Блауэр сдается. Он вздыхает, понимая, что не отвертится, и напоследок, будто перед прыжком с обрыва, смотрит на сына, явно извиняясь.
– Это началось очень давно и, если честно, с простой шалости…
– Шалость?
– Да. Это был… – Блауэр выдыхает и молчит пару секунд, подбирая слова, – не более чем эксперимент, чтобы скрывать адюльтеры наших предков.
– Какого черта, – бормочет Рейв, и они с Якобом переглядываются.
– Если вы не прогуливали историю, то должны знать, как сильны работяги, которым была нужна работа, и местная аристократия была рада ее дать. Первое время никто не видел проблемы. Новые люди – так это тогда называлось – были сильны. Они приносили новые идеи, развивали медицину, земледелие и торговлю. Но по большей части это были чернорабочие, слуги. Они ехали на заработки и оседали, женились на наших женщинах, заводили семьи. Это всё был низший класс, работяги, аристократия их просто не видела.
Стали появляться метисы. Причем если среди бедняков это было обычным делом, то среди высшего класса – скандал, оно и понятно, но стали появляться и такие случаи. Дети от таких союзов были неотличимы от обычных магов земли, с таким же слабым магическим потенциалом. В общем‐то, ничего страшного, если это скрыть; единственная проблема – временная гетерохромия в детском возрасте. До проявления сил к четырнадцати годам, когда траминерская кровь побеждала чужую, глаза детей были другого цвета. Не всегда, но бывало и такое. Это был вопрос репутации… Одно дело, когда ты породнился с дорнийским князем или бреваланским герцогом, и совсем другое, когда это обувщик из Фолье, а ты дочь аристократа и у твоего бастарда черные глаза.
К тому моменту иные пролезли во все сферы деятельности, они открывали лучшие лавки, чем мы, создавали лучшее производство. Строили лучшие дома. Траминерцы, как более слабый вид, могли исчезнуть вовсе. Кто знает, сколько поколений нужно, чтобы кровь разбавилась настолько, что ее не хватило задавить чужую магию. Проверять никто не стал. Тогда появился Орден Пяти. Пять семей, которые имели какую‐то власть. Хейзы всегда были уверенными политиками. Мы, Блауэры, ученые. Прето всегда держали в кулаке прессу, Хардины – военных, Бланы – светское общество. Первоначальной целью Ордена было сокрытие грехов.
– Но почему именно в нашем поколении? А что же раньше? Выходит, и вы, наши родители, не чисты…
– Появились СМИ, общественные школы пришли на смену домашнему обучению, вопрос стал вставать острее с каждым годом, но на самом деле глаза детей умели маскировать и сто лет назад, просто иными способами. Нельзя вещать с трибун о чистокровности, когда твой сын на четверть аркаимец. Ситуация и так зашла слишком далеко, многие траминерцы, уже и среди среднего класса и даже некоторые из высшего, политику чистокровности не разделяли, были счастливы жить в браке с иными и рожать слабых детей с разноцветными глазами и были готовы запустить иных во все сферы жизни. – Его лицо при этом кривится, будто он сопротивляется расисту внутри себя, но сделать ничего не может. – Но были и другие. Они до дрожи боялись, что старые похождения предков вылезут, не в этом поколении, так в следующем. Тогда лаборатория Бовале разработала токсин, он подавлял чужеродные гены достаточно мягко и незаметно.
Это не был конечный вариант, на самом деле просто одна из новых альтернатив, которую проверили на паре-тройке детей. Мы бы отмели ее сразу же, как выявили все побочные эффекты, поверьте мне, если бы очень быстро не заметили кое-что важное. Силу. Невероятно превосходящую силу родителей. Магия пробуждалась раньше времени, и это было невероятно. Этим детям не были нужны длинные заклинания, они могли развивать свои навыки как будто до бесконечности. И это было интересно.
Орден, который тогда заботился только об имидже кучки богатых траминерцев, вдруг понял, что это можно использовать и для захвата власти. Проект закрыли, о нем перестали говорить открыто. На тот момент токсин использовало всего несколько семей с не самой чистой кровью, но с достаточно большой властью. Впоследствии к ним присоединилось еще несколько дюжин, которых заинтересовал шанс сделать своих детей сильными. Это же превосходная идея. Наконец иные узнают, где их место. Так и появились условно чистые истинные, разбавленную кровь которых было невозможно доказать. Новые истинные – у которых просто не было на тот момент средств проспонсировать эксперимент, и они в него по тем или иным причинам не попали. Грязные – те, кто был однозначно уже не траминерец.
– Вопрос. – Рейв вскидывает голову. – Почему взрослые не начали принимать этот ваш токсин?
– Вера… понимаешь, нет ничего внушительнее, чем то, что нельзя доказать. Вера в то, что природа сама создала сильных истинных детей, что мы не хотели власти, она пришла сама, снизошла за то, что верно служим траминерской крови. Если бы вдруг взрослые стали такими – теория не выдержала бы расследования, все бы мигом посыпалось. Я знаю, что тот же Хейз принимает уменьшенную дозу токсина, но… в самом начале мы договорились, что оставим будущее нашим детям, что это для них, а не для нас.
– Какой бред. – Рейв трет лицо ладонями и качает головой. – Бред… А как же боли?
– Это заметили не сразу. Боли появляются при длительном приеме, когда организм входит в зависимость.
– И вы это всё не прекратили? – рычит Якоб.
– Сын… месяц! Всего месяц понадобился СМИ, чтобы раструбить по стране, что в истинных семьях появляются исключительно талантливые дети. Сильные, сравнимые по силе с любым другим иным ребенком… Это был фурор, иные впервые почувствовали, что что‐то изменится. Появилась надежда на скорую революцию.
– И вы продолжили давать нам токсин? – Якоб вскакивает со стула и смотрит на отца в ужасе. – Просто из‐за шумихи?
– Все зашло слишком далеко. – Голос Блауэра-старшего дрожит. – Мы старались как‐то это исправить. Разрабатывали другие лекарства, искали относительно безопасную дозу. Власть быстро вскружила Хейзу голову, он не хотел отказываться от своей будущей суперармии…
– Но мама… мамы детей не думали, что… – Рейв не верит своим ушам, и можно видеть, как подрагивают его руки.
– А разве они когда‐то могли что‐то решать? Политика чистокровности внушала, что это необходимость. Иначе иные захватят нас. Мы станем их слугами, а не наоборот, потому что революция неизбежна. Вчерашние работяги с легкостью открывали собственный бизнес, их дети стали учиться в институтах и академиях. Красивые, сильные дети, ровно такие же, как наши, сделанные искусственно благодаря токсину. Нам нечего было им противопоставить.
– Моя мама… – начинает Якоб.
– Больше всего на свете боялась, что однажды ей придется самой стирать свою одежду, – криво усмехается Блауэр. – Я утрирую, конечно,