– Добрый день, мама, – сказал он. – Рад видеть тебя, а теперь уйди, пожалуйста.
– Ты мог бы разглядеть меня лучше, если бы сел и открыл глаза.
Он подчинился, и она, вглядевшись в его лицо, поморщилась:
– Не позвать ли доктора? Ты выглядишь как черт знает кто. – Она обернулась через плечо: – Стейнс? Ты здесь?
Сразу же появился дворецкий, прятавшийся в коридоре.
– Да, мадам?
– Прикажи принести чаю для его светлости, а также прислать тазик с горячей водой и мыло.
– Мама, я способен сам…
– А еще я хотела бы стаканчик мадеры. У меня было на редкость нелегкое утро.
– Да, мадам, – сказал Стейнс и поспешил ретироваться. Тэтчер с трудом сел. Он всю ночь разыскивал Фелисити, но так и не нашел.
– Предупреждаю, что если ты пришла, чтобы отчитывать меня, то Дженива мне уже все уши прожужжала.
– Уж лучше это, чем утро, которое пришлось вытерпеть мне. Должна признаться, что такого количества визитеров у меня не было с незапамятных времен. Каждая старая близкая «подруга» пришла посмотреть, как я переживаю скандал. – Она сняла перчатки и положила их на маленький столик, стоявший рядом. Потом она весело рассмеялась, удивив его и выведя из состояния мрачной безнадежности. – Откровенно говоря, я так не веселилась с тех пор, как был жив твой отец. Ты сделал мой сезон в Лондоне незабываемым, а ведь он только еще начался.
Тэтчер покачал головой. Может быть, он не так ее понял?
– Моя жизнь разбита вдребезги, а ты называешь это «весельем»?
– Весельем? Да это самый великолепный скандал, дорогой мой! Это кровь в тебе сказывается. Ни один из твоих чопорных Стерлингов не способен на такое. Это напоминает мне то, что мог устроить один из Редфордов в свои лучшие дни, когда еще не стал наследником мой отвратительно занудный братец.
Тэтчер снова закрыл глаза и помассировал больную голову.
– Извини, но я не вижу в этом ничего веселого. Я сейчас тревожусь за свою жену, которую, если ты еще этого не знаешь, пока не удалось найти.
– А-а, ты об этом, – сказала она и поцокала языком. – Думаю, что тебе не пришлось бы ее разыскивать, если бы ты был с ней немного более честен. Хотя я несколько удивлена ее бегством, поскольку всем известно ее намерение выйти замуж за герцога. Мне казалось, что она должна была бы воспринять твой обман как хорошую шутку.
– Но она не восприняла его так.
– В таком случае она глупышка, и моя работа на сегодняшний день, кажется, еще не закончена. – Она тяжело вздохнула, поднялась и взяла перчатки. – А мне так хотелось выпить стаканчик мадеры. Ну что ж, выпью, когда вернусь. – Она наклонилась, чмокнула сына в щеку и направилась к двери. Тэтчер насторожился.
– Куда ты отправляешься?
– Я намерена вернуть тебе жену.
– Вернуть мою…
– Жену, – закончила она за него с самоуверенностью, которая всегда была ее отличительной чертой. – А тебе я посоветовала бы начать упаковывать вещи.
Он вскочил:
– Упаковывать вещи? Это еще зачем?
– Для отъезда на медовый месяц, конечно. Правда, время года для путешествий ужасное, но я сомневаюсь, что вы с ней уедете дальше, чем первая приличная гостиница после Ладгейта, если верить слухам относительно происшедшего в оранжерее Сетчфилдов. – Она сделала паузу, улыбнувшись озорной улыбкой и элегантно выгнув бровь.
Тэтчер даже растерялся.
– Что-о?!
– Вот и я сначала так же отреагировала, но потом сказала леди Джерси, что, по-моему, место действия было выбрано чрезвычайно романтичное. – Она чуть помедлила. – Хотя в следующий раз, когда ты решишь заняться любовью с Фелисити на публике, не оставляй после этого такого количества улик. Парик и чулки – это уж слишком, Обри. – Натянув перчатки, она снова взглянула на него.
– Ну? – спросил он почти со страхом.
Она погрозила ему пальцем:
– Займись упаковкой багажа. Надо, чтобы она шла полным ходом примерно… – она оглянулась на напольные часы в углу, – через час. Полагаю, что к этому времени мизансцена будет оформлена должным образом. Именно так, как надо.
Тэтчер смотрел на нее во все глаза и удивлялся тому, что никогда прежде не замечал у нее этой стороны характера.
– Мама, я бы хотел, чтобы ты не вмешивалась.
– Но кто-то, видимо, должен вмешаться.
Он горестно вздохнул и сложил руки на груди.
– Откуда, интересно, ты знаешь, где находится Фелисити, если даже я не смог отыскать ее всю ночь?
– Не смог, потому что не спросил у меня, – самодовольно заявила она и вышла из комнаты.
– Веселенькая история получается! – пробормотал он. Его матушке известно, где находится его жена. Нетрудно было представить себе, что могла наговорить леди Чарлз своей сбежавшей невестке, чтобы вернуть ее домой. Наверное, все это приведет Фелисити в такое великолепное расположение духа, что не хватит всей британской армии и нескольких французских легионов в придачу, чтобы защитить его от гнева разъяренной супруги.
– Прошу прощения, ваша светлость, – сказал, появляясь в дверях, Стейнс, который привел целый отряд лакеев с чайным подносом, бутылкой вина, бокалами и графином, а также тазом горячей воды и туалетными принадлежностями.
– Моя матушка, – сказал он и махнул рукой в направлении двери. – Она поехала, за моей женой. Но крайней мере она так утверждает.
– Давно, черт возьми, пора, – услышал он, как ему показалось, от старого, безупречного во всех отношениях дворецкого.
Тэтчер пригляделся к Стейнсу повнимательнее. Сначала его удивила собственная мать, а теперь вот еще и Стейнс? Конечно, высшее общество в его первый день пребывания в официальном статусе герцога Холлиндрейка будет ждать от него каких-нибудь промахов. Но, как без конца твердила тетушка Дженива: «Стерлинг никогда…».
Но возможно, его матушка была права, ведь он был Стерлингом всего наполовину, и хотя он был теперь настоящим герцогом Холлиндрейком, кое-чего в своем поведении он не мог, да и не хотел менять. Он оставит свой собственный след на фамильном наследственном титуле, чему будут способствовать компетентная помощь Фелисити и ее сумасбродные способы решения проблем.
– Стейнс, – сказал он, поднимаясь. – Прикажи подать мой экипаж. Нет, несколько экипажей. А потом упакуй все, что мне потребуется для медового месяца. И забери пожитки моей жены из дома на Брук-стрит. Там им больше не место.
Стейнс почти улыбался. Насколько он мог позволить себе такую вольность.
– Когда вы намерены отбыть, ваша светлость?
– Через час, любезный, – заявил он.
У Стейнса аж голова закружилась, что с лондонскими дворецкими не случается практически никогда.
Фелисити сидела в лондонской резиденции герцога Паркертона в окружении друзей и родни и чувствовала себя такой потерянной и одинокой, будто ее бросили на дно самого глубокого колодца в Индии.