кончиках длинных колеблющихся ресниц.
Девушка перестала ёрзать и лишь затравленно дышала в шею Бьярки. Её быстро вздымающаяся грудь упиралась в юношу, доставляя ему мучительное удовольствие, граничащее с болью. Он чувствовал острую клетку её рёбер, бешено колотящееся сердце и горячий провал живота. Непозволительная близость её тела вместе с запахом влажных волос и раскалённой кожи ударили его наотмашь. Обещания, данные Гнеде, полетели в пропасть, туда же, куда неотвратимо срывался он сам.
Может быть, Ивар прав? Наконец, совершить наяву то, что он делал много раз в снах и мечтах, и тогда, возможно, наступит исцеление. Ведь это Гнеда была виновата во всём. Ведьма, явившаяся из ниоткуда, превратившая его жизнь в пытку.
Искушение было слишком велико. Ярость, боль и обида рвались наружу, требуя выхода.
Его борьба была слишком короткой. Он знал, что обязан сопротивляться, но то звериное в нём, что Бьярки так долго пытался загнать в угол, высвободилось, ликуя и беснуясь. Юноша силой развернул её лицо к себе, и сердце ухнуло от ощущения полёта.
Цветочный мёд и топлёное молоко. И — лишь намёком — смолистый дым.
Он прильнул к её губам так, приникает к братине дорвавшийся до вина бражник. Его пальцы лихорадочно шарили по телу Гнеды, а в голове билась единственная мысль: этого больше не повторится. От желания у него тряслись руки, но вместе с тем рассудок холодно и расчётливо подсказывал, что после случившегося он умрёт для Гнеды, поэтому нужно было получить всё, и Бьярки презирал себя за это ещё сильнее.
Он нашёл рукой её грудь, и девушка дёрнулась от прикосновения. Другая его рука подтянула бедро, сгибая ногу в колене. Дрожащие пальцы пробегали по коже Гнеды, знакомясь и одновременно прощаясь навсегда. Тело Бьярки нещадно ныло, требуя немедленного утоления, но он намеренно продлевал свою пытку, зная, что после всё будет конечно.
Когда она начала отвечать ему? Это показалось столь естественным, что Бьярки сначала не заметил, как губы Гнеды стали двигаться ему навстречу, что её руки больше не сопротивлялись, а наоборот, обвили спину, крепко прижимая к себе. Она трепетала, и под подушечками его пальцев вздувались крошечные бугорки мурашек. Вдруг ладонь Гнеды легла на его щёку, и в этом движении было столько нежности и ласки…
Бьярки застыл. Понимание пронзило его как стрела. Отрезвление было болезненным и ошеломительным, словно его кинули в ледяную прорубь. Бьярки отодвинулся от Гнеды, с влажным звуком разрывая незаконченный поцелуй, и посмотрел в её сумасшедшие глаза. Девушка продолжала тянуться к нему, но Бьярки отстранился, прижимая её руки к земле.
— Назови меня по имени, — приказал он охрипшим, непослушным голосом. — Как меня зовут?
Несколько мгновений она смотрела на него, и Бьярки видел, как поволока безумия медленно покидает её взор. Гнеда тихо выдохнула и обессиленно опустила голову на песок, закрывая глаза и отворачиваясь. Она разом обмякла, а из-под закрытых век по скуле к уху скатилась слеза.
Бьярки всё ещё нависал над ней, дрожа от возбуждения и гнева. Ему хотелось ударить её. Хотелось перегрызть горло, которое она словно нарочно подставила, сдаваясь. Стиснув зубы, он со злостью откинул её запястья и, пошатываясь, поднялся на ноги. Его тошнило. Он забрёл в реку и осел на колени. Он должен был отмыться от неё, от её запаха, от её предательства.
Бьярки чувствовал себя уничтоженным. Раздавленным, убитым.
Юноша вылил на лицо несколько пригоршней холодной воды и тяжело поднялся. Он не останется здесь больше ни мгновения. Ни в усадьбе, ни в городе. Только не на той земле, где ступает она.
Бьярки медленно пошёл вверх по тропинке, не глядя на застывшую без движения Гнеду. Он больше не ощущал ни страсти, ни ненависти, только изнеможение и пустоту. Юноша был на самом косогоре, когда смутное чувство неправильного приказало ему обернуться. Девушка лежала так же, как он оставил её, и в положении нелепо раскинувшегося тела было что-то страшное.
Забыв про гордость, Бьярки в один миг слетел вниз.
— Гнеда! — воскликнул юноша, падая в траву рядом с ней.
Он прикоснулся к её руке, но от его давешней грубости не осталось и следа. Бьярки бережно повернул девушку к себе и снова позвал по имени, но ответа не последовало. Его вдруг осенило, и он положил руку на её чело.
— Какой же я остолоп, — пробормотал Бьярки, торопливо подхватывая безжизненное тело. — Потерпи, моя пташка, я отнесу тебя домой.
***
Когда Вышеслава осторожно вошла в горницу, Бьярки сидел, неподвижно глядя в одну точку перед собой. Брови боярыни сердобольно изогнулись, и, покачав головой, она приложила одну руку ко рту, будто стараясь удержаться от ненужных речей. На девушку, неподвижно лежащую под одеялом, она не взглянула. Если бы что-то переменилось, она бы давно знала от Бьярки.
Вышеслава уже не пыталась образумить сына, втолковывая ему, насколько непристойным является то, что он днюет и ночует в покоях незамужней девушки. Вслед за Бьярки она уже отбросила всякое представление о приличии. Ей хотелось лишь одного — чтобы её любимый сын, наконец, отошёл от страшной спячки, в которую он впал в ту злополучную ночь седмицу назад. И если для этого требовалось выздоровление девушки, принёсшей в их дом лишь худое, что ж, пускай.
В голове у боярыни не укладывалось, что Гнеда посмела отвергнуть Бьярки, да ещё и такой ценой. Было до сих пор страшно вспоминать, как её младший сын появился в воротах усадьбы, мокрый и грязный, держащий на руках бесчувственную девушку в разодранной одежде.
— Сынок, выпей, — ласково сказала она, протягивая ему чашку с горячим сбитнем и усаживаясь рядом.
Бьярки без слов принял напиток и не глядя выпил до дна, так же молча возвратив кубок матери.
— Верно говорят люди, не тот болен, кто лежит, а тот, кто над болью сидит, — сочувственно заметила Вышеслава, и юноша, наконец, посмотрел на боярыню, да так, что она тут же пожалела о сказанном.
— Бьярки, ты сделал всё, что мог. И Еловита привёл, хотя он от князя ни на миг нынче не отходит. Нет сил смотреть, как ты губишь себя…
— Не смотри, коли не любо, матушка, — оборвал её Бьярки, и Вышеслава обиженно поджала губы. Она даже начала подниматься, но сын поймал её за руки и зарылся в них лицом. — Я не знаю, не знаю, что мне делать, — быстро прошептал он в её тёплые ладони, и боярыня отняла одну, чтобы погладить его по голове.
— Слезами