но с ремонтом, пристройкой, подвалом и гаражом. Хороший дом, добротный. Точно больше трех тысяч баксов стоит, которые с них требуют.
— Ясно. Тогда надо спешить. Пусть наши с ихними договариваются, останавливают счетчик, дом пускают на продажу. Тянуть нельзя, понимаешь?
Я кивнул. Похоже, не получится у меня сегодня отдохнуть после поездки по побережью, придется к Кабанчику в гости идти. А до того надо обменять заработок на доллары и сказать валютчику, что его партия кофе приедет в среду. И только потом — к Кабанову…
Еще ж уроки, так их и разэтак! Вот как все успеть? Надо поторопиться, пробежаться по точкам и новые не искать, чтобы к трем часам дня освободиться.
Однако покупатели были активны, я все распродал к двум часам дня, и мы поехали домой.
— Как вчерашняя охота? — спросил я просто чтобы не молчать.
— Перепелка закончилась, — вздохнула бабушка. — Одного фазана подстрелили.
— И зайца — почти, — добавил Каналья. — Юрка стрелял, промазал. Чуть не плакал. Все-таки не дорос он пока, тяжело ему управляться с ружьем.
— Да что мы за несколько часов успели? Только в лес вошли — темно. Если бы Боцман не выгнал того фазана…
— Боцман разве охотничий? — удивился я.
— Нет. Он вообще беспородный, — ответила бабушка, — и ближе к овчаркам. Охота — это состояние его души. Когда Андрюшка его принес, у меня еще была собака. Я пыталась пристроить щенка — не получилось. Не выгонять же! А потом — эпидемия чумки, Тузик сдох, Боцман болел и выжил. С тех пор везде со мной, и в лес, и на охоту. Он на цепи страдает, и я его не привязываю. А умный какой! Как человек.
— Это да, — кивнул Каналья.
— Все село его знает. Если кто залезет — со двора не выпустит.
Так за шутками и прибаутками въехали в город, благо что заняло это сорок минут, а не полтора-два часа, как вчера. Я обменял деньги у валютчика, продал ему оставшиеся пять пачек, отдал деньги на хранение бабушке и собрался добираться к Кабанову своим ходом, но Каналья вызвался меня подвезти.
— Если должница вменяемая, сразу с ней и поговорю, а потом сведу с нужными людьми. Вы не против, Эльза Марковна, что мы заедем?
— Мне бы, конечно, домой, — проворчала бабушка. — Мне бы хоть один выходной! Но раз уж такое дело, потерплю. Только давай быстрее!
Через десять минут «Победа» стояла возле высоченного каменного забора с колючей проволокой поверху, у железных зеленых ворот.
Бабушка прокомментировала:
— Сразу видно: тут живут люди, которым нечего скрывать.
— Теперь ясно, чего дом кредиторам приглянулся. Это ж крепость! — по-своему взглянул на ситуацию Каналья. — Ну что, идешь?
Мне хотелось спрятаться под сиденье, но деваться некуда, и я зашагал к воротам, надавил на кнопку звонок — отозвались два пса, судя по лаю, крупных, зазвенели цепями.
— Кто? — донесся встревоженный женский голос.
— Я к Саше, друг его, — заорал я.
— Петя? Сейчас.
Она подумала на Райко, переубеждать ее я не стал.
Хлопнула дверь. Собаки смолкли. Санек подбежал бесшумно, загремел щеколдой и открыл калитку прямо в воротах.
— Ты⁈ — Его глаза полезли на лоб. — Какого…
Он перевел взгляд на машину, а я бегло осмотрел мощеный плиткой двор, качели, пижонскую статуэтку ангелка, клетку с курами… Тьфу ты, это павлины!
— Я обещал узнать, что можно сделать с вашим долгом. Как не дать отжать дом. Узнал. Теперь ему, — я кивнул на Каналью, — нужно поговорить с твоей матерью. И срочно. Потому что вы — на счетчике, а его надо остановить.
Санек сморщил нос, покосился на двух черных терьеров на цепях, зафиксированных на проволоке, тянущейся вдоль забора.
— Она бухая.
— Что, прям невменяемая? — Я его встряхнул. — Кабанчик, ты дурак? Ты ж бомжевать пойдешь, если вы и дальше будете отсиживаться! У вас тупо заберут дом.
Терьеры оскалились и двинулись к нам, думая, что я обижаю маленького хозяина.
— А так? Типа нам все простят.
— А так нужные люди выяснят, был ли долг и каков он. Остановят счетчик. Выставят дом на торги, и вы сможете купить квартиру на остаток средств. Но людям, конечно, тоже придется заплатить. Так что зови мать.
Кабанов уставился на меня, словно ему явился бес, только что не перекрестился. Попятился, исчез в доме, а появился, ведя за руку пожилую худую до синевы брюнетку со впалыми щеками. Я махнул рукой Каналье, тот вылез из машины и зашагал навстречу. У матери Кабанова при виде Алексея заблестели глаза, она аж помолодела и приосанилась.
— Саша, убери собак.
Кабанов увел терьеров за дом и привязал там. Прибежал к нам.
— Здравствуйте, я Алексей, — представился Каналья.
— Ирина, — прошептала она.
— Пройдемте в дом. — Он взял Кабанову под руку, — или вам удобнее здесь?
Санек двинулся за ними, но Каналья пригвоздил его к месту взглядом.
— Парень, побудь пока тут, у нас взрослый разговор.
— Идемте в дом, — предложила Кабанова.
— Предупреждаю, у меня мало времени, — сказал Каналья на ходу, и за ними захлопнулась входная дверь.
— Это надежный человек? — жалобно спросил Саня.
— Это свой, не дрейфь, — попытался его успокоить я. — Афганец. И помогать будут афганцы, а не отморозки. Хуже сто пудов не будет.
Санек вздохнул.
— Мать совсем извелась. Не ест, не спит толком, только плачет.
— Она знает кредиторов? — спросил я.
— Теперь знает. Она всю жизнь занималась домом и нигде не работала. Друзей отец сюда не водил, никого с ней не знакомил. Как теперь жить…
— Главное с домом решить,