Читать интересную книгу Записки рецидивиста - Виктор Пономарев

Юра достал два замурзанных стакана. Выпили. Музыка играет, голос певицы плугом бороздит по душе. Вот и началась моя жизнь с начала. А сколько я этого ждал! Пластинка кончилась, я поставил еще раз. Вкратце рассказал Юре, кто я и откуда. А потом уже в такт музыке произнес:

— Вот и все, что было. Кстати, Юрок, у вас в поселке, может, есть какая баба незамужняя? Хоть завалящая какая на первое время, но чтобы при… и жопе.

— Есть такая у нас, — ответил Юра, улыбаясь.

— Вот и веди меня к ней. Пока на ней женюсь. В моем положении выбирать сейчас не приходится. А может, инструмент какой музыкальный найдется?

— Есть гитара, только дома у меня.

— Так это вообще класс, коронный номер. Все, Юра, иди бери еще пару бутылок и идем к моей невесте. Кстати, как ее звать-то?

— Маша Воранкина.

— Вот и отлично.

Юра ушел за водкой, а я слушал пластинки, лежа на ящике.

Пришел Юра, и мы двинули к Маше. Подошли к большому деревянному дому на два хозяина, открыли калитку, постучали. Дверь открыла женщина лет сорока пяти с большой грудью и широкими крутыми бедрами. Она спросила:

— О, Юра, чего пожаловал?

— Да вот, Маша, привел тебе человека. Хочу познакомить. Он только с поезда, а жить будет у нас в поселке и работать на лесоповале.

Я познакомился с ней за руку.

— Дим Димыч.

— Маша, — ответила женщина и улыбнулась большим ртом с толстыми губами. — Да вы проходите, раздевайтесь.

Мы прошли в хату, поставили бутылки на стол, я разделся, а Юра ушел за гитарой. Я присел на диван, Маша — на табуретку у плиты. Теперь я разглядел ее как следует. У нее было крупное доброе лицо с черными глазами и широкими черными бровями. Если что и портило немного ее лицо, так слишком толстые губы с жирным слоем яркой губной помады. А так баба была что надо. Я, признаться, не ожидал увидеть такую. Пришла мысль, я спросил:

— Маша, у тебя есть горячая вода?

— Есть.

— А то я прямо с поезда, хочу хоть по пояс сполоснуться.

— Хорошо. Сейчас приготовлю.

Она принесла таз, налила воды. Таз был большой, он-то и толкнул мою мысль на еще больший размах.

— А может, я весь помоюсь заодно? — спросил я.

— Да что уж там, раздевайся и купайся. А я тебе спину помою.

Я разделся догола, сначала по пояс помылся, а потом сел в таз. Маша терла мне спину, а сама внимательно рассматривала «Третьяковку» на моем теле. Потом развела большой ковш теплой воды и слила мне на голову и тело. Дала большое полотенце. Я обтерся.

— Вот трико одень, — сказала Маша и протянула мне свое трико. — А твое я замочу в тазу.

Потом она протерла пол, а я поставил на проигрыватель пластинку «Увезу тебя я в тундру», лег на диван и почувствовал в теле приятную слабость. Лежал и слушал песню, а Маша накрывала на стол. Потом покосилась на меня, спросила:

— Ты что, освободился только?

— Да, Маша. Вот на ссылку привезли.

— Я сразу так и подумала, когда увидела на тебе наколки, да и тюремный запах от тебя не оставлял сомнений. Я-то понимаю эти вещи, сама пять лет сидела. Ну, а ко мне как попал?

— У Юрки спросил, есть ли здесь женщина одинокая. Он и привел.

— Ты знаешь, Дима, у меня на печке прогорела железная плита. Я купила новую, да никак не могу поменять.

— Завтра утром сделаю, — сказал я. — А сегодня отметим день моего рождения и нашей встречи. Сама судьба решила нас свести.

Пришел Юра с гитарой и женой. Увидев меня чистым и переодетым, Юра улыбнулся и сказал:

— О, да тебя просто не узнать, помолодел лет на двадцать. Еще бы побрить тебя, так вообще не узнать будет. Завтра, Дима, я принесу тебе станок для бритья.

Мы сели за стол, и пошел настоящий пир. Ели, пили, травили анекдоты, а когда я изрядно приторчал, то взял гитару и запел:

Ночь, тишина слегка туманит свет,Любимая, прости меня, бродягу…

Песня всем понравилась. Маша так расчувствовалась, что у нее по щекам покатились слезы. Я дал Юрке денег, и он еще сбегал за водкой. Торжество продолжалось. Потом Юра ушел с женой. Маша стала стелить постель. А когда я лег и утонул в перине, такая благодать на меня накатила, что даже не верилось. Еще бы, пятнадцать лет я спал на нарах и таганках.

Маша разделась и легла рядом. Я стал гладить ее пышное тело и женские прелести. Маша обняла меня, а в следующее мгновение я почувствовал на своих губах прелесть поцелуя ее толстых губ. Потом наши тела сплелись в любовном экстазе. Тишину ночи нарушало только наше прерывистое дыхание. И так несколько раз. В антракте я поднимался, хлестал крепкий чай и снова падал в объятия своей новой Дездемоны из Дунганского уезда.

2

Утром мы дружно проснулись. Маша сказала:

— Пойду коз подою. У меня их три и один козел Борька.

Маша ушла, а я занялся печкой. Вытащил четыре кирпича, снял прогоревшую плиту с двумя конфорками, зачистил пазы и положил новую плиту. Как будто тут и была. Вышел на улицу, в сарае взял два ведра, лопату, спросил у Маши:

— А где мне глину взять?

— В конце поселка, возле экскаватора.

Я пошел, нашел «железного фраера», набрал глины. Вернувшись в хату, в большой бадье сделал замес. Оставалось обмазать печь и забелить. В хату вошла Маша, дала ЦУ:

— Выпей, Дима, козьего молока. Будешь постоянно пить. Тебе полезно после камер.

Я выпил полный ковш молока и стал руками обмазывать печь, а промежду делом поинтересовался:

— А пиво у вас тут бывает?

— Да, в столовой. Я сейчас возьму бидончик и схожу куплю, если есть.

Я дал ей сто рублей и сказал:

— Маша, завтра Новый год, возьми шампанского и водки, и мы с тобой отметим по-человечески. А я закончу с плитой, схожу в лес, принесу маленькую елочку. Мы ее нарядим, и будет не хуже, чем у людей.

Маша ушла, а я закончил с печкой, убрал мусор, протер пол. В жизни печами не занимался, а тут самому понравилось, как получилось. Маша пришла, а у меня — чистота и порядок. Она похвалила меня. Ее похвала пошла мне по масти, я сказал:

— Я, Маша, печник старый и глиномес отменный. Скоро начну по хатам ходить, шабашки делать.

Маша улыбнулась, ответила:

— Да я вижу, ты — мужчина натуральный во всех отношениях. Мне тут попадалась разная пьянь и размазни. — Она обняла меня и поцеловала. — Я, Дима, вот тебе рубаху купила и брюки, цвет мне дюже понравился, и сам материал не маркий. Померь.

Я надел рубаху, как на меня шили, а вот брюки оказались длинноваты.

— Ничего, — сказала Маша, — почти пойдет, в валенках незаметно. А потом я их тебе укорочу.

Мы сели, позавтракали, выпили бутылку водки. Маша сказала:

— Пока ты за елкой будешь ходить, я пельменями займусь да грибов нажарю. В общем, буду к Новому году готовить.

И она снова обняла меня, поцеловала. Любила целовать она взасос, засасывала сразу рот и нос. Я не выдержал, тут же на диване мы с ней трахнулись, после чего Маша сказала:

— Наконец-то хоть мужик попался мне настоящий, по душе.

После этого утреннего моциона я пошел в лес, срубил елку, принес домой. Маша пекла и жарила, сказала мне:

— Дима, игрушки в комоде возьми. Я их давно купила.

Я стал наряжать елку в спальне и почувствовал запах дрожжей, спросил:

— Маша, а что в комнате дрожжами пахнет?

— Так у меня наверху на печке брага стоит на подходе, — ответила Маша. Поставила табуретку, залезла на нее и зачерпнула из бочонка кружку браги. — На-кась, попробуй, как она?

Я выпил полную кружку. Действие браги не замедлило сказаться: сначала она ударила мне в ноги, а потом в голову.

— Вот это брага. Вот это класс, — сказал я.

— К вечеру она должна отыграть. Я ее потом вареньем закрашу.

Я нарядил елку. Пришел Юра, спросил:

— Ну как вы тут живете?

— Да вроде нормально, — ответила Мария.

— Ты знаешь, Маша, возле бани пивную достроили. Так вот сегодня торжественное открытие в честь Нового года. Не хотелось бы в стороне остаться от такого важного политического события. Мы сходим с Дим Димычем на открытие? — спросил Юра.

Маша только рукой махнула, сказала с некоторым раздражением в голосе:

— Ладно уж, идите. Было бы что хорошее, а то гадюшник открывают. Да смотрите сильно не напивайтесь.

Я оделся, сказал:

— Я, Маша, недолго. Скоро приду.

Когда мы зашли с Юрой в пивную, народу там было уже полно. Мы протиснулись к угловому столику. Вокруг нас шла попойка, и слышалась украинская речь. Юра пояснил:

— Это хохлы с Карпат и Винницкой области. Работают по договору, заготавливают лес и везут на Украину.

Пили не только пиво, здесь же продавали и вино в разлив. Когда официальная часть открытия питейного храма закончилась, началась художественная часть, точнее, драка. Дрались местные с хохлами. Юрка пытался пару раз кинуться в гущу веселья, но каждый раз я его останавливал. Мы пока как бы находились в засаде и пребывали в рядах зрителей. Местные стали побеждать. Потом два местных мужика открыли дверь и за руки, за ноги стали выбрасывать на улицу в снег тех, кто уже лежал на полу и только мешал дерущимся. Причем выбрасывали и хохлов, и своих без разбора. Из своего угла мы с Юркой наблюдали, какая будет оконцовка.