может быть, тебе и Элли стоит навестить его.
— Может быть, — согласился Марк. — Отец, на этой неделе мы с ней переедем в мой городской дом и вернем тебе твой.
Джозеф улыбнулся:
— Охотничий дом мне нравится, так что не торопитесь. Я не собираюсь быть помехой для новобрачных. Но если обязанности заставят меня вернуться в город, я просто попрошу вас простить меня и вернусь домой.
После звонка Джитеру Марк сел на Галлоуэя и поскакал в город. Въехав в предместье Лондона, он поскакал медленнее, не желая калечить своего любимца. Но чем ближе он подъезжал к дому, тем сильней ему хотелось быть рядом с Элли.
Наконец, он въехал на улицу, где жил его отец.
На дороге перед ним стояла карета. Большая и красивая. Марку показалось, что он уже видел ее раньше.
По тротуару шла — нет, бежала — женщина.
Потом Марк увидел, как из кареты выпрыгнул мужчина, у которого в руке было что-то.
Что-то блестевшее в лунном свете.
Похожее на нож.
Элли, убегая, оглянулась назад.
Из кареты вылез мужчина. Элли с трудом различала его фигуру в тени.
Но она видела, что он держит что-то в руке.
То, что он держал, блестело в свете фонарей.
В ее уме мелькнули страшные картины. Элеонора Брендон в черной вдовьей одежде беснуется, кричит свои безумные слова, проклинает Элли, играя роль скорбящей вдовы.
И Элеанора Брендон — такая, какой она, должно быть, стала сейчас, — лежит на спине в больничной постели, на шее тонкая темно-красная линия — зашитая рана на горле.
Элли побежала быстрей.
— Стой! — прогремел чей-то голос.
Элли поняла, что на улице появился кто-то третий. Третий — это Марк. Она узнала его по голосу и оглянулась.
Когда она поворачивалась, человек, вышедший из кареты, столкнулся с ней, и они вместе упали на землю. Преследователь в неуклюжей позе распластался на ней.
Элли закричала от ужаса.
В тот момент, когда Марк рывком стащил с нее преследователя, Элли сумела разглядеть лицо этого человека.
— Тан! — громко воскликнула она.
— Отпустите меня! Что такое случилось с вами обоими? — спросил журналист, обращаясь к Марку.
Его глаза расширились от страха, но это было вполне объяснимо: Марк крепко держал его за горло.