Первым, кого увидела Фелисити, появившись на балу у Холлиндрейка, был его ливрейный лакей.
– Извините, мисс Лэнгли, – сказал он. – Герцог Холлиндрейк просит вас пожаловать в библиотеку. Не последуете ли за мной?
Собравшись с духом перед трудным разговором, Фелисити вошла в мягко освещенную библиотеку и сразу же начала заготовленное заранее объяснение, которое репетировала в течение двух последних часов.
– Ваша светлость, – услышал Тэтчер голос Фелисити и понял, что она его не узнала.
По крайней мере пока не узнала. Видимо, потому, что на нем была надета одежда, подобающая его герцогскому статусу, и стоял он перед пылающим камином, повернувшись к ней спиной. Это могло показаться трусостью, но у него были для этого веские причины. И библиотеку он выбрал для встречи с ней не только потому, что там был приглушенный свет, но и потому, что там не было под рукой ни огнестрельного, ни холодного оружия.
Хотя он подозревал, что Фелисити могла причинить немалые увечья даже с помощью томика джонсоновского словаря.
– Ваша светлость, – повторяла она, – позвольте мне высказаться, пока я не утратила присутствия духа.
Он слегка кивнул, разрешая ей продолжать.
– Между нами существовало с самого начала необычное соглашение, и я честно заявляла о своем желании удачно выйти замуж, пусть даже без любви.
Он молча ждал, когда она продолжит.
– Но, как это часто случается – по крайней мере, так утверждают мои сестра и кузина, – я встретила другого человека. И хотя между вами и мной существует интеллектуальная общность, с ним, я боюсь, дело обстоит совсем по-другому.
– Вы его любите? – прошептал он, сильно сомневаясь, что она будет продолжать его любить, когда он обернется.
– Да, люблю, – вздохнув, сказала она. – Очень люблю. – Она подошла ближе. Тэтчер напрягся. – Мне очень жаль, но я не могу быть вашей женой.
Поняв, что момент настал, он сделал глубокий вдох и медленно повернулся.
– Мне жаль это слышать, потому что, боюсь, этот титул уже принадлежит вам, хотите вы этого или нет.
Она округлила глаза, потом поморгала. Но быстро взяла себя в руки.
– Тэтчер? Что, черт возьми, ты здесь делаешь? – Уперев руки в бока, она оглянулась на дверь. – Холлиндрейк будет здесь с минуты на минуту, и я не хочу, чтобы ты присутствовал, когда я…
Он бросился к ней.
– Моя жена встречается с другим мужчиной, а я, видимо, должен закрыть глаза на такое поведение? А ведь и дня не прошло с тех пор, как мы поженились. Это уж чересчур, Фелисити.
– Не выставляй себя на посмешище. Я должна была сделать это. К тому же он сам пригласил меня. Так что все это совершенно прилично, – сказала она, не спуская глаз с двери.
– Прилично? Встречаться с другим мужчиной в таком уединенном месте? – сказал он, подходя ближе. – Я с тобой не согласен.
Она открыла было рот, чтобы сказать, что она обо всем этом думает, но тут ее внимание отвлекло другое.
– Где ты взял этот сюртук? – спросила она, с подозрением прищурив глаза.
Он взглянул вниз на темно-зеленую шерсть с серебряной нитью.
– Думаю, у Вестона.
– У Вестона? – Она покачала головой. – Я имею в виду, где ты нашел его?
Он указал на потолок:
– Наверху. Их там целый шкаф. – Он вытянул вперед руки, чтобы она могла как следует разглядеть сюртук. – Как он тебе? Покрой, по-моему, хорош, хотя я предпочитаю более строгие вещи. Самое главное, чтобы тебе он пришелся по вкусу. Так тебе он нравится?
– Ничуть! – воскликнула она, сердито глядя на него.
– Это плохо, потому что, боюсь, этот сюртук и другие – это все, что у меня сейчас есть. Однако я уверен, что мистер Вестон будет рад изготовить что-нибудь более соответствующее моему, а главное, твоему вкусу.
Она задрожала от гнева.
– Ты украл это из гардероба герцога? Но это ужасно. Но это ужасно, Тэтчер. Он будет здесь с минуты на минуту, и я сомневаюсь, что он с пониманием отнесется…
– Откуда ты знаешь, что он уже не находится здесь?
– Здесь?
– Да.
– Где? На каминной полке?
– Нет, стоит прямо перед тобой.
Она окинула его взглядом.
– Ты сошел с ума. А теперь, пожалуйста, сними этот сюртук, пока кто-нибудь… – Она потянула его за рукав но тут кто-то осторожно поцарапался в дверь.
– Войдите, – сказал Тэтчер.
Вошел ливрейный лакей и отвесил им поклон по всем правилам.
– Ваша светлость, ваша матушка просит вас спуститься вниз. – Лакей слегка поклонился. Фелисити. – Леди Чарлз просит также привести с собой ее светлость, чтобы можно было сделать официальное объявление о вашем бракосочетании. – Он сделал паузу и снова поклонился Фелисити, на сей раз более глубоким поклоном. – Желаю вам долгих лет супружеской жизни, ваша светлость.
Тэтчер кивнул:
– Скажи моей матушке, что моя супруга и я спустимся вниз немедленно.
Лакей поклонился и ушел, тщательно закрыв за собой дверь.
Он взглянул на Фелисити и заметил, что она сильно побледнела.
– Тэтчер, – прошептала она, – этого не может быть… Он протянул к ней руки, но она попятилась от него как от незнакомца.
По правде говоря, так оно я было.
Поэтому он сделал то, что следовало сделать с самого начала. Поклонившись, он назвал себя:
– Обри Майкл Томас Стерлинг, десятый герцог Холлиндрейк, ранее капитан Майкл Тэтчер из девяносто пятого стрелкового батальона его величества, к вашим услугам.
– Ты лгал мне.
– Сначала это была ошибка, а потом…
– Как мог ты так поступить со мной? Я думала, что ты меня любишь. Я думала, что ты… – Она замолчала и взглянула на него. – Скажи, мы действительно женаты?
Он очень надеялся обойти в разговоре эту тему, по крайней мере, до тех пор, пока она не простит его.
– Фелисити, – сказал он и протянул к ней руки. Но она отпрянула от него и сделала то, что было хуже самых мрачных предсказаний Джека и Талли. Его герцогиня не стала в него стрелять. Она молча повернулась и ушла. И унесла с собой его сердце.
Глава 17
В комнате кто-то откашлялся.
Тэтчер приоткрыл один глаз и застонал. Его матушка.
– Я должна сказать, – заявила леди Чарлз, – что если в твои намерения входило приехать в Лондон, принять титул своего деда и занять в обществе положение, подобающее твоему статусу, то ты потерпел полное фиаско. – Одетая в элегантное дневное платье, она пересекла комнату и, не дожидаясь приглашения и игнорируя тот факт, что он все еще не поднялся на ноги, уселась в ближайшее от него кресло. – Ну и ну! Неужели ты даже не переоделся со вчерашнего вечера? Надо тебе подыскать приличного камердинера.
– Добрый день, мама, – сказал он. – Рад видеть тебя, а теперь уйди, пожалуйста.