Читать интересную книгу Записки рецидивиста - Виктор Пономарев

Сначала мы попили водки в забегаловке. И пошли в парк. В середине парка стоял высокий столб. На нем на самом верху был положен приз победителю турнира и чуть пониже — еще один. Столб поливали водой, чтобы обледенел. Суть турнира заключалась в следующем: кто заберется по обледенелому столбу до верха, тому и подарки.

Вокруг столба собралась тьма народа, всем интересно. Мужики пробуют залезть на столб, но бесполезно, дохлый номер. Я предложил Юрке:

— Давай попробуем?

— Ты что, Демьян, смеешься? Я под расстрелом не залезу, — ответил Юрка.

Температура воздуха была не слишком низкая, градусов пять мороза, не больше. Я стал раздеваться. Не помню уж кто, где и когда говорил мне, что по ледяному столбу надо лезть в одних трусах. Я был прилично выпивши, разделся до трусов, обнял столб и полез по нему. Зрители смолкли разом, затаили дыхание. Сначала столб показался мне очень холодным, но потом ничего, привык и холода уже не чувствовал. Медленно, но уверенно, я приближался к вершине. С меня только пар валил, как из котельной. Долез я до первого подарка, сорвал и бросил вниз. Мои болельщики стали кричать: «Давай дальше!» Но и это была блестящая победа. Я быстро съехал по столбу вниз и развернул пакет. В нем оказались хромовые сапоги. Мужики схватили меня и стали подбрасывать вверх. Когда поставили на ноги, я тут же обул сапоги. Они оказались в самый раз, как спецом для меня делали.

Мужик на баяне заиграл «яблочко», и я пустился в пляс. После меня на столб полез местный мужик Саня Десятников. Он последовал моему примеру, тоже разделся до трусов и тоже долез до верха. Снял приз, спустился, развернул, а там — хороший шевиотовый костюм. Саню тоже вверх подбрасывали, и он потом танцевал победный танец не хуже дикаря вокруг поверженного мамонта. А потом мы общей кодлой пошли обмывать наши призы. Благо по всему парку стояли столы, и бухалово продавали и на разлив, и на вынос. И что примечательно, милиция в этот день пьяных никого не забирала. Все пили, пели, смеялись, радовались искренне и беззастенчиво.

Но праздники кончаются, начинаются будни. Как-то на работе в лесу Ваня Поясок сказал мне:

— Ты знаешь, Димыч, на нижнем складе в будке ребята играли в домино. Среди них был и Колька, Веркин мужик. Будучи пьяным, он сказал: «Если попадется мне этот хохол, все равно зарежу». Так что будь осторожен.

— Все путем, Ваня. Пусть только попробует. Я возле столовой на днях встретил Верку, сказал ей: «Ты что же, сучка, подвела меня, не сказала, что замужем?» А она засмеялась и говорит: «Что? Напугался?» Дура, не знает человека, а так говорит. Я ведь таких, как ее Колька, не одного отправил «корни сирени нюхать». Я же могу и опередить его, подкараулить и «освежевать» (зарезать). Мне это как два пальца обоссать. Но хочется хоть немного на свободе побыть. Только солнце засветило мне, и снова на «кичман»? Я и так пятнадцать лет отдал «хозяину» и не заметил как.

— Ничего, Димыч, сегодня приедем с работы, поймаем его и поговорим, что он хочет. А не поймет, дадим ему оторваться как следует, — сказал Ваня.

Была суббота — банный день. В общежитии я переоделся, думаю: «Схожу в магазин, возьму пару бутылок водки. После баньки и попью».

Шел по улице и на повороте за оградку встретил Кольку-электрика. Я остановился. Колька вытащил из сапога нож, сказал:

— Наконец-то ты мне попался, — и пошел на меня.

У меня в руках ничего не было, я стал потихоньку отступать вдоль оградки. Она была из штакетника. Я отступал, а рукой пробовал, может, какая штакетина оторвется. Одна оказалась снизу не прибита, я оторвал ее. И в этот момент Колька прыгнул на меня, я отскочил в сторону, а сам сбоку штакетиной долбанул Кольку по чану. Удар пришелся в висок, парень упал и не двигался. Я наклонился над ним, глянул, изо рта парня текла кровавая пена.

Я зыркнул по сторонам. Недалеко увидел армянина-инвалида, на левой руке у него не было кисти, а работал он мастером на нижнем складе. Он стоял с ребенком на руках и смотрел в нашу сторону. Крикнул мне:

— Не беспокойся, парень. Я видел, как он шел на тебя с ножом. Если даже ты убил его, туда ему и дорога, барахло человек был.

Я бросил штакетину и пошел в магазин. Взял две бутылки водки и, когда проходил мимо недостроенного дома-сруба, услышал мужские голоса. Зашел в это импровизированное кафе и увидел местных ребят: Юру Огородникова, Саню Мохина и еще троих, они сидели выпивали. Я тоже вытащил бутылку, разлил по стаканам, а когда выпили, я рассказал ребятам, что сейчас уделал Кольку, наверное, убил. Все поднялись, решили посмотреть, и мы пошли на то место, где валялся электрик. Но его на месте не оказалось, что озадачило и меня, и моих собутыльников. Я сказал:

— Точно, вот здесь была наша встреча.

— Так где же он? — спросил Юрка.

Армянин из своего двора крикнул нам:

— Я его водой поливал, так он очухался, встал. Так с ножом в руке и ушел, покачиваясь, домой. Напоследок я сказал ему: «Ты, парень, скажи спасибо человеку, что не добил тебя».

Саня Мохин предложил:

— Пойдем к Кольке на хату, разберемся.

Я отказался идти, сказал:

— Лучше в баню схожу, туда собирался, а то неделю потом жди.

Пошел в баню, так хорошо попарился, что с полки слезал ползком и долго потом на полу отлеживался. После этого моциона отправился к Маше, хорошо с ней выпили и долго потом сидели на диване, обнявшись, и слушали музыку.

На другой день я возвращался с работы вдвоем с пожилым мужиком Тимофеем из Винницкой области. Когда подходили к общежитию, то на крыльце я увидел Кольку с очень серьезной мордой. Я чуть сбавил шаг и стал внимательно наблюдать за его руками. Тимофей шел впереди меня. Когда он поднялся на крыльцо, Колька поздоровался с ним за руку. Тут же протянул и мне руку, я тоже. А когда втроем вошли в комнату, то я увидел возле своей кровати на табуретке эмалированное ведро, накрытое простыней, а на кровати телогрейку. Я был настороже и не знал еще, что все это значит. Спросил:

— Что это? — и откинул простыню.

— Это пиво, — сказал Колька.

Я поднял с кровати телогрейку, под ней оказалось шесть бутылок водки. Тут я понял, что Колька пришел ко мне с мировой. Я крикнул Тимофею в другую комнату:

— Давай, Тимоха, переодевайся! Сейчас пить будем!

Сам тоже переоделся, умылся. И только сели за стол, в комнату ввалила целая кодла: Юрка Огородников, Саня Мохин, Гена Колодочкин, гитарист, и Юрка Культя. Они закричали:

— Привет, бродяга!

Я поздоровался с ними. Пришлось выдвигать стол на середину комнаты, чтобы всем усесться. Я нарезал сала, лука и хлеба. А когда разлили водку по стаканам, Саня Мохин поднял стакан и сказал:

— Выпьем за дружбу. Чтобы у Николая с Демьяном никогда не было ссор и чтобы они стали настоящими товарищами, — поднялся с табуретки и протянул мне руку, я ответил пожатием.

Потом мы с Николаем пожали друг другу руки, и началась попойка. В ее разгар в комнату завалили Ваня Поясок с Надей, будучи уже в хорошем подпитии. В руках у них была картонная коробка.

Когда открыли, то мы увидели флаконы с «Резолью». Ваня сказал:

— Продуктовый закрыт был, так мы в промтоварном отоварились. Мужики упаковками тащат, мы тоже взяли. Уже с Надей по одному флакону вмазали, ништяк вещь.

Я прочитал на флаконе: «Жидкость для вывода перхоти на голове» и сделал резюме:

— Так, мужики, готовьте бошки, сейчас квачем будем перхоть выводить.

— Что, она тебе мешает, перхоть эта? — сказал Юрка Культя. — Вовнутрь заливать будем. Водку вот допьем и на «Резоль» перейдем.

Попойка продолжалась. Потом я попросил Гену:

— Сыграй что-нибудь родное, душевное, чтобы душа развернулась, а потом снова свернулась.

Гена взял гитару и запел:

Там далеко, на севере далеком,Я был влюблен в пацаночку одну,Я был влюблен, влюблен я был жестоко,Тебя, пацаночка, забыть я не могу.А где же, где же ты, моя пацанка,Где же ты, в каких ты лагерях?Я вспоминаю маленькую ножкуВ новеньких фартовых лапорях…

С Саней Мохиным мы вышли на улицу помочить забор. Я спросил у него:

— Чего это Колька на мировую решился?

— Вчера мы ходили к нему. Тебя-то он не знает, так мы сказали ему, кто ты такой. И предупредили, что он вперед может кони двинуть. Так лучше помириться. Он согласился. И вот ты, Дим Димыч, сам видишь: все получилось на мази, — сказал Саня.

Когда мы вернулись в комнату, там уже разливали и пили «Резоль». Кончив упаковку с этим «эликсиром бодрости», перешли на пиво.

Ваня с Надей напились в умат, я пошел их провожать. Но заходить в хату не стал, знал, что сейчас начнут мебель громить. Мне и Маша говорила, у них это завсегда, как напьются, а потом с получки все покупают заново. Такие уж утонченные натуры. Мысленно я им даже кликухи придумал: Громилыч и Жанна д'Арк с лесоповала.