ждала – а еще Кари чувствовала, что сидеть наедине со своими мыслями в темноте будет всяко хуже того, что окажется снаружи. Кари надавила пальцами на крышку, прилагая все силы, чтобы ее повернуть. Та подалась на ширину пальца, но, главное, подалась. Кари крутила крышку снова и снова, хоть запястья простреливала боль, пока не отвинтила совсем и наконец смогла выползти на солнце.
Мул довольно жевал какую-то колючую травку, что невероятно обильно поросла у дороги. На телеге стояли еще два бидона с илиастром. А сзади, лицом в дорожной пыли, лежала скомканная человечья фигура в плаще с капюшоном.
Это была Мири.
Кари пыталась решить, не оставить ли чародейку умирать в пыли. Прикидывала даже, не ускорить ли ее кончину. Там, в Гвердоне, эта женщина прислуживала Хейнрейлу, а здесь – Гхирдане. Это враг – но она же вытащила Кари из лаборатории и, очевидно, вынашивала какие-то планы. Ладно, хер с ней, пусть Мири протянет еще немного.
Дама оказалась ошеломляюще легкой, словно изнутри полой, выжегшей себя заклинаниями. Потеряла сознание от зноя и незнамо каких наведенных чар. Исходя из ее состояния, наверняка мощных. Рот и нос Мири были заляпаны сажей, а на запястьях открылись бескровные раны. Кари огляделась, ища укрытие, заметила следы обвала и горный лужок и тут поняла, что здесь еще не бывала. Выше по склону стояла та самая часовенка богини этой горы. Известной так же как Богиня Выколачивания Дерьма Из Кари – но был слух, что богиню разнесли на куски гхирданцы. Совсем убить ее они не могли, но божеству требуется время для нового воплощения. Может статься, в часовне безопасно – и это не то место, куда кто-нибудь нагрянет по доброй воле.
Пыхтя, она приступила к подъему с Мири, в виде сотканного из тьмы коврика на плече. С приближением к маленькой часовне стало проявляться то напряженное ощущение беспокойства, душевного трения, как прежде, правда, сейчас гораздо слабее. Кари миновала мраморное изваяние Ушарет перед часовней, уложила безжизненную чародейку в тени и обошла храм с тыла. Там, за аркой без дверей, располагалось небольшое алтарное помещение. На мгновение Кари застыла, померещилось, будто кто-то распростерся перед жертвенником, но когда глаза привыкли к полумраку комнаты, то это оказался лишь куст, проросший сквозь трещину в плитке, при этом растение походило на сгорбленную старуху, колючие ветки вытянулись на алтарь, словно утопающий хватался за плавучую корягу.
Стены были отделаны запыленной мозаикой, и в них по обеим сторонам располагались альковы, где, вероятно, стояли жрецы во время службы. И – вот так чудо – тут была раковина, чаша свежей воды, наполнявшаяся струйкой, что текла из стены. Еды нет, но Кари ела только вчера, то есть по нормам этого умирающего утеса была в этом смысле в полном порядке.
Кари затащила Мири в альков, сама присела на пол.
Колючий куст выглядел и впрямь одушевленно, стоило приглядеться подольше. В перепутанных корнях угадывались ноги, можно было различить изгиб позвоночника, даже намек на лицо.
– Она возвращается. – Мири издала гортанный шепот сквозь растрескавшиеся губы.
– Сообразила уже.
– Не называй ее имя.
– Знаю! – отрезала Кари.
Мири показала на раковину. Кари горстью черпнула воды и по капле влила чародейке в рот.
– Где… наша еда?
– У нас нет никакой еды.
– Дура. В других бидонах! Я взяла припасы. Еду, лекарства, деньги.
– Вот ведь говно! Бочки остались внизу, под горой. Мне показалось, в них один илиастр.
– Там в растворе водонепроницаемые мешки.
Кари выскочила из часовни, поглядела вдоль склона на далекую ленту пустой дороги. Ни следа – ни телеги, ни мула. Не понять, то ли животное убрело прочь само, то ли попалось погоне с очистной. Или, черт возьми, с синего неба ухнул дракон и его унес.
– Повозки нет.
Мири постучала головой о выложенную плиткой стену.
– Дура. – Чародейка судорожно искривила сведенные пальцы над выемкой на локте. Местом, куда костюм впрыскивал ей живительные соки. – Больше не выходи. До ночи. Дракон будет искать.
– Ну так что? – спросила Кари. – Тебе без этих вещей жопа? Готовишься умереть?
– Нет. Но будет больно.
– Я, в общем, и не против. – Убегая из лаборатории, Кари прихватила скальпель и сейчас извлекла его. – Зачем ты меня оттуда вытащила? – Настал черед получить ответ.
– Не вздумай, – глядя на скальпель, сказала Мири, на пальцах заплясали лиловые искорки. Белки ее глаз вовсе не белые – пестро-коричневые, с сеткой трещинок. – Конечно, ради Кхебеша. Меня бы они назад не пустили.
– Назад? – повторила Кари. – Значит, ты там уже была.
– Обучалась. – Вокруг кисти сделала виток миниатюрная молния. – А тебя просто так они тоже не пустят. Если не получат чего-то стоящего, чего-то в обмен. Что же это?
– Книга. В Гвердоне была чародейка, доктор Рамигос. Погибла во время вторжения.
Мири кивнула:
– Она работала над божьими бомбами. Ее гримуар открыл бы перед нами ворота. И где же книга? На «Розе» ее не было.
– Ее спрятал капитан Хоуз. Думаю, что знаю где.
– Покажешь, – велела Мири.
– На хер пошла.
– Я…
– И нехер тут мне угрожать. – Кари передразнила гулкий голос Мири из-под шлема: – «Мои смертельные чары разорвут тебя на куски». Убить меня хочешь ты, хочет Гхирдана, хотят ишмирцы. Хейнрейл в Гвердоне тоже хотел. Еще эта шипастая карга, как видишь, – добавила Кари, отвешивая с ноги кусту в виде Ушарет.
Мири закатила глаза:
– Может, пора прекратить выбешивать… хм, всех. И вот что я хотела сказать – у меня есть корабль. То есть лодка под парусом, но до материка она доплывет.
– У тебя парусная лодка. А у них, блин, дракон!
– Ему пора отбывать в Ульбиш. Надо просто переждать в укрытии, пока он улетит. – Мири кашлянула. – Ворц получил от тебя что хотел.
Кари потерла ранки:
– У меня брали кровь. Зачем?
– Ты интересная особь. Искусственная святая. Разводить святых дело нехитрое – блаженных, слюнявых кретинов, врожденно угодных Кульдану или еще кому. Но тебя создали ради определенной цели. – Мири облизала губы, откусила клочок омертвелой кожи. – Такое чучело.
– Кто бы, ё-моё, говорил.
– Ты про это? – Мири вытянула обожженную руку, словно впервые обратила на увечье внимание. – Это я навела на себя сама. Сделала выбор и с его последствиями живу. – Снова закашлялась. – И да, если не попаду в Кхебеш, то с последствиями и умру. Но выбор был мой.
– В Кхебеше тебя смогут вылечить?
– Помочь смогут.
– Я туда как раз за помощью. Ищу спасение для Шпата.
Мири засмеялась, закашлялась, опять засмеялась.
– Кто тебе сказал, что в Кхебеше ему помогут?
У Кари покраснели щеки.
– Эладора Даттин. Моя сестра. Она была неправа?
– Неправа? Необязательно. Кхебешцы – величайшие волшебники в мире. Но твое деяние, твое Помойное Чудо, не было волшебством. Возможно, не без участия волшебства, однако, по сути, самое настоящее, пошедшее вразнос чудо. – Мири пожала плечами: – Может, если археотелоги, дюжины две, поизучали бы его месяцев пять, то смогли бы реконструировть эфирные возмущения. Но, как я