И догадка эта представлялась вполне логичной, так как неуклюжие, неповоротливые гагарки, имеющие только зачатки крыльев, никак не могли взлететь на такую высоту.[171] А это значит, что неприступная с юга гора, с обратной, северной, стороны должна выглядеть совсем по-другому. Открытие это, однако, не могло ничего изменить, Ну как, не имея шлюпки, попасть на ту сторону скалы?
Печальным оказался праздник Рождества! Франц, Фриц и Дженни грустили при мысли, что все могло быть иначе: Джеймс Уолстон с семьей, Гарри Гульд и боцман могли сейчас сидеть с обитателями Скального дома за рождественским столом в большом зале. От этих мыслей чувство одиночества становилось нестерпимым, и праздник ограничился бесконечными молитвами, не приносящими большого облегчения. Но они не могли не благодарить судьбу и Бога за то, что их здоровье не подорвали перенесенные испытания. Что касается боцмана, то подобный образ жизни вызывал у него огорчение лишь по одному поводу.
— Я толстею, толстею, — с неудовольствием отмечал он. — Вот что значит бездельничать длительное время.
Хуже этого ничего не могло быть: чувствовать свое бессилие в подобных обстоятельствах и невозможность что-либо сделать!
После полудня 29 декабря случилось событие, хотя и не внесшее особых изменений в судьбу несчастных, но, по крайней мере, напомнившее о временах более счастливых.
На оконечности мыса появилась большая птица. Она уселась довольно близко от людей, как будто совсем не боялась их присутствия.
Это был альбатрос, прилетевший, по-видимому, издалека: он выглядел очень уставшим. Он растянулся на скале, вытянув лапки и распластав крылья.
Фрицу сразу пришла в голову мысль поймать его с помощью лассо, сделанного боцманом из длинного шлюпочного фала. Вооруженный этим лассо — а он владел им мастерски, — Фриц стал осторожно взбираться на мыс. Друзья молча следили за его действиями.
Фриц уже подобрался к птице совсем близко, но она даже не пошевелилась. Он ловко накинул петлю на встрепенувшегося альбатроса и, взяв его на руки, стал спускаться на берег.
Едва увидев птицу, Дженни удивленно и радостно воскликнула:
— Это он, я его узнала.
— Ты думаешь?.. — ахнул Фриц.
— Да, да, Фриц! Это мой альбатрос, мой друг с Дымящейся горы. Это ему я привязала записку, попавшую в твои руки!
Возможно ли такое? Не ошиблась ли Дженни? Мог ли альбатрос, никогда не бывавший на этом острове, долететь до его скалистых берегов!
Тем не менее Дженни не ошиблась, и в этом все убедились, когда увидели на лапке птицы остаток веревочки. От того лоскутка, на котором Фриц нацарапал ответ, конечно, ничего не осталось.
Разумеется, альбатрос мог прилететь и издалека, так как эти мощные птицы проделывают большие расстояния. Но прилететь на эти отдаленные берега Тихого океана с острова, расположенного за тысячу лье в восточной части Индийского океана?! Это непостижимо!
Стоит ли говорить, какими заботами окружили обитатели пещеры питомца Дженни. Он был связующей ниточкой между теми, кто оказался в силу обстоятельств на пустынном берегу, и их второй родиной — Новой Швейцарией.
Через два дня закончится 1817 год, его последние месяцы принесли столько несчастий пассажирам «Флега». Что ждет их впереди?
Глава XXIV
У
боцмана появляются сомнения. — Дружба маленького Боба с альбатросам. — Изготовление свечей. — Малыш и птица неожиданно исчезают. — Безуспешные поиски и отчаяние. — Спасительный крик альбатроса.Капитан Гульд, как видно, не ошибся относительно расположения острова в океане. А это значит, что лето здесь продлится еще не более трех месяцев, после чего наступит зима со своими шквалистыми ветрами да яростными ураганами. Вот тогда окончательно исчезнет еле теплящаяся надежда увидеть в открытом океане корабль и привлечь его внимание своими сигналами. В сезон дождей моряки стараются избегать этих опасных мест. Оставалось лишь уповать на чудо; вдруг до этого времени какие-либо обстоятельства изменят положение наших друзей или хотя бы помогут им найти какой-то путь к спасению.
А пока жизнь на берегу незнакомой земли оставалась такой же, какой была после 26 октября, дня гибели их шлюпки. Это бессмысленное, бездеятельное существование, невозможность что-либо предпринять, становилось невыносимым для деятельных молодых людей. Обреченные бродить у подножия пленившей их скалы, до боли в глазах вглядываясь в пустынное море, они должны были обладать исключительной душевной стойкостью, чтобы не поддаться отчаянию.
Бесконечно длинные дни проходили обычно в разговорах, и начинала их, как правило, Дженни. Мужественная молодая женщина воодушевляла все общество, старалась его развлечь, предлагала обсудить различные планы спасения, в осуществление которых едва верила сама. Они с Фрицем частенько громко обменивались мыслями, стараясь, чтобы их слышали окружающие. Планы на будущее строили и капитан Гульд с боцманом. Теперь их больше всего занимал вопрос, действительно ли остров расположен в западной части Тихого океана, в чем они еще совсем недавно были уверены. Но с некоторых пор у боцмана на этот счет возникли большие сомнения.
— Не появление ли альбатроса направило твои мысли подобным образом? — спросил его как-то капитан.
— Да, признаюсь, — ответил Джон Блок, — и согласись, для этого есть основания.
— Не думаешь ли ты, Блок, что наш островок расположен несколько севернее, чем мы предполагали до сих пор?
— Да, мой капитан. И как знать… возможно, даже на границе с Индийским океаном. Альбатрос легко пролетает без отдыха сотни лье, но ведь не тысячи…
— Верно. Но верно также и то, что Борупт имел особые основания повести «Флег» в тихоокеанские воды. Весь вопрос, наверное, в том, откуда дул ветер во время нашего плавания на шлюпке. До сих пор мы думали, что преобладал западный ветер…
— Да, мы так считали. И все же… этот альбатрос… Откуда он прилетел — издалека или наоборот?..
— Ну допустим, Блок, что мы ошибаемся относительно расположения нашего острова и он в действительности находится в нескольких лье от Новой Швейцарии. Но для нас эти несколько лье то же самое, что и сотни, ибо нет никакой возможности покинуть наше теперешнее пристанище.
Увы! С этим нельзя было не согласиться. Конечно, все заставляло верить, что «Флег» должен был направиться к тихоокеанским морям, подальше от Новой Швейцарии. Но о том, что сказал Блок, втайне подумывали все. Его слова повторяли; казалось, что птица с Дымящейся горы на своих крыльях принесла какую-то надежду на спасение.