Читать интересную книгу Большая книга перемен - Алексей Слаповский

– Она для матери просила.

– Знаю. Ты лови мысль. Я ее сам еще не понял, может, ты поймешь. Я тоже думал: девушка от отчаяния попросила. Эта часть мне понятна. Но зачем она мне сразу условия поставила? Смекаешь, нет? Могла бы просто: Павел, дай денег. Точка.

– Но ты же влюбился в нее, – сказал Валера. – Поэтому она не могла оговорить условия. Не могла сделать вид, что не помнит, что ты влюбился и можешь на что-то претендовать.

– Да? Тогда еще сложнее. Хорошо. Нет, не так, ты не прав. Я вот что подумал: можно допустить мысль, что я ей нравлюсь?

– Теоретически.

– То есть можно. Она сама сказала, что нравлюсь. Но у нее гордость. У других давно ни у кого нет, а у нее есть. Она не хочет продаваться. Я тут ей предлагал разные вещи – пожить с ней и даже замуж уговаривал, то есть на самом деле покупал. Она не соглашалась. Теперь следи дальше за мыслью. Продаться она не может. Даже если я ей нравлюсь, она не хочет, чтобы думали, что она вышла за богатого ради денег. Или стала с ним жить. А вот если получится так, что она почувствует, что она должна это сделать, то есть не продаться, а расплатиться, это уже для гордости нет ущерба. Я при этом получаюсь подлец, но это для нее хорошо, она зато – ангел. Понимаешь?

– То есть она хочет, чтобы ты показал себя подлецом?

– Вот! Вот к этой идее я подбирался, а ты помог. Самое то. Мужчины – идиоты. Они ничего не понимают. Я всю жизнь потратил, чтобы хоть что-то понять. Если женщина сама идет навстречу мужчине, она получается виноватой – при любом раскладе. А если ее берут в каком-то смысле силой, она не виновата. При разводах что женщины кричат? Ты мне прохода не давал, ты меня вынудил за себя замуж выйти! Обманул, обхитрил! Благородство – да, хорошо, но, может, Валера, я ее разочаровал? А? Она ждала, что я буду нормальным негодяем: дам денег и воспользуюсь. То есть даже не негодяем, любой нормальный человек в наше время так поступит. А я, лопух, денег дал и не воспользовался. И поставил ее в дурацкое положение. Не сама же она ко мне теперь придет! Неудобно!

Говоря это, Павел то и дело угощал себя крошечными рюмочками коньяку.

А Сторожеву было худо. Девушка, которую он полюбил в кои-то веки (он опять был уверен в своей любви), находится в серьезных отношениях с другим человеком, пока он, Сторожев, хлопает ушами и бесплодно грезит. И эти отношения в любой момент могут стать еще серьезнее.

– Не мечтай, Паша, – сказал он. – Ты Хемингуэя начитался. В теперешней жизни все проще. Слишком ты насочинял. Она поступила не гениально, как ты считаешь, а вполне заурядно. Все они сейчас так действуют. Типа – дай денег, подари машинку. За это, если захочешь, дам. А не захочешь, твое дело. И дают. Легко. Без всякой философии. Ты ее неправильно понял. Она имела в виду: дай денег и не приставай, но, если захочешь, придется с тобой лечь, такова жизнь. Просто лечь, понимаешь? Просто трахнуться – без всякой гордости или там с гордостью, она, я тебя уверю, вообще об этом не думает. Они никто не думают об этом.

Павел выслушал Валеру внимательно. Налил, выпил, сказал:

– Неожиданный поворот. То есть ты считаешь…

– Я считаю, что ей нужны были деньги для важного дела. Любовь к матери, святое. А остальное мелочи. Подлец ты или нет, ей по барабану. И никакой силы она от тебя не ждет. То есть на самом деле, Паша, у тебя возможность совершить акт христианского бескорыстия: сделать то, чего она не ждет. Она никакого нравственного смысла в свой поступок не вкладывала, поверь мне, я знаю современную молодежь. Ты сам его вложил как человек верующий и, значит, совестливый. За это тебе респект и уважуха.

– Ты только на вере не подлавливай меня, ладно? Я запутался с тобой. Было тоже все запутано, но в целом ясно. А сейчас и в деталях запутано, и вообще во всем. Давай сначала. Главное – я ее люблю.

Это уже речи пьяного, подумал Сторожев. Пьяный всегда сворачивает на свои переживания. Ну-ну, посмотрим.

И Павел, пьянея все больше, начал изъясняться тезисами: понимал, что на развернутые речи его сегодня может не хватить.

Заявив, что главное – его любовь к Даше, он сказал, что хочет быть счастливым. И будет, несмотря на ее желания.

Потом он сказал, что хочет Дашу до того сильно и страшно, что боится за себя.

Потом выразил уверенность, что Даша от него никуда не денется – рано или поздно.

Потом попросил Валеру позвонить Даше и потребовать, чтобы она немедленно приехала. Именно немедленно.

Потом ходил и кричал, что никаких рано или поздно, завтра или никогда. А сегодня отменяет, сегодня он пьян, пьяным он с ней быть не хочет.

Потом придумал: позвать ее и попросить выйти замуж за любимого человека. За этого ее парня. Она расплачется и скажет: «Паша, как ты мог? Неужели ты не понял, что я люблю только тебя, но стесняюсь сказать, потому что подумают, что я по расчету?»

Потом сделал вывод, что Даша просто расчетливая шлюха, а он все придумал, а она набивает себе цену.

После этого притомившийся Павел подремал в кресле, но вскоре очнулся, выпил подряд две рюмочки и сказал:

– Валера, ты не представляешь, как я ее люблю. Сейчас я тебе скажу главное.

– Разве еще не сказал?

– Нет. Говорю. Валера, я на все готов, лишь бы она была моей. А я себя знаю, если я что захочу, это мое будет. Мне надо только окончательно решить. Я сомневался. А теперь не сомневаюсь. Я ее возьму – в ближайшее время. Понял? И я сотру всех в говно, если кто встанет поперек. Включая тебя.

– Утопишь?

Павел в это время привстал с кресла, чтобы налить очередную рюмочку. Его и Валеру разделял неширокий столик. Павел выбросил руку вперед и ударил Валеру кулаком в лицо. Попал в глаз, очень больно. Валера вскрикнул, закрылся руками.

– Будешь ты еще шутить над этими вещами, сучок! – гремел над ним Павел. – Добавить?

– Скотина ты, – сказал Валера, прижимая ладонь к глазу и глядя другим. – Ну, добавь.

– Хватит с тебя!

– Ладно, спасибо за гостеприимство, я поехал.

– Куда?! – Павел схватил телефон, заорал. – Шура, никого не выпускать! Предупреди охрану!

Валера сел. Он бывал в подобных ситуациях, понимал, что сопротивляться бесполезно.

А Павел опять разнежился, извинился перед Валерой, подставлял лицо, чтобы тот его ударил, принес влажное полотенце – компресс для синяка, который набухал под глазом.

И опять говорил о любви к Даше, о том, что она очень скоро будет здесь владычицей, о том, что она его любит, хотя не знает об этом. А если и не любит, то полюбит после того, как они с ней станут жить вместе.

Наконец, не утерпев, он позвонил Даше и сказал проникновенно, еле шевеля при этом языком:

– Даша, я тебя люблю. Это все. Ты меня поняла? Я тебя люблю и это неизбежно. Нет, ты не поняла. Я люблю тебя, это фантастика! Я тебя люблю. Все.

И, выронив телефон, он сполз в кресле и тут же заснул. Валера с Шурой перетащили его в спальню, Шура раздел Павла, как ребенка, приговаривая:

– Одетым спать плохо, весь разбитый бываешь, я, когда одетый иногда сплю, все утром болит. Спи хорошо, Павел Витальевич.

– Он тебя не слышит, – сердито сказал Валера.

– Кто знает, – возразил Шура. – Он не слышит, душа слышит. Моя жена маленькому песни поет, ему три месяца всего. Он что понимает? Он никаких слов еще не понимает. Но он чувствует. А что это под глазом у вас?

– Ячмень.

40. ЦЗЕ. Разрешение

____ ____

____ ____

__________

____ ____

__________

____ ____

В работе снова будет успех.

Немчинов взял отпуск. Решение написать роман стало крепким, взяться за него хотелось безотлагательно. Дело не в обязанности таким образом как бы отработать аванс (хотя и в этом, но только отчасти), а – загорелось сказать самое важное. А самое важное, как представлялось Илье, это фатальная ненужность в наше время, да и предыдущие времена тоже, хороших, чистых, честных людей. Ему хотелось сочинить что-то в духе «Идиота» Достоевского, где Леонид был бы вроде князя Мышкина, но не сумасшедший и не импотент, нормальный мужчина. Вдохновленный переменами, он бросается навстречу ветру времени, считает, что поворот к лучшему неизбежен. Но это лучшее вязнет в прошлом. Как вязнет в своем прошлом Ирина, жена брата Павла. То есть она будет не просто женщина, которую полюбит Леонид, а что-то вроде символа. Любовь таким образом станет метафорой эпохи: сначала очарование, влюбленность, горячка, потом предательство любимой, разочарование, смерть. Немчинову заранее было ясно, что смерть сознательная. Не самоубийство, на это герой пойти не может, но попадание в условия, где гибель неизбежна. Он едет на реку. Предчувствия. Едет со старшим братом. Брата зовут не Павел, а Матвей. А Леонида, к примеру, Михаил. Матвей и Михаил. Старший и младший. В школе были не разлей вода, ходили вместе, их называли «Два М». Михаил едет к реке, что-то предчувствуя. То есть гибель. Кстати, название – «Река». Прекрасное название. Наверняка такое есть, но неважно. Впрочем, Илья посмотрел в Интернете и удивился – не нашел романа с таким названием. «Река Хронос», «Река Корица», «Река Франкфурт» есть, а просто «Река» – нет. Даже странно.