- Мало! - тонким капризным голосом сказал Дворник, тоже пошатывавшийся и сохраняющий равновесие только благодаря метле. - Но... ух... ё...
Судя по всему, Якову Ивановичу только что тоже было очень хорошо.
- Что это было? - пробормотал Денисов, облокотившись на подоконник.
- Музыка, - удивился Дворник. - Живая музыка в великолепном исполнении всегда так действует. И хранители, и мусорщики могут ее чувствовать. Но только восприимчивые - это, где-то, процентов сорок населения. Как ощущения?
- Нет слов, - Костя прижал ладони к лицу и сквозь разведенные пальцы покосился на Аню, которая уже закуривала, переместившись в кресло. - Так ты тоже это видел? Лес, море...
- Каждый слышит что-то свое и видит что-то свое, - покачал головой Дворник. - Чаще всего это то, чего ему сейчас особенно не хватает, хоть он и не осознает этого. Как самочувствие?
- Да... - Костя убрал руки и зачем-то ощупал себя, - да вроде нормально.
- То-то и оно. Пианино лучше всего - после него отходняка не бывает.
- Чего не бывает?
- Отходняка, - терпеливо пояснил Яков Иванович. - Тоски. Жажды ощущений. Ты помнишь, что это было, но уже не помнишь, каково это. Быстро в норму приходишь. После гитары чуток посложнее. Занятно, что когда инструментов больше одного - вообще ничего не происходит, а почему так - никто не знает. Очень не рекомендую слушать скрипку - отходняк такой жесткий, что умом можно поехать!
- Так это что же... - Костя закрутил головой, нашаривая сигареты, - что же это... типа наркотика, что ли?
- Может и так, а может и нет. Грех жаловаться, - ухмыльнулся Дворник, - но мало, крайне мало. Качество вне всяких нареканий, но мало. Больше надо. И почаще.
- Стоп, стоп, мужик, подожди! Я свою часть сделки выполнил!
- Не выполнил, а начал выполнять, - Дворник поднял толстый палец. - Я-то про товар помню, не переживай. Но мне нужна хорошая порция. Как появится какая-то регулярность - товар твой. Все по-честному. Ну, я пошел!
- Эй, эй! - возмущенно закричал Денисов в темноту. - Дай хоть что-нибудь, сволочь! Кайф словил, а мне что?!
Не получив ответа, он повернулся и привалился спиной к подоконнику, сжимая в зубах незажженную сигарету. Мир вокруг все еще немного раскачивался и после недавних чудесных картин казался особенно неприглядным. Неужели этого ему сейчас не хватает? Или это именно то, что и представляла из себя Анина музыка?
- Слушай, - сказал он, глядя на Аню, которая, поджав под себя ноги, вовсю дымила в старом кресле, - да ты просто клад! Почему ты не играла так раньше - как бы у нас уже шли дела-то! Все дело в настроении? Будет у тебя настроение.
О заоконный карниз что-то стукнуло, и Костя резко развернулся, уверенный, что сейчас увидит очередную перекошенную физиономию призрачного бездельника. Потом ухмыльнулся и, с усилием протолкнув руку сквозь стекло, поднял с карниза моток веревки и увесистую деревянную теннисную ракетку с изъеденной недогоранием ручкой и практически полным набором струн.
МЫ ПРОСТО ПРОГУЛЯЕМСЯ НА КЛАДБИЩЕ
- Раз-два! Раз-два! Раз-два! Дыши! Не сбивайся с ритма! И не так быстро! Это пробежка, а не спринт, с венком тебя там никто не ждет! Будешь так нестись, собьешь дыхание... конечно, после такого количества сигарет оно у тебя и так ни к черту!.. Осторожно, лед!.. ё, я ж сказал, осторожней! Чуть не уронила хранителя!
Утренний зимний парк, погруженный в густые сумерки, едва-едва разгоняемые тусклым светом фонарей, подпрыгивал и раскачивался вокруг Кости, восседавшего на плечах своего флинта или, точнее, на шее. Ездить на одном плече, да еще сохраняя при этом и обороноспособность, и небрежное изящество позы, как более матерые коллеги, Костя пока не научился - с него пока было достаточно и того, что ему удавалось не падать с нынешней позиции. Но позиция эта до сих пор казалась ему нелепой и раздражающей. Уж кого-кого, а Костю Денисова никто бы не обвинил в том, что он сидел у бабы на шее.
На то, чтобы выгнать сонную Аню на первую утреннюю пробежку, у него ушло не меньше недели, и пару раз Костя даже срывался и начинал орать, вызывая у своего флинта слезы и потом долго принося извинения. Аня хотела измениться - он это точно знал. Хотела похудеть - он это знал тоже. Утренняя зарядка была одним из важных составляющих этого плана, и Костя, каждый день, в промежутках между обычной работой, не покладая рук, точнее, языка, обрабатывал своего флинта, подталкивая его к принятию решения. И вот сегодня они бежали уже третий раз. Ему удалось подвести Лемешеву к этому, в дальнейшем предстояла не менее сложная работа - уговаривать ее, чтобы она ни в коем случае не бросала это занятие. Все это, по мнению Кости, был каторжный труд, ибо необходимо было и заставить Аню делать то, что нужно, и сохранять в ней бодрость духа и хорошее настроение. Приходилось учиться сдерживать вспышки ярости, приходилось учиться лояльности и бесконечному терпению. Первые дни было очень трудно, и Денисов отрывался на окружающих - подрался с наставником и был бит, накричал на Ингу, после чего та два дня с ним не разговаривала, а на Тимку как-то рыкнул так, что художник с перепугу чуть не залез на дерево, спутав его со своим флинтом. Он не понимал, где взять столько терпения и с удовольствием одолжил бы его у кого-нибудь, если б это было возможно.
Музыку - ту, что переносила его в миры образов и ощущений, в миры, где он мог дышать и сорванная травинка оставалась в его пальцах - Костя слушал еще дважды, но в эти разы волшебство было очень коротким, и большей частью Аня играла красиво, но безжизненно. Его удивляло, что по возвращении он не испытывал тоску по возможности быть живым, и память об ощущениях стиралась так быстро. Вероятно, это и было то, что Дворник назвал отсутствием отходняка. Но музыку хотелось слушать снова и снова.
Помимо Дворника, Костя довольно быстро обнаружил еще двоих существ, которые оказались восприимчивы к музыке - хранителей из соседнего подъезда. Точнее, они обнаружились сами, после первого же "музыкального вечера", подойдя к Косте утречком и скромно поинтересовавшись, когда Аня удосужится еще что-нибудь сыграть в таком же роде, делая вид, что, в принципе, им это не особенно и надо. Раскусить соседей было несложно, и Костя, проведя короткие, но плодотворные переговоры, после второго исполнения своего флинта получил от одного соседа короткий моток толстой веревки, а от другого - почти полностью сгоревшую книгу Моэма "Театр", которую, от нечего делать, перечитывал с большим удовольствием, невзирая на недостающие страницы. Осведомился, не завалялось ли у кого второго тома "Мертвых душ"? Соседи вежливо улыбнулись - судя по всему, шутка была очень старой. Один из них, учитель истории, хранил подполковника милиции в отставке и был постоянно с ним не согласен, делая язвительные замечания по любому поводу. Другой, бывший владелец Моэма и сотрудник агентства недвижимости, хранил так называемого цветочного парикмахера - искусного садовника, чьей основной специализацией была декоративная стрижка кустов. Узнав об этом, Костя скептически приподнял брови. Он терпеть не мог кусты, перестриженные в шары, конусы и вазы и никогда не понимал, что в этом такого восхитительного.