Читать интересную книгу Вальтер Скотт. Собрание сочинений в двадцати томах. Том 4 - Вальтер Скотт

   —      А что скажете вы, майор Аллан, — продолжал Клеверхауз, — Эвендел настолько скромен, что его все равно не заставишь говорить прежде вас.

   —      Этих парней, — сказал майор Аллан, старый и опытный кавалерист, — приходится на каждого из нас трое или, может быть, даже четверо. Не думаю, чтобы в открытом поле это было чересчур много, но они заняли чрезвычайно выгодную позицию и, по всей видимости, не склонны ее оставлять. Поэтому, в отличие от корнета Грэма, я нахожу, что нам следует повернуть назад в Тиллитудлем, занять проход между равниной и холмами и послать за подкреплениями к лорду Россу, находящемуся с пехотным полком в Глазго. Сделав это, мы сможем отрезать их от долины Клайда, и тогда они либо выйдут из этой своей твердыни и решатся на сражение в благоприятных для нас условиях, либо, если они останутся на старой позиции, мы их атакуем, как только к нам подойдет пехота и у нас будет возможность действовать вместе с нею среди этих болот, трясин и канав.

   —     Вот еще, — заметил юный корнет, — какое значение может иметь выгодная боевая позиция, если ее занимает шайка распевающих псалмы старых ханжей?

   —     Мужчина не сражается хуже оттого, что чтит свою библию и псалтырь, — отпарировал майор Аллан.— Эти парни докажут, что они крепки как сталь. Я их знаю не первый день.

   —     Их гнусавое пение, — сказал корнет Грэм, — напоминает нашему майору скачку при Данбаре.

   —     Молодой человек, если бы вам довелось принимать участие в этой скачке, — ответил майор, — вы бы вспоминали о ней вплоть до последнего дня своей жизни.

   —     Хватит, джентльмены, хватит, — прервал споривших Клеверхауз, — это неуместные препирательства; я принял бы ваш совет, майор Аллан, если бы канальи дозорные (они еще понесут должное наказание!) своевременно донесли о численности и позиции неприятеля. Но мы предстали пред ним в развернутом боевом порядке, и отступление лейб-гвардейцев было бы воспринято как свидетельство их неуверенности в себе, что послужило бы сигналом к восстанию на всем Западе. В этом случае мы не только не сможем рассчитывать на помощь со стороны лорда Росса, но, уверяю вас, я бы испытывал весьма серьезное опасение, как бы мы не оказались отрезанными один от другого, так и не успев объединить наши силы. Отступление привело бы к столь же пагубным для королевского дела последствиям, как поражение. Ну, а что касается вопроса о степени угрожающей нам лично опасности, то, джентльмены, я нисколько не сомневаюсь, что никто из вас об этом не думает. Здесь должны быть проходы через трясину, воспользовавшись которыми мы сможем прорваться вперед; и, уж конечно, ни один лейб-гвардеец, ступив на твердую почву, не усомнится в том, что наши эскадроны растопчут в прах этих неопытных в бою мужиков, будь их хоть вдвое больше. Теперь ваше слово, Эвендел!

   —     Мое скромное мнение состоит в том, — сказал лорд Эвендел, — что, каков бы ни был исход сражения, оно будет очень кровопролитным; мы потеряем немало наших смелых товарищей и будем вынуждены, быть может, перебить большое число этих заблуждающихся людей, которые все же шотландцы и подданные его величества короля Карла, как и мы с вами.

   —     Мятежники! Мятежники, не заслуживающие названия шотландцев и подданных, — прервал лорда Эвендела Клеверхауз. — Но продолжайте, милорд, в чем же все-таки состоит ваше мнение?

   —     Войти в переговоры с этими невежественными и обманутыми своими вождями людьми, — ответил молодой дворянин.

   —     В переговоры! С мятежниками, взявшими в руки оружие! Пока я жив — никогда! — заявил Клеверхауз.

   —    Во всяком случае, послать к ним трубача и парламентера с предложением перемирия, постараться их убедить сложить оружие и разойтись,— продолжал лорд Эвендел, — пообещать им прощение, если они подчинятся этому требованию; я не раз слышал, что, сделай мы это перед битвою у Пентлендских холмов, было бы сохранено много крови.

   —     Допустим, — сказал Клеверхауз. — Но кто же, черт подери, возьмет на себя смелость обратиться с подобными увещаниями к этим упрямым и доведенным до отчаяния изуверам? Они не признают законов войны. Их вожди принимали участие в умерщвлении архиепископа Сент-Эндрю и сражаются с веревкой на шее; они умышленно убьют нашего парламентера, чтобы запятнать своих приверженцев верноподданной кровью и лишить их надежды на возможность прощения, как лишены ее они сами.

   —     Я это сделаю, с вашего позволения, — сказал лорд Эвендел. — Я часто рисковал собственной кровью, проливая чужую; разрешите и теперь ею рискнуть, на этот раз ради спасения человеческих жизней.

   —      Нет, я не могу направить вас с таким поручением,— заявил Клеверхауз. — Ваш титул и положение в свете делают вашу жизнь особенно денной, и, если бы вы погибли, это повлекло бы за собой тяжелые последствия для страны, особенно в наше время, когда добрые убеждения — вещь в высшей степени редкая. С нами сын моего брата Дик Грэм; он не боится ни вражеской пули, ни вражеского клинка, точно сам дьявол оделил его защитной броней — так же, как и его дядю, по словам этих фанатиков. Корнет с белым флагом в руке, прихватив с собой трубача, подъедет к краю низины и попытается убедить их сложить оружие и разойтись по домам.

   —      С величайшей охотой, полковник, — ответил корнет. — Я прикреплю к пике мой шарф, который послужит мне вместо белого флага, — эти негодяи никогда еще не видели вымпела из такого тонкого фландрского кружева.

   —      Полковник Грэм, — говорил Клеверхаузу Эвендел, пока корнет готовился к выполнению данного ему поручения, — этот молодой человек — ваш племянник и вместе с тем, очевидно, наследник. Ради бога, не препятствуйте мне отправиться к ним. Это был мой совет, и я обязан принять риск на себя.

   —      Будь он моим собственным сыном, — сказал Клеверхауз, — все равно я не счел бы для себя допустимым щадить при таких обстоятельствах его жизнь. Полагаю, что мои личные привязанности и чувства никогда не мешали и не будут мешать выполнению мною служебного долга. Если Дик Грэм погибнет, то его потеря главным образом коснется лично меня; если умрете вы, ваша честь, пострадает король и вместе с ним вся Шотландия. Итак, джентльмены, прошу по местам. Если наши предложения будут отвергнуты, мы немедленно атакуем. И, как начертано на старинном гербе Шотландии, — правому поможет господь.

Глава XVI

И гром и звон кругом стоят,Скрестился с палицей булат.

                             «Гудибрас»

    Корнет Ричард Грэм с импровизированным белым флагом в руке спускался по склону возвышенности, насвистывая песенку и заставляя своего отлично выезженного коня проделывать в такт ей прыжки и курбеты. За ним следовал трубач. Пять или шесть всадников, похожих с виду на офицеров, отделились от флангов пресвитерианского войска и, съехавшись в центре, приблизились, насколько позволяло болото, ко рву, проходившему по низине. К этой группе, держась противоположного края топи, и направлял своего коня корнет Грэм, на котором теперь сосредоточилось внимание и того и другого стана; не умаляя мужества тех и других, допустимо предполагать, что обе стороны страстно желали, чтобы это посольство отвратило готовое свершиться кровопролитие.

    Остановив коня как раз против тех, кто, выехав навстречу парламентеру, принял на себя роль начальников неприятельских сил, корнет Грэм велел трубачу проиграть сигнал, приглашавший к открытию переговоров. У повстанцев не было трубачей, чтобы ответить на него подобающим образом, и один из них прокричал сильным и чистым голосом, спрашивая, с какою целью он прибыл.

    —      Чтобы призвать вас от имени короля и Джона Грэма Клеверхауза, имеющего особые полномочия от достопочтенного Тайного совета Шотландии, — ответил корнет, — сложить оружие и распустить по домам ваших приверженцев, которых вы подняли на мятеж, противный законам господа бога, короля и всей нашей страны.

    —      Возвратись к пославшим тебя, — сказал один из вождей повстанцев, — и передай, что мы взялись за оружие в защиту попранного ковенанта и нашей гонимой церкви; передай, что мы отрекаемся от развратного и вероломного Карла Стюарта, которого вы именуете королем, так же, как он отрекся от ковенанта после того, что не раз давал клятву добиваться всей своей властью исполнения этого договора, добиваться деятельно, неуклонно и искренне, во все дни своей жизни, и не иметь других врагов, кроме врагов ковенанта, и других друзей, кроме его друзей. Между тем он не сдержал своей клятвы, в свидетели которой призывал господа бога и ангелов, и первым шагом его после возвращения в королевства Англии и Шотландии было гнусное посягательство на власть всемогущего посредством этого мерзкого Акта о верховенстве вкупе с изгнанием, без вызова в суд, без предъявления обвинения и без судебного разбирательства многих сотен достославных, истинно благочестивых проповедников слова божия, вследствие чего он отнял хлеб жизни у алкающих уст, у этих несчастных созданий, и насильнически заткнул им глотку мертвыми, не уснащенными солью, безвкусными, ни холодными, ни горячими опресноками четырнадцати лжепрелатов и поставленных ими продажных, бездушных, погрязших в плотских наслаждениях, позорящих род человеческий и во всем покорных их воле священников.