ладонями по столу. В заключение король велел снести все хёрги во всех поселениях Севера и построить к весне в каждой крепости храм во славу истинного бога. А ещё сделать так, чтобы в Илла-Марейне не осталось ни одной вёльвы или эрля, которые не приняли бы истинную веру. Все они должны пройти испытание огнём и принять истинного бога. А всех, кто откажется, король велел, не раздумывая, сжечь. И этим поручили заняться ярлу Бодвару.
−Не должно остаться на Севере никакого колдовства!
Когда король говорил эти слова, Олинн видела, как камень в его перстне налился кровавым светом. И стоило не сомневаться, что следующей весной король вернётся сюда, чтобы закончить начатое. У Олинн даже мурашки побежали по коже от этих зловещих слов и захлестнувшего её нехорошего предчувствия, потому что в голосе короля слышались какие-то иные ноты, когда он говорил об истинном боге. Твёрдые и безжалостные…
Она даже вздрогнула от последних слов короля и посмотрела на Гленна Нье'Лири, но её дядя весь вечер беседовал с кем-то или слушал короля, а на племянницу старался не смотреть.
Это и правильно…
И в этот момент её руки, лежавшей на краю стула, будто невзначай коснулась тёплая ладонь Игвара. Олинн застыла, надеясь, что по её лицу никто не догадался о том, что происходит, но… руку не убрала. Это прикосновение было таким успокаивающим, таким тёплым. Сердце сжалось от сладкого предчувствия, рванулось и затрепетало. Олинн чуть наклонилась к столу, подвигая одной рукой блюдо, так, чтобы скатерть точно скрыла это прикосновение. И в тот же миг рука Игвара полностью накрыла её руку, сжала легонько, лаская пальцами там, где в центре ладони пряталась звезда.
И она отозвалась сразу. Тепло потекло по венам, растворилось в крови, наполняя её чем-то опьяняющим и жарким, и всё вокруг стало вмиг неважно. Король, Хейвуд, Фэда, все эти люди… Олинн никогда не испытывали ничего подобного. Всего лишь прикосновение, всего лишь тепло, но перед ней будто открылся новый мир, который наполнился яркими красками, запахами и звуками. И на какое−то мгновенье исчезли гости, посуда, столы, слуги, снующие вокруг, штандарты, оленьи головы и каменные стены замка. Они растворились, стали прозрачными, шум затих, и остался только могучий дуб в саду эрля, уходящий в самое небо и наполненный волшебным светом. А ещё Игвар.
Он всё так же был рядом. И Олинн ощутила, как её пальцы сами переплетаются с его пальцами, отвечая на прикосновение, как будто они стали одним целым. Это длилось, кажется, всего мгновенье, но в то же время и очень долго. Как будто рядом с королём, среди гостей, прошёл всего лишь миг, равный взмаху ресниц, а там, где она оказалась с Игваром, время текло неспешно.
− К−хм, к−хм, ну, раз тут пошли такие велеречия, то, так сказать, хочется произнести и ответные слова благодарности…
Голос Хейвуда пришёл откуда-то издалека, заставив Олинн моргнуть, вернуться из прекрасного видения и торопливо вытащить руку из нежного плена пальцев Игвара, понимая, что ещё немного, и все увидят на её лице то, чего видеть не должны.
Король уже опустился на свой стул, и теперь прямо напротив него стоял Хейвуд с кубком в руке, собираясь произнести свою речь. У королевского племянника после турнира под глазом проступил кровоподтёк, и сам глаз слегка заплыл, но это его, кажется, совсем не смущало. Он бросил короткий взгляд на Олинн, будто прицеливаясь, и снова посмотрел на короля.
−Этой победой мы обязаны стойкости и силе духе Вашего Величества, − произнёс он с притворным смирением и чуть приподнял кубок, − и её впишут золотыми буквами на страницы истории. Теперь Балейра раскинулась от моря до моря, с запад на восток. А скоро она протянется от озера Риш на юге, и до самых Солёных островов.
Король благожелательно склонил голову, явно довольный этой речью племянника, а Олинн ощутила, как нарастает тревожное чувство в груди.
− Но…Теперь всему этому богатству нужен наследник, − подытожил Хейвуд, обводя взглядом присутствующих. — Чтобы род победителя, так сказать, не прервался…
В зале на мгновенье наступила тишина, а потом найты одобрительно закивали и один за другим стали поднимать кубки, и взгляды присутствующих устремилась на Олинн. Она почувствовала, как у неё начинаю пылать уши, и ей хотелось, точно, как вчера, спрятаться под столом от этого внезапного внимания.
− … и, я полагаю, − продолжил Хейвуд, − что предложение нашего командора о том, чтобы скрепить Север и Юг не только сталью и кровью, но родственными узами, сейчас можно с лёгкостью осуществить, прямо здесь, в Бодваре. И к Серебряной скрижали добавить ещё и брачный договор, чтобы уж никаких сомнений в том, что север принадлежит королю Гидеону не осталось. Пусть северяне увидят брачный обряд и преклонят головы не только перед нашим мечом, но и перед своей королевой.
Он посмотрел на Олинн, а по рядам гостей пронеслось роптание.
− А что, у кого-то есть сомнения, что Север принадлежит королю Гидеону? — спросил с усмешкой Игвар. — Ты скажи, у кого…
− Я надеюсь, что нет, − ответил Хейвуд, по-прежнему глядя на короля, − но, объединив Север и Юг таким образом, королевские дети унаследуют Север ещё и по праву крови. Я всего лишь беспокоюсь о том, что будет дальше…
− Какая нам польза с того, что в Талламоре будет сидеть северянка? — раздался голос одного из найтов. — С такими силами, как у нас, родниться с врагами больше нет нужды. Не справедливее ли было бы со стороны Его Величества взглянуть на дочерей Запада?
Найт встал, и Олинн увидела на его груди герб клана Ивы.
− Ну почему же только Запада? — на противоположном конце стола поднялся другой найт.
По рядам пошли шепотки, перераставшие в недовольное бормотание, которое того и гляди грозило превратиться в драку. Лицо короля вновь стало мрачным, и он ударил по столу ладонью, так, что подскочили блюда и кубки.
− Ваше Величество, − неожиданно произнёс Игвар в наступившей тишине, − вы обещали дамам танцы, и если никто не возражает…
Он поднялся и посмотрел на Олинн.
−… я бы хотел получить от дамы сердца танец в награду за мою доблесть на турнире, − он чуть поклонился. — А обсуждение брака можно отложить до Янтарного совета, не так ли?
− Разумеется… танцы! — буркнул король и махнул рукой музыкантам, явно обрадовавшись этой внезапной передышке.
Но по лицу короля было видно, как сильно он недоволен. Хейвуд затронул больную тему раньше, чем нужно, и