казаться фантастическим, нереальным, всё исчезало кругом него, разлеталось как дым, оставляя жуткое ощущение иллюзии. Во всём он чувствовал бездну бесконечности, и всё проваливалось в эту бездну.
Ощущение бесконечности есть первое и самое страшное испытание перед посвящением. Ничего нет! Маленькая ничтожная душа чувствует себя висящей в бесконечной пустоте. В мистической литературе всех народов есть упоминание об этом ощущении пустоты и тьмы.
Таинственным божеством древних египтян, о котором говорится в мифах Орфея[23], это была:
«Трижды непознаваемая тьма, созерцание которой способно всякое знание превратить в неведение».
Это значит, что подходя к миру причин со знанием одного [только] мира феноменов, со своим орудием логики, которое [вдруг] оказывалось ненужным, потому что всё новое ускользало от него, человек должен был испытывать ужас, переходящий все границы. В новом он ощущал пока один хаос, старое исчезало, отходило в сторону, становилось нереальным. Ужас и сожаление о потере старого смешивались со страхом нового, неизвестного и ужасного своей бесконечностью.
Человек на этой ступени должен испытывать то же самое, что испытывает животное, становясь человеком. На мгновение заглянув в новый мир, оно жизнью [опять] притягивается обратно. Мир, который оно только на мгновение увидало, кажется сном, мечтой, созданием воображения — но прежний старый мир тоже уже не тот, в нём уже тесно, в нём уже нет места. Пробуждающееся сознание уже не может жить прежней дикой и свободной жизнью зверя. Оно уже знает что-то, слышит какие-то голоса. И в то же время тело держит его. И оно не знает, куда и как оно может уйти от него или от себя.
Человек на границе нового мира переживает буквально это самое. Он слышал звуки небес, и скучные песни земли больше не задевают, не волнуют его; а если задевают и волнуют, то говорят о небесных звуках, о недостижимом, о неизвестном. Он испытал чувство необыкновенного расширения сознания, когда на мгновение ему всё было ясно, и он не может примириться с медленной земной работой мозга.
Моменты «ощущения бесконечности» связаны с совершенно особенными эмоциями.
В «теософической» литературе и в книгах по оккультизму часто говорится о том, что, переходя в «астральный» мир, человек начинает видеть новые краски: краски, каких нет в солнечном спектре. В этой символике новых красок «астральной сферы» передаётся именно мысль о новых эмоциях, которые человек начинает испытывать вместе с ощущением расширенного сознания, «океана, вливающегося в каплю». Это «невероятное блаженство», о котором говорят мистики, небесный свет, который «видят» святые, «новые ощущения», которые испытывают поэты. Даже разговорная психология связывает «экстаз» с совершенно особенными новыми ощущениями, недоступными и неизвестными человеку в обыкновенной жизни.
Это ощущение света и безграничной радости испытывается в момент раскрытия сознания (раскрытие мистического лотоса индийских йогов), в момент ощущения бесконечности, которое в то же время даёт ощущение тьмы и безграничного ужаса.
Что же это значит?
Как согласовать ощущение света с ощущением тьмы, ощущение радости с ощущением ужаса? Может ли это быть одновременно? Бывает ли одновременно?
Бывает, и непременно должно быть. Мистическая литература даёт нам примеры этого. Одновременное ощущение света и тьмы, радости и ужаса как будто символизирует странную двойственность и противоречивость человеческой жизни. Оно может быть у человека очень сильно раздвоившегося, одной стороной своей природы далеко ушедшего в «дух», и другой стороной глубоко погружённого в «материю», то есть в иллюзию, в нереальность — чересчур глубоко верящего в реальность нереального.
Говоря вообще, ощущение света жизни, разлитого во всём сознании, и радости, даст новый мир. Но тот же самый мир неподготовленному уму даст ощущение бесконечной тьмы и ужаса. Кроме того, ощущение ужаса должно явиться от потери всего реального, от исчезновения этого мира.
Для того, чтобы не испытать ужаса от нового мира, нужно знать его заранее: или эмоционально — верой или любовью, или интеллектуально — умом.
А чтобы не испытать ужаса от потери старого мира, нужно от него добровольно отказаться заранее — тоже или верой, или умом.
Нужно добровольно отказаться от всего прекрасного светлого мира, в котором мы живём, нужно признать, что это призрак, фантом, нереальность, обман, иллюзия, майя. Нужно примириться с этой нереальностью, не бояться её, а радоваться ей. Нужно лишиться всего. Нужно стать нищим духом, то есть сделать себя нищим усилием своего духа.
В прекрасном евангельском символе выражена глубочайшая философская истина.
«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» [Мат. 5:3].
Эти слова становятся понятны только в смысле отказа от материального мира. «Нищие духом» не значит бедные материально в житейском смысле слова и, конечно, не означает нищеты духа. Духовная нищета — это отказ от материи, такая «нищета», при которой человек не имеет под ногами земли, а над головой неба.
«…лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову» [Мат. 8:20].
Это [такая] нищета, при которой человек совершенно один, потому что других людей, даже самых близких — отца, мать — здесь на земле он считает фантомами, призраками и отказывается от них, потому что за этими фантомами он видит реальные сущности, к которым стремится, точно так же, как отказываясь от феноменального мира, он приближается к истинно реальному.
Момент перехода — этот страшный момент потери старого и раскрытия нового, в бесконечном числе аллегорий изображался в древней литературе. Облегчение этого перехода составляло цель мистерий. В Индии, в Египте, в Греции существовали особые подготовительные ритуалы, иногда только символические, иногда реальные, действительно подводившие душу к самым дверям нового мира и раскрывавшие эти двери в момент посвящения. Но внешние обряды и церемонии сами по себе не могли создать посвящения. Главная работа должна была идти внутри, в душе и в уме человека.
* * *
Каким же образом логика может помочь человеку перейти к сознанию этого нового высшего мира?
Мы видели, что математика, собственно, уже нашла путь в этот высший порядок вещей. Проникая туда, она прежде всего отказывается от своих основных аксиом тождества и противоречия.
В мире бесконечных и текучих величин — величина может быть неравна самой себе; часть может быть равна целому; и из равных величин одна может быть бесконечно больше другой.
Всё это звучит как абсурд с точки зрения математики конечных и постоянных чисел. Но сама математика конечных и постоянных чисел есть исчисление отношений несуществующих величин; т. е. абсурд. И поэтому только то, что с точки зрения этой математики кажется абсурдом, только и может быть истиной.
Тот же самый