Моряки ловко отдали Кулуму честь и присоединились к тем, кто уже карабкался наверх к парусам.
Кулум воспользовался бумагой, вымыл руки и спустился вниз к отцу и дяде, где стал ждать подходящего момента, чтобы вступить в разговор.
– Какой смысл в том, чтобы пользоваться бумагой?
– А? – Струан удивленно поднял брови.
– В гальюне. Подтирайся бумагой или десять суток в карцере.
– А, вон что. Забыл сказать тебе, сынок. Китайцы полагают, что между испражнениями и болезнью существует какая-то связь.
– Это смешно, – фыркнул Кулум.
– Китайцы так не думают. И я тоже. – Струан повернулся к Роббу: – Я пробую это уже три месяца на «Китайском Облаке». Больных стало меньше.
– Даже по сравнению с «Грозовым Облаком»?
– Да.
– Это совпадение, – покачал головой Кулум. Робб хмыкнул.
– На наших кораблях ты обнаружишь много совпадений, Кулум. Прошло лишь пятьдесят с небольшим лет с тех пор, как капитан Кук открыл, что лимоны и свежие овощи излечивают цингу. Может быть, испражнения действительно как-то связаны с болезнями.
– Когда ты мылся в ванне последний раз, Кулум? – спросил Струан.
– Не знаю... месяц... нет, вспомнил. Капитан Перри на «Грозовом Облаке» настоял, чтобы раз в неделю я мылся вместе с командой. Я тогда едва не умер от холода. Почему ты спрашиваешь?
– Когда ты в последний раз стирал свою одежду?
Кулум недоуменно заморгал, глядя на отца, потом опустил глаза на свои плотные штаны из коричневой шерсти и сюртук:
– Да никогда не стирал! Зачем ее нужно стирать?
Глаза Струана сверкнули:
– Отныне, на берегу или в море, ты будешь мыться целиком раз в неделю. Будешь пользоваться бумагой и мыть руки. Раз в неделю будешь отдавать свою одежду в стирку. Воду пить не будешь, только чай. И каждый день станешь чистить зубы.
– Зачем? Не пить воды? Это безумие. Стирать одежду? Господи, да ведь она от этого сядет, покрой испортится, и Бог еще знает что!
– Все это ты будешь делать. Это Восток. Ты нужен мне живым. Сильным. И здоровым.
– Я не стану. Я не ребенок и не один из твоих матросов!
– Тебе лучше послушаться отца, – сказал Робб. – Я тоже противился ему. Всем его нововведениям. Пока он не доказал мне, что они срабатывают. Как и почему, не знает никто. Но там, где люди мерли, как мухи, мы остались здоровыми.
– А вот и нет, – возразил Кулум. – Вы сами говорили мне, что постоянно болеете.
– Да. Но этой болезни уже много лет. Я так и не поверил твоему отцу про воду и продолжал пить ее. Теперь мой живот кровит и всегда будет кровить. Мне уже с этим ничего не поделать, слишком поздно, но, клянусь Богом, я жалею, что не попробовал. Может быть, эта гниль и не забралась бы ко мне внутрь. Дирк никогда не пьет воду. Только чай.
– Это то, что делают все китайцы, парень.
– Я в это не верю.
– Что ж, пока ты выясняешь, правда это или нет, – резко бросил Струан, – ты будешь подчиняться приказам. Ибо это приказы.
Кулум вскинул подбородок:
– Из-за каких-то варварских обычаев этих язычников-китайцев я должен поменять весь свой образ жизни? Ты это хочешь сказать?
– Я готов учиться у них. Да. Я перепробую все, чтобы сохранить здоровье, и ты будешь делать то же самое, клянусь Богом. Стюард! – рявкнул он.
Дверь распахнулась.
– Да, сэр-р.
– Приготовьте ванну для мистера Кулума. В моей каюте. И чистую одежду.
– Есть, сэр-р.
Струан пересек комнату и встал перед Кулумом. Он обследовал голову сына. – У тебя вши в волосах.
– Я совсем тебя не понимаю! – взорвался Кулум. – Вши есть у всех. Они всегда с нами, нравится нам это или нет. Ты просто почесываешься немного, вот и все.
– У меня нет вшей, нет их и у Робба.
– Тогда вы особенные. Прямо уникальные. – Кулум раздраженно отхлебнул из бокала с шампанским. – Мыться в ванной – значит глупо рисковать здоровьем, все это знают.
– От тебя дурно пахнет, Кулум.
– Ото всех дурно пахнет, – нетерпеливо отмахнулся Кулум. – Зачем же еще мы постоянно таскаем с собой помады? Вонь – просто часть нашей жизни. Вши – это проклятие, ниспосланное людям, о чем тут еще говорить.
– От меня не пахнет, не пахнет от Робба и от членов его семьи, не пахнет ни от одного из моих матросов, и мы самая здоровая компания на всем Востоке. Ты будешь делать то, что от тебя требуют. Вши – это совсем не обязательно, равно как и вонь.
– Тебе надо побывать в Лондоне, отец. Наша столица воняет, как ни один другой город мира. Если люди услышат, что ты проповедуешь насчет вшей и вони, тебя сочтут сумасшедшим.
Отец и сын сверлили друг друга взглядом.
– Ты подчинишься приказу! Ты вымоешься, клянусь Богом, или я заставлю боцмана вымыть тебя. На палубе!
– Соглашайся, Кулум, – вмешался Робб. Он чувствовал растущее раздражение Кулума и слепое упрямство Струана. – В конце концов, какое это имеет значение? Пойди на компромисс. Испробуй это в течение пяти месяцев, а? Если к этому времени ты не почувствуешь себя лучше, вернешься к тому, как жил раньше.
– А если я откажусь?
Струан посмотрел на него с неумолимым видом.
– Я люблю тебя, Кулум, больше своей жизни. Но некоторые вещи ты будешь делать. В противном случае я буду поступать с тобой, как с матросом, ослушавшимся приказа.
– Как это?
– Протащу тебя на веревке за кораблем десять минут и вымою таким образом.
– Вместо того, чтобы сыпать приказами, – обиженно выпалил Кулум, – почему бы тебе иногда просто не сказать «пожалуйста».
Струан рассмеялся в ту же секунду.
– Клянусь Господом, парень, а ведь ты прав. – Он хлопнул Кулума по спине. – Пожалуйста, не будешь ли ты так добр сделать то, о чем я прошу? Клянусь Господом, ты прав. Я буду чаще говорить «пожалуйста». И не беспокойся насчет одежды. У тебя будет лучший портной в Азии. К тому же того, что ты привез с собой, все равно недостаточно. – Струан взглянул на Робба: – Как насчет твоего портного, Робб?
– Хорошая мысль. Да. Сразу же, как только мы обоснуемся на Гонконге.
– Мы пошлем за ним прямо завтра, привезем его из Макао со всем, что ему нужно. Если только он уже не на Гонконге. Итак, в течение пяти месяцев, парень?
– Согласен. Но я по-прежнему считаю это пустой затеей.
Струан вновь наполнил бокалы.
– Теперь слушайте. Думаю, мы должны отпраздновать возрождение «Благородного Дома».
– Каким образом, Дирк? – спросил Робб.
– Мы устроим бал.
– Что? – Кулум с интересом вскинул глаза, разом забыв все свои обиды.
– Именно, бал. Для всего европейского населения. Роскошный по-княжески. Через месяц, считая от сегодняшнего дня.