отзываться все, потому что это правда. Если хочешь позабавиться с девчонкой, тебе никто слова не скажет. Но это… — Ивар запустил руку в волосы, глядя куда-то мимо побратима. — Зачем я только полез? Не останови я тебя тогда, ты бы утолил свою похоть и давно бы перебесился!
— Нет, — горячо возразил Бьярки, бездумно беря со стола нож и принимаясь суетливо крутить его в руках. — Если бы не ты, неизвестно, чем бы... Даже утоли я похоть, душевная тоска бы никуда не делась, я знаю. Я… — Голос Бьярки стал незнакомым и страстным, и Ивар с тревогой и недоумением смотрел на побратима. — Нет, сами боги послали тебя. Я не успел нанести ей непоправимой обиды, значит, у меня ещё есть надежда! Я хочу, чтобы она стала моей. Я хочу, чтобы она тоже любила меня!
— И свадьба заставит её полюбить тебя? — недоверчиво приподнял Ивар широкую бровь.
Клинок замер между пальцев боярина. Он опустил глаза и сглотнул, прежде чем ответить.
— Я хотя бы не буду больше чувствовать себя подлецом. Я предложу ей кров и опеку, стану мужем, заступником, и тогда, быть может, когда-нибудь она посмотрит на меня по-иному.
Ивар помотал головой и тихо произнёс:
— Не делай этого, Бьярки. Вожделение пройдёт, а ты останешься один на один со стыдом и потерянными надеждами. Представь, как силён ты можешь стать, породнившись со Звениславой! Твоя семья не уступает в знатности княжеской. Любая дорога открыта перед тобой нынче, но многие двери затворятся навеки, если ты выберешь неверно. Люди отвернутся от тебя.
— А ты? Ты тоже отвернёшься?
Взгляд юноши, пристальный и цепкий, был так не похож на старого доброго Бьярки, весёлого и легкомысленного. Новый, незнакомый Бьярки больше не принадлежал Ивару, он повзрослел и отдалился, и княжич никак не мог смириться с этим.
— Ты знаешь, что я всегда останусь на твоей стороне. Ты — мой брат.
Глаза Бьярки немного потеплели, и он отбросил нож на стол.
— Жизнь лишь одна, Ивар, и я понял, что хочу прожить её так, как вольно мне. Что, если бы я не вернулся из-под стены? Если бы погибла Гнеда? Кто знает, сколько нам отмерено? Я не хочу презирать себя за то, что мог бы сделать и не совершил, поддавшись собственной трусости и людским кривотолкам. Я позвал тебя не для совета. Это дело решённое, и тебе не отговорить меня. Я прошу иного — стань моим сватом.
Ивар замер, в неверии глядя на Бьярки. Это было уже слишком.
— Скажи мне, что шутишь? — Он пытливо посмотрел в глаза друга. — Нет, вижу, всё взаправду. — Ивар провёл рукой по лицу и вновь потянулся к чарке. Парой жадных глотков осушив сосуд до дна, он со стуком поставил его обратно. — Позволь полюбопытствовать, почему именно я?
— Кто, если не ты? — просто ответил Бьярки. — Ближе тебя у меня нет никого.
Княжич нахмурился, невесело размышляя, так ли это на самом деле. Он боялся признать, что сердце его побратима уже давно безраздельно принадлежало черноволосой ведьме.
— Бьярки, это плохая затея. Во всех отношениях. Это скверно кончится.
— Ты согласен? — спросил Бьярки, точно не слыша слов друга.
Ивар обречённо помотал головой.
— Да, Медвежонок. Но не говори, что я не предупреждал тебя.
***
Гнеда сразу поняла, что случилось неладное, когда в светлицу, где они со Славутой сообща ткали, вбежала Сторонька, и, прикрыв ладонями раскрасневшиеся щёки, заговорщицким шёпотом прошипела:
— Идут, идут!
Подруги непонимающе переглянулись, но не успели обмолвиться ни словом, когда снаружи послышались шаги. Дверь отворилась, и на пороге возник Судимир, а за его спиной — Стойгнев и Бьярки. Старый боярин одним взором выслал служанку вон, и та, оглядываясь на Гнеду и спотыкаясь, подчинилась.
— Зёв в бёрдо, хозяюшки, — улыбнулся Судимир, но Гнеда почувствовала в его ласковом голосе смущение. — Славута, дочка, поди, передохни. А нам с гостьей нашей перемолвиться надобно.
Славута рассеянно поклонилась свёкру и, бросив на подругу извиняющийся и одновременно взволнованный взгляд, удалилась.
Все трое вошли в горницу, затворив дверь. Гнеда поднялась из-за стана и, принуждённо возвращая их приветственные поклоны, по очереди пробежала взглядом по лицам мужчин. Она видела, что всем им было не по себе, но не имела ни малейшего понятия, что стряслось.
Судимир откашлялся и первым нарушил тишину.
— Видишь, какое дело, Гнеда. Пожаловал нынче сам княжич, говорит, в наш двор куничка забежала.
Стойгнев вышел из-за спины Судимира, и сердце девушки ушло в пятки. На его правом плече лежал рушник. Княжич поклонился Гнеде до самой земли.
— Здравствуй, славница. У меня охотник уж больно хорош, говорит, след сюда ведёт.
Гнеда перевела расширившиеся глаза на Бьярки, наконец, замечая, что все трое одеты чересчур нарядно.
Этого не могло происходить наяву.
— Уж я говорил ему, — вступился Судимир, видя, как обомлела девушка, — нет у нас ни куниц, ни лисиц.
— Охотник мой ошибиться не мог, — перебил Стойгнев, и в очах юноши Гнеде почудился шальной отблеск. — Глаз его меток, рука верна, собак, что давеча набегали, всех перебил, ни одной не оставил. Да вот не ест, не пьёт, только об одной куничке помышляет. Брячиславом Судимировичем прозывается, может, слыхивала о таком. У вас куница, у нас охотник, чем же не пара?
— Гнеда, я не отец тебе, — мягко обратился к девушке Судимир, — и слово моё не закон. Как рассудишь, так тому и быть.
Она неверяще смотрела на боярина, который неловко мял в руках шапку, затем перевела взор на Стойгнева, глядящего неестественно залихватски. Наконец, Гнеда собралась с духом, чтобы поднять глаза на Бьярки. Он был серый, как полотно, что лежало в кроснах, но в его очах, сияющих отчаянной решимостью прыгающего в пропасть, не было колебания.
Девушка сделала два порывистых шага к двери, и мужчины одновременно расступились, не осмеливаясь остановить её. Раздался стон деревянного настила, затем жалобный писк половицы, которую давно пора было поменять. Всё перед глазами замелькало, и Гнеда поняла, что бежит. Выскочив во двор, она юркнула на гумно и забилась в угол, тяжело осев на деревянную долонь, усыпанную прошлогодней мякиной. Сердце бешено стучало, а в ушах всё звучали нелепые речи.
Неужели это не было насмешкой? Нет, Судимир не стал бы в ней участвовать. Значит, правда, Бьярки посватался к ней? Но почему Стойгнев? Решил, что княжичу она