могли постигнуть это тело в целом, то мы знали бы его как абсолютно постоянную величину со всем разнообразием форм, состояний и положений, но тогда к этой постоянной величине были бы не применимы аксиомы нашей математики, потому что это была бы бесконечная величина.
Эту бесконечную величину мы постигнуть не можем. Всегда постигаем только её разрез. И к этому воображаемому разрезу вселенной относятся наши математика и логика.
ГЛАВА XXI
Всё сказанное относительно математических величин относится также к логическим понятиям. Конечные математические величины и логические понятия подчинены одним законам.
Мы выяснили теперь, что законы, найденные нами в пространстве трёх измерений и действующие в этом пространстве, не применимы, неправильны и неверны в пространстве большего числа измерений.
И это одинаково как в математике, так и в логике.
Как только вместо конечных и постоянных величин мы начинаем рассматривать бесконечные и переменные, мы видим, что основные аксиомы нашей математики к ним относиться не могут.
И как только вместо понятий мы начинаем мыслить другими единицами, так мы должны быть готовы встретиться с огромным количеством абсурдов с точки зрения существующей логики.
Эти абсурды кажутся нам такими, потому что мы к миру многих измерений подходим с логикой трёхмерного мира.
Раньше было доказано, что для животного, то есть двухмерного существа, мыслящего не понятиями, а представлениями, наши логические положения должны показаться бессмыслицей.
Такой же бессмыслицей кажутся нам логические отношения в мире многих измерений. Надеяться на то, что отношения «потустороннего мира», или мира причин, могут быть логическими, с нашей точки зрения нет совершенно никаких оснований. Наоборот, можно сказать, что всё логическое не потусторонне, не ноуменально, а феноменально. Ничего с нашей точки зрения логического по ту сторону быть не может. Всё, что там есть, должно нам казаться логическим абсурдом, бессмыслицей. И мы должны помнить, что с нашей логикой тут идти нельзя.
Отношение мысли человечества в её главных течениях к потустороннему миру всегда было очень неправильным.
В «позитивизме» люди совсем отрицали потусторонний мир, потому что, не признавая возможности других логических отношений, кроме тех, которые были формулированы Аристотелем и Бэконом, люди отрицали самоё существование того, что казалось бессмысленным, невозможным с точки зрения этих формул. А в дуалистическом спиритуализме пытались построить ноуменальный мир по образцу феноменального, то есть рассудку вопреки, наперекор стихиям, непременно хотели доказать, что потусторонний мир логичен с нашей точки зрения, что в нём действуют те же самые законы причинности, как в нашем мире, и что потусторонний мир есть ничто иное, как продолжение нашего.
Новейшая теософия, начав с отрицания дуалистических положений как абсурдных, пришла к их утверждению.
Позитивная философия видела абсурдность дуалистических положений, но, не имея возможности расширить круг своего действия, ограниченного «бесконечной сферой», не могла придумать ничего лучше, как отрицать.
Только мистическая философия чувствовала возможность других отношений, кроме отношений феноменального мира. И к ней, в конце концов, мы должны прийти после долгих хождений по материалистическим, спиритическим и теософическим тупикам.
Наука должна прийти к мистике.
Того факта, что математика растёт, расширяется и выходит за пределы видимого и измеряемого мира, наука отрицать не может. Целые отделы математики рассматривают количественные отношения, которых не было в реальном мире позитивизма, то есть отношения, которым не соответствуют никакие реальности в видимом, то есть трёхмерном, мире. Но математических отношений, которым совсем не соответствовало бы отношение никаких реальностей, существовать не может. И, следовательно, математика выходит за пределы этого мира, заглядывает в мир неизвестного. Это телескоп, при помощи которого мы начинаем исследовать пространство многих измерений с его мирами. Математика идёт впереди нашей мысли, впереди нашей силы воображения и представления. Она уже теперь вычисляет отношения, каких мы совершенно не можем себе представить.
Всего этого даже со строго «позитивной», то есть положительной, точки зрения отрицать нельзя. А признав возможность расширения математики за пределы чувственно постигаемого мира, то есть за пределы мира доступного (хотя бы теоретически) органам чувств и аппаратам, наука этим самым должна будет признать расширение реального мира далеко за пределы «бесконечной сферы», то есть признать реальность «мира многих измерений».
Признание реальности мира многих измерений есть уже совершившийся переход к пониманию и признанию мира «чудесного». А переход к чудесному невозможен без признания реальности новых логических отношений, абсурдных с точки зрения нашей логики.
Что такое законы нашей логики?
Это законы нашего восприятия трёхмерного мира, или законы нашего трёхмерного восприятия мира.
Если мы хотим выйти из трёхмерного мира и идти дальше, мы должны прежде всего выработать основные логические принципы, которые позволили бы нам наблюдать отношения вещей в мире многих измерений, видя в них известную закономерность, а не один сплошной абсурд. Если мы пойдём туда с принципами логики трёхмерного мира, эти принципы будут тащить нас обратно, не будут давать нам подняться от земли.
Мы прежде всего должны сбросить оковы нашей логики. Это первое, великое и главное освобождение, к которому должно стремиться человечество. Человек, сбросив оковы «трёхмерной логики», уже перешёл сознанием в другой мир. И этот переход не только возможен, но постоянно совершается. Хотя, к сожалению, мы не вполне сознаём свои права на «другой мир» и часто теряем эти права, считая себя замкнутыми в этом земном мире. Но пути туда есть. Поэзия, мистика, идеалистическая философия всех веков и народов сохраняет следы таких переходов. По этим следам мы сами можем найти путь. Древние и новые мыслители оставили нам много ключей, которыми мы можем отпереть таинственные двери; много магических формул, перед которыми эти двери отворяются сами. Но мы не понимали ни цели ключей, ни значения формул. И мы утратили понимание магических церемоний и обрядов посвящения в мистериях, преследовавших одну цель — создать этот переход в душе человека.
Поэтому двери оставались запертыми, и мы даже отрицали, что за этими дверями что-нибудь есть; или, подозревая существование другого мира, считали его подобным нашему и отдельным от нашего и пытались проникнуть туда, не сознавая, что главное препятствие на нашем пути — это наше собственное разделение мира на потусторонний и посюсторонний.
Мир един — способы познания его разные. И с несовершенными способами познания нельзя проникнуть в то, что доступно только совершенным способам.
Попытки проникнуть мысленно в потусторонний или ноуменальный мир, или мир причин, с логикой феноменального мира, если они не оказывались совсем неудачными или не заводили человека в мир снов наяву, давали только один результат. Сознавая новый порядок вещей, человек теряет ощущение реальности старого порядка. Видимый мир начинал ему