Она вспоминала его лицо этой ночью, его страстный порыв, его взгляд, его горячие объятья. Он любил её! Он не зря предлагал ей стать его женой. Убить Ниарда… Он хотел этого.
Она помнила все их встречи здесь, в Берге, его горящие глаза, его страсть в движениях и во взгляде. Он любил её! Он жаждал обладать ею!
Вэллия резко остановилась, хрустнув пальцами, тяжело, с усталостью прикрыла глаза. Он давно намекает на это! И он мог бы взять её силой, если бы захотел, возможности были. Она вспоминала ту их встречу, когда погасла свеча, когда они остались вдвоём в кромешной темноте. Он тогда держал её за локти, но не позволил себе и лишнего!
Вот, чего он хочет! Вот, что она может ему дать взамен на свободу Ниарда!
Вэллия тяжело опустилась на деревянную ручку кресла. Она нашла ему цену…
* * * * *
— Алдор! Тебя зовут там! — Балет — молодой рыцарь графа позвал его, махнув рукой в сторону двери у себя за спиной.
— Кто? — недовольно пробурчал тот. Уже наступила ночь, и в комнате спали личные слуги и рыцари графа Доранна. Алдор только лёг и ещё не успел заснуть, вставать не хотелось. — Кого ещё принесло?
— Выйдешь и сам посмотришь, свечу только задуй, я лягу в темноте.
Граф обычно ложился поздно, а рыцари его ещё позже, а вдруг что понадобится сеньору, а по утрам — ранний подъём с рассветом. Идти куда-то сейчас — неописуемая мука. Но он всё же пересилил себя, поднялся, наспех оделся, натянул высокие сапоги, набросил котарди — пиджак — и задул свечу. Уже находу в дверях заправлял рубашку в брюки и так и вышел в коридор.
Он ожидал увидеть кого угодно — слугу, кого из рыцарей постарше, кого-то из баронов, но растерялся, когда за дверью столкнулся с Вэллией. Она ждала его и глянула из-под края свободного капюшона.
Алдор тут же почувствовал себя в глупой ситуации: не одет толком, незастёгнутый пиджак, рубашка грязная. Чтобы скрыть свою неловкость, набросился:
— Что вы делаете здесь? Чёрт! Как вы нашли меня? Вы ничего не понимаете!
— Мне нужно поговорить с вами, — шепнула она.
— Мы уже всё обсудили, нам не о чем разговаривать. Оставьте меня в покое, для вас никаких преград не существует. Я никогда не думал, что вы такая упрямая. Не вынуждайте меня принимать меры.
— Пожалуйста… — Глядела на него умоляюще.
— Пойдёмте. — Он указал ей рукой, Вэллия почувствовала, что одержала первую маленькую победу.
Они оказались в небольшой комнате для прислуги, маркграфиня поставила на столик подсвечник с двумя свечами, повернулась к Алдору.
— Что случилось? К чему такая срочность?
Но Вэллия, ни слова не говоря, потянула шнурок глухого плаща и сбросила его за спину. Алдор ахнул, увидев то, что оказалось под плащом. Она… Что она вытворяет?!!
В свете горящих свечей она стояла голая перед ним. Нет! Только приглядевшись, он понял, что это не так. На ней была тонкая шёлковая рубашка до пят почти, вся прозрачная, всё тело видно. У него перехватило дыхание, и сердце застучало сразу вдруг во всём теле. Он смотрел во все глаза, пил, пил огромными глотками, стараясь запомнить на всю жизнь. Но то, что хотелось видеть больше всего, было скрыто от глаз плотным кружевом. И Алдор качнулся навстречу на слабеющих ногах. Снять! Снять всё, что мешает ему видеть её всю…
Вэллия почувствовала, как у неё закружилась голова от его реакции, видела его удивлённое лицо, огромные изумлённые глаза. Она думала, что удивит его, она так тщательно готовилась, успела до вечера помыться и собрать в причёску ещё влажные волосы, нашла этот чудесный подарок баронессы. Она даже для Ниарда ещё не надевала его ни разу! Какие же чудеса он творит!
Господи! Теперь он не сможет отказаться от неё, не сможет перебороть себя, не остановится. Это плата ему, плата за всё.
Алдор в два шага преодолел разделяющее их пространство, схватил её дрожащими руками, принялся с жадностью голодного целовать её лицо, губы, глаза. Вэллия почувствовала, как от бессилия подкосились ноги, но Алдор не дал ей упасть, обнял, прижимая к груди, к самому сердцу, оторвал от пола. Крутанулся на каблуках и толкнулся к стене, придавливая маркграфиню спиной к ветхому гобелену. Только тут аккуратно поставил её на ноги, принялся опять целовать её лицо. Вэллия подставлялась под поцелуи, закрыв глаза.
"Это не так и трудно. Боже мой… Я смогу… я сделаю это… Он так страстен, так горяч… Боже… Может быть, и я сама давно хотела этого?.. О, нет…"
Память о том далёком поцелуе придала ей сил и уверенности. Сердце воскрешало те давние пережитые чувства. Он не сделает ей больно. Никогда.
Его руки ласкали её, дрожащие пальцы скользили по холодному шёлку. Не успела Вэллия и понять, как ладони его уже добрались до её колен, подняв кружевной подол сорочки. Она обняла его за спину, протолкнув руки под распахнутый камзол, горячее мужское дыхание обжигало лицо.
"Ну и пусть, пусть… Зато он не откажет в помощи, он не сможет отказать", — думала она какой-то частью сознания. Нет, это было совсем не то, что было с Ниардом, это не те лёгкие воздушные ласки, здесь напор, сила, страсть, сметающая всё на своём пути, то, о чём потом будешь помнить всю жизнь, то, от чего, казалось, может остановиться сердце.
— Я люблю тебя… люблю… Я понял это ещё в Ротбурге… Мне так не хватало тебя всё это время… — шептал он, целуя её. — Уйдём со мной… Будем вдвоём… только ты и я… будем жить друг для друга…
— А Берг? — шепнула она в ответ.
Как он мог забыть о Берге? О своём Берге? Этого не может быть!
Он долго не отвечал ей, будто своим вопросом она вернула его к реальности, даже перестал целовать её, и просто смотрел в грубые нити гобелена чуть выше её плеча. И Вэллия осознала, что уже, оказывается, давно разомкнула колени и позволила ему оказаться так близко, что если бы он сам сейчас не остановился, она бы этого уже не сделала никогда. Она судорожно сглотнула и шевельнула пальцами на грязной ткани рубашки на его спине, проверяя, здесь ли она, жива ли ещё.
— Алдор? — позвала шёпотом.
— Ты ведь не любишь меня… Ты делаешь это только ради него, правда? — Он повернул голову на бок и исподлобья глянул ей в глаза. Вэллия не смогла солгать ему и опустила взгляд. Их лица были так близко, и тела, не хватило лишь шага. Это сам Алдор не сделал его.
И тут же навалилось всё, он вспомнил ту боль и то раскаяние, что не давали покоя все эти месяцы. Он воспользовался её болезнью однажды, он потерял рассудок и как безумный рвал на ней одежду. Тогда она была дочерью графа, а сейчас — жена маркграфа. И он не поведёт себя так же, как в прошлый раз, как безродный мужик при виде женской юбки. Он не воспользуется её беспомощностью. Он княжеского рода, он последний князь Берг, и этим не купишь его, как ни старайся. Теперь — нет.